Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв

• Название: Стреляй, я уже мертв
• Автор: Хулия Наварро
• Издательство: группа «Исторический роман»
• Жанр: Драматургия
• Год: 2016

Бывают в жизни мгновения, когда единственный способ спастись — это умереть или убить.

В конце XIX века, на последнем этапе царизма в России, семье Цукеров, преследуемой за иудейскую веру, приходится бежать из страны, от кошмара и несправедливости. Прибыв на Землю Обетованную, Самуэль Цукер приобретает землю у арабской семьи Зиядов, возглавляемой Ахмедом. Между ним и Самуэлем возникает тесная связь, крепкая дружба, которая, несмотря на политические и религиозные различия, сохраняется поколение за поколением.

На фоне угроз, мести и многих других страстей жизнь Цукеров и Зиядов сплетается в мозаику предательства и страданий, любви возможной и невозможной, полное удивительных событий совместное существование на территории нетерпимости.

Пронзительная и трогательная хроника, две семейные саги — новый роман Хулии Наварро погружает нас в жизнь реальных людей, которые борются за то, чтобы исполнить свои мечты, которые сами ответственны за выбранный путь.

---

У Иветты в Испании было двое детей.

— Если бы вы знали, чего мне стоило убедить их перебраться за границу! Не сказать, что Франко любит евреев, но он хотя бы не их убивает и не заставляет пришивать к одежде звезды Давида. Время от времени я навещаю детей в Испании, но не могу позволить им вернуться домой.

Уже наступила глубокая ночь, когда за ними приехал другой грузовик. Сидящий за рулем человек назвался Жаном; с ним вместе приехал молодой парень, который представился Франсуа. Они сказали, что повезут детей в Лез-Англь, а оттуда поведут тайными тропами в Пучсерду. Иветте предстояло их сопровождать.

Дети совсем измучились, но так боялись вызвать неудовольствие сестры Мари-Мадлен, что не смели ни плакать, ни жаловаться. Их разместили в кузове с брезентовой крышей, которая должна была защитить их как от дождя, так и от любопытных взглядов.

Жан, не зажигая фар, вел машину по каким-то грязным проселочным дорогам, стараясь не выезжать на шоссе. Поэтому дорога заняла гораздо больше времени, чем они предполагали. Когда они добрались до Лез-Англя, уже почти рассвело.

— Отсюда нам предстоит идти пешком, чтобы пересечь границу, — объяснил Жан. — Предупреждаю, это будет нелегко. Ближайшая к нам деревня — Пучсерда, но мы не можем идти напрямик. Придется идти через горы. Вы уверены, что дети смогут выдержать переход?

Катя устремила взгляд на покрытые снегом горные вершины. Они были по-настоящему прекрасны. Как чудесно было бы скатиться на санках по одному из этих белоснежных склонов!

Сестра Мари-Мадлен снова предупредила детей, чтобы вели себя тихо.

— Мы отправляемся на экскурсию, вам она понравится, — заверила монахиня, а на ее лице читалась безмерная тоска и острая жалость к этим несчастным созданиям.

Далида взяла на руки самого младшего из детей, а сестра Мари-Мадлен — девочку пяти-шести лет. Кате, как, впрочем, и Иветте, не позволили взять на руки ребенка: ей сказали, что она слишком устала, да и возраст у нее далеко не юный: как-никак, уже шестьдесят три года.

Жан шел впереди, по-прежнему требуя хранить молчание. Порой он останавливался, закрывая глаза, словно к чему-то прислушивался, стараясь уловить каждый звук или шорох, рождаемый этими горами. Замыкал шествие Франсуа; время от времени он куда-то исчезал; потом возвращался и о чем-то тихо говорил с Жаном.

— Я знаю эти горы, как свои пять пальцев, — заверила Катю Иветта.

Какая-то девочка споткнулась, упала и заплакала. Далида приказала ей замолчать, после чего наскоро обработала разбитую коленку девочки.

— Вот смотри, сейчас мы послюним эту тряпочку и как следует протрем ранку. Тут же все пройдет, вот увидишь.

— Мы должны идти как можно медленнее, — сказала Катя.

— Мы должны вовремя прибыть к месту назначения, — возразил Жан. — Вашим друзьям по ту сторону гор прекрасно известен график испанских патрулей. Если мы опоздаем хоть на минуту — нас могут обнаружить. Мне очень жаль, но нам нужно идти дальше.

Дети из последних сил карабкались по обледенелым тропам; порой их ноги вязли в снегу, отчего они мерзли еще сильнее и дрожали от холода. Ни у кого из них не было теплой одежды и подходящей обуви. Не было их и у Далиды, и у Кати, и уж, тем более, у сестры Мари-Мадлен; только у мужчин и Иветты была походная одежда и резиновые сапоги, в которых удобно было пробираться через сугробы.

— Дети могут заболеть, — прошептала Катя.

— Но хотя бы останутся живы, — ответила Далида.

Все же им пришлось сделать остановку. Дети совершенно выбились из сил, а самые младшие так просто спали на ходу.

— Позвольте нам отдохнуть хотя бы полчаса, — умоляла сестра. — Дети просто не выдержат!

— Десять минут — и ни секундой больше! — отрезал Жан.

Приказав детям сидеть тихо, он велел Франсуа сходить на разведку.

Тот ушел и вскоре вернулся, не на шутку встревоженный.

— Тут неподалеку целая рота солдат, — сказал он. — Кого-то ищут. Надо уходить. Придется сделать изрядный крюк, поднявшись вон на ту гору, иначе нам с ними не разминуться.

— Детям там не пройти! — возразила Далида.

— Боюсь, другого выбора просто нет. Либо они идут, куда сказано, либо нас всех арестуют. Лично мне совсем не хочется оказаться в одном из этих вагонов для скота, в которых евреев и маки отправляют в германские лагеря.

Остальным ничего не оставалось, как последовать за ними. Катя пообещала детям целый мешок карамелек, если они будут вести себя тихо.

Сколько времени они шли? Катя не помнила; помнила лишь, что все они промочили ноги, а дети дрожали от холода. Кто-то даже начал кашлять. Но четыре женщины упорно тянули их за собой, помогая вставать упавшим, зажимая рты тем, кто пытался заплакать.

Но вот наступила желанная минута, когда Жан с улыбкой повернулся к Кате.

— Мы в Испании.

— Слава Богу! — воскликнула сестра Мари-Мадлен, возводя глаза к небу и шепча молитву.

— Вы уверены? — обеспокоенно спросила Катя.

— Да, мы в Испании, — повторил Жан.

Теперь он наконец позволил им отдохнуть, расположившись под шатром заснеженных ветвей горной ели. Они промокли, вспотели, проголодались, но теперь были в безопасности.

— А где же те люди, что должны нас встретить? — допытывалась сестра Мари-Мадлен.

— Пришлось отклониться от курса, и теперь мы в четырех километрах от места назначения. Так что Франсуа пойдет вперед и проверит, ждут нас или нет. Быть может, нас давно уже никто не ждет: мы слишком задержались.

— Дети совсем выбились из сил, — сказала монахиня. — Они не в силах больше сделать ни шагу.

— Думаю, сестра, мы оторвались от того отряда, но точно я не уверен, — сказал Жан. — Мы в любую минуту можем нарваться на других солдат или жандармов.

— И что же они сделают? Вернут детей во Францию? — разозлилась сестра Мари-Мадлен. — Выдадут их гестаповцам только потому, что они евреи?

— Это война, сестра. Думаете, здесь кого-то волнует судьба каких-то сирот? Ну, спасли вы десяток детишек — Бог вас за это вознаградит; но, если мы нарвемся на солдат, вам останется лишь молить Бога о заступничестве.

— Может, вы не верите в Бога? — спросила монахиня.

— Как вы можете так говорить, сестра? — оскорбилась Катя. — Разумеется, он верит в Бога.

— Нет, сестра, я не верю в Бога, — ответил Жан. — Но это не мешает мне оставаться порядочным человеком, и вы вполне можете мне доверять. Вы спасаете этих детей по велению Божьему, а я сражаюсь против нацистов, потому что считаю, что все люди равны, независимо от расы и вероисповедания. Каждый из нас действует в соответствии со своими убеждениями. Поэтому, сестра, давайте уважать друг друга: я не стану навязывать вам своих убеждений, а вы не пытайтесь обращать меня в свою веру.

Дети и в самом деле не в силах были сделать больше ни шагу, поэтому Катя, несмотря на возражения Жана, настояла, чтобы им позволили отдохнуть. Уже одно то, что они наконец-то в Испании, обнадеживало. Она, конечно, знала, что Франко — союзник Гитлера, но до сих пор ничего не слышала о том, чтобы Франко преследовал евреев. Поэтому не сомневалась, что, даже если их и задержат, то уж точно не отправят обратно во Францию, зная, какая судьба ждет там бедных детей. Именно так она и сказала Жану.

— Ну, если вы так доверяете франкистам — то вперед, а меня уж увольте, — ответил Жан. — Я анархист, мадам, а в Испании анархистов расстреливают, не разбираясь при этом, испанский ты анархист или французский. Я спасаю вам жизнь, помогая пересечь границу, не более того. Так что если не хотите идти, я ничего не могу поделать.

— Да ладно, Жан, не сердись, — вмешалась Иветта. — У тебя у самого маленькие дети; представь, как бы они карабкались через эти сугробы.

Однако Жан неумолимо тащил их все дальше. Уже стемнело, когда они услышали неподалеку чьи-то шаги. Жан, велев остальным затаиться, отправился выяснить, кто бродит поблизости. Вскоре он вернулся в сопровождении четверых мужчин, одним из которых оказался Франсуа.

— Есть тут домик неподалеку от Пучсерды, — сообщил он. — Там живут мать с дочерью; ее муж был контрабандистом, его арестовали и расстреляли. Там вы сможете отдохнуть, пока не придет грузовик, чтобы отвезти вас в Барселону.

Они простились с Жаном и Франсуа и отдались заботам встретивших их испанцев, которые помогли донести на руках детей, совсем выбившихся из сил. У всех троих за спиной висели винтовки.

Никто не видел, как они вошли в стоящий у подножия горы дом.

Должно быть, Иветта была хорошо знакома с его хозяйкой, поскольку они тут же обменялись горячими поцелуями.

— О Боже, бедные детки! — воскликнула хозяйка.

— Нурия, у тебя не найдется поесть чего-нибудь горячего? — спросила Иветта.

— Прежде всего, им нужно снять все мокрое, мы развесим их одежду сушиться у камина, — ответила Нурия — рыжеволосая женщина с карими глазами, ростом повыше Иветты и столь же решительная.