Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

• Название: Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры
• Автор: Анатолий Ведерников
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-88017-462-1

Книга А. В. Ведерникова «Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры» представляет собой курс лекций по истории русской религиозной мысли, прочитанный автором в 1944–1948 годах в Православном богословском институте, преобразованном затем в Московскую Духовную Академию.

История религиозной мысли рассматривается в хронологических рамках XVIII–XIX веков, через повествование о жизни и судьбах наиболее выдающихся представителей русской культуры. Автор предлагает читателю установить живую связь с носителями религиозного сознания в прошлом ради обогащения и расширения нашего собственного религиозного сознания. Раскрывая религиозный мир великих людей, А. В. Ведерников указывает пути, на которых силою благодати Божией совершается спасение человека для вечности. Приобретая умение проникать в природу греховных искушений, мы учимся успешнее бороться за восстановление нравственного достоинства личности в себе.

Книга будет интересна не только студентам духовных школ, но и широкому кругу читателей.

Лекции печатаются без изменений, в том виде, в котором подготовил их сам А. В. Ведерников.

---

Вот эта самая цельность Ломоносова и является плодом его религиозности, в свете которой он в любой отрасли знания, в искусстве, в языке, в природе – всюду видел присутствие Божие, всюду находил Божественную мысль.

В своей ученой деятельности Ломоносов особое значение придавал изучению природы, движимый к этому примером Василия Великого и Иоанна Дамаскина, в творениях которых имеется много рассуждений о разных явлениях природы. В «Слове о происхождении света» он так определяет идею изучения природы: «Испытание природы трудно, однако приятно, полезно и свято. Чем больше таинства ея разум постигает, тем вящее увеселение чувствует сердце. Чем далее речение наше в оной простирается, тем обильнее собирает плоды для потребностей житейских. Чем глубже до самых причин толь чудных дел проницает рассуждение, тем яснее показывается непостижимый всего бытия Строитель. Его всемогущества, величества и премудрости видимый сей мир есть первый общий, неложный и неумолчный проповедник…»

В основе научных исследований Ломоносова лежало твердое убеждение в полном согласии веры и знания, религии и науки. Это убеждение есть новое подтверждение цельности его духа, не поврежденного ни рефлексией, ни внутренним разладом. В прибавлении к рассуждению «Явление Венеры, на солнце наблюденное», он говорит: «Правда и вера суть две сестры родные, дщери одного Всевышнего Родителя, никогда между собою в распрю придти не могут, разве кто из некоторого тщеславия и показывания своего мудрования на их вражду всклеплет. А благоразумные и добрые люди должны рассматривать, нет ли какова способа к объяснению мнимого между ними междоусобия».

Указав также на рассуждения о природе Василия Великого и Иоанна Дамаскина, Ломоносов продолжает: «Так сии великие светильники познания натуры с верою содружить старались, соединяя его снискание с богодухновенными размышлениями в однех книгах, по мере тогдашнего знания в астрономии. О, если бы тогда были изобретены нынешние астрономические орудия и были бы учинены многочисленные наблюдения от мужей, древних астрономов, знанием небесных тел несравненно превосходящих; если бы тогда открыты были тысячи новых звезд с новыми явлениями; каким бы духовным парением, соединенным с превосходным их красноречием, проповедали оные святые риторы величество, премудрость и могущество Божие…» «Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал свое величество, в другой – свою волю. Первая – видимый сей мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал Божественное всемогущество по мере себе дарованного понятия. Вторая книга – Священное Писание. В ней показано Создателево благоволение к нашему спасению. В сих пророческих, апостольских и богодухновенных книгах истолкователи и изъяснители суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных, в натуру влиянных действий, суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, если он хочет Божескую волю вымерять циркулем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что на Псалтири можно научиться астрономии и химии. Толкователи и проповедники Священного Писания показывают путь к добродетели… и благополучие жития, с волею Божией согласованного. Астроном открывает храм Божеской силы и великолепия, изыскивает способы и ко временному нашему блаженству, соединенному с благоговением и благодарением ко Всевышнему. Обои обще удостоверяют нас не токмо о бытии Божием, но и о несказанных к нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры».

Читая эти мысли Ломоносова о необходимости, о естественности, о законности согласия между верой и знанием, между наукой и религией, мы воспринимаем их не как результат философского увлечения автора, а как плод личного внутреннего опыта, опыта жизни, опыта религиозного ее восприятия. Особенно ярко проявляется эта религиозная подлинность, религиозная достоверность переживаний и убеждений М. В. Ломоносова в его поэтических произведениях: в духовных одах и переложениях псалмов Давида. Вот несколько стихов из этих переложений:

Хвалу Всевышнему Владыке
Потщися, дух мой, воссылать:
Я буду петь в гремящем лике
О Нем, пока могу вздыхать.

Никто не уповай во веки
На тщетну власть князей земных,
Их тож родили человеки,
И нет спасения от них.

Блажен тот, кто себя вручает
Всевышнему во всех делах
И токмо в помощь призывает
Живущего на небесах.

Для подобных переложений, глубоко искренних и сильных, нужна подлинная, живая вера в Бога: к Нему и прибегал наш первый ученый в разнообразных обстоятельствах своей богатой жизни, полной не только удач и успехов, но и тяжелых испытаний – физических и нравственных.

Наблюдения величественных картин суровой природы Севера в молодые годы и раскрытие ее тайн в научном исследовании всегда вызывали в Ломоносове религиозное чувство восторга и удивления перед величием и премудростию Творца. Выражением этих переживаний являются такие оды, как «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве по случаю северного сияния». Проникнутые глубоким религиозным чувством, эти произведения считаются лучшими в его поэтическом творчестве.

Утреннее размышление о Божием величестве

Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой по земли
И Божии дела открыло:
Мой дух, с веселием внемли;
Чудяся ясным толь лучам,
Представь, каков Зиждитель Сам!

Когда бы смертным толь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к солнцу бренно наше око
Могло, приблизившись, воззреть,
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно океан.

Там огненны валы стремятся
И не находят берегов;
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят,

Сия ужасная громада,
Как искра пред Тобой одна.
О коль пресветлая лампада
Тобою, Боже, возжена
Для наших повседневных дел,
Что Ты творить нам повелел!

От мрачной ночи свободились
Поля, бугры, моря и лес
И взору нашему открылись,
Исполнены Твоих чудес.
Там всякая взывает плоть:
Велик Зиждитель наш Господь!

Светило дневное блистает
Лишь только на поверхность тел;
Но взор Твой в бездну проницает,
Не зная никаких предел.
От светлости Твоих очей
Лиется радость твари всей.

Творец! покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи,
И, на Твою взирая тварь,
Хвалить Тебя, бессмертный Царь.

Подлинно поэтическое изображение восхода солнца и озарение им всей природы могло явиться только в результате глубокого религиозного переживания, чуткого к откровению Божественной красоты, Божественного присутствия в природе.

В другой оде – «Вечернее размышление о Божием величестве по случаю северного сияния» – Ломоносов изображает великолепную картину северного сияния, не раз виденную им в раннем детстве. Замечательно, что научное исследование этого явления природы не ослабило, а усилило его религиозно-поэтическое вдохновение:

Лице свое скрывает день;
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы черна тень;
Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна звезд полна:
Звездам числа нет, бездне – дна.

Песчинка, как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне:
Так я, в сей бездне углублен,
Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:
Там разных множество светов;
Несчетны солнца там горят;
Народы там и круг веков;
Для общей славы Божества
Там равна сила естества.

Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав, —
Вам путь известен всех планет —
Скажите, что нас так мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозных туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верхи горят;
Иль в море дуть престал зефир,
И гладки волны бьют в эфир.

Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближних мест;
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?

Из биографии М. В. Ломоносова мы знаем, что как человек он был подвержен многим чисто человеческим слабостям, но его религиозность, будучи постоянным настроением, проникая весь строй его переживаний, сообщала ему особую чуткость и восприимчивость даже к явлениям, непостижимым для разума. Расскажем о примере такой чуткости Ломоносова словами архиепископа Херсонского Никанора. «В доказательство бытия в нас неуловимой для рассудочного мышления духовной силы мы можем сослаться на один поразительный факт в жизни нашего Ломоносова – на видение им смерти своего отца.