Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах

• Название: Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах
• Автор: Юрий Борев
• Издательство: «Конец века»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-85910-011-10

Единственное в своём роде собрание фольклора постсталинской эпохи — вот что такое «Фарисея» Юрия Борева. Как в России, так и в Ближнем и Дальнем Зарубежье пользуется огромным успехом его же «Сталиниада» (1990). Теперь Ю. Борев собрал воедино исторические анекдоты времён оттепели, застоя и перестройки. Читатели этой книги будут смеяться и плакать, ибо история наша — вечный смех сквозь слёзы. Но смех, как известно, очищает и помогает жить.

---

Этот код не сводится к традиции. Он находится на порождающем уровне, он — духовная парадигма, определяющая архетип культуры. Например, одну и ту же русскую идею мировой справедливости и совершенства развивали как Достоевский и Толстой, призывавшие к непротивлению злу насилием и к внутреннему самосовершенствованию, так и их «клоповоняющий» антипод Чернышевский, во имя совершенства и справедливости звавший Русь к топору; как Флоренский, стремившийся к социальному умиротворению и духовному очищению людей, так и рядовой охранник ГУЛага, стрелявший в затылок Флоренскому, полагая, что устраняет очередного врага всеобщего счастья.

При всём различии исходят из единой духовной парадигмы и наследующий традицию Чернышевского красноармеец, который «хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать», и наследующий толстовскую традицию непротивления злу доктор Живаго. Духовная парадигма всеохватно влияет на данную культуру. Воплощение этой парадигмы можно найти и в произведениях разных направлений русской литературы, и в литературе русского зарубежья. Внутри общей парадигмы развиваются разные традиции и разные художественные концепции. Только антикультура (вроде драматургии Сурова и Софронова) выламывается из парадигмы культуры. Носители лживых концепций, люди антикультуры выполняют роль охранителей тоталитаризма даже тогда, когда в самом тоталитаризме появилась трещина. Пастернак, выживший в эпоху сталинизма, был сломлен в оттепель, ибо оттепель была либерализацией тоталитаризма, а не демократизацией общества.

Не только председатель КГБ Семичастный, сравнивший поэта со свиньёй, но и добрых два десятка писателей распинали Пастернака. Специально обученные слоны помогают в охоте на слонов. Писатели убивали своего собрата. Это тканевая несовместимость культуры и антикультуры. Антикультура, вводимая в культуру, действует как разрушительный вирус на организм. При тоталитаризме представителем антикультуры в сознании писателя становится его внутренний редактор. А извне это дополняется издательским типовым договором, который расторгается, если автор сопротивляется редакторскому произволу. Договор наделяет редактора и цензора властью, которой сам господь бог не имеет над художником. Это давление завершалось возможностью прямого устранения художника из жизни, что и произошло, например, с Мандельштамом или Клюевым.

Если только зерно не перемолото, оно может попасть либо на хорошую, благодатную, либо — на плохую, бедную почву. При тоталитаризме культура либо перемалывается в утилитарно-пропагандистскую служанку политики, что стало с Маяковским или Николаем Погодиным; либо ценой трагедии личной судьбы творца мощно пробивается через асфальт тоталитаризма к солнцу человечества, пример чего дали Пастернак, Ахматова, Цветаева, Булгаков, Платонов и другие; либо живёт, по словам Олеши, как «обломок атлета» в творческой судьбе Светлова или Николая Глазкова.

И современная духовная деятельность всё ещё представляет те четыре типа, которые характерны для тоталитарной культуры: 1) антикультура, вирусом проникающая в культуру (Бондарев образца 80-х годов, Пикуль); 2) утилитарно-пропагандистская культура на службе политики (Юлиан Семёнов, Шатров); 3) искалеченная культура («обломки атлетов») — Шаламов, Ямпольский; 4) общечеловеческие ценности — Гроссман, Домбровский.

Лев Толстой и идейно подкованный охранник ГУЛага опирались на разные традиции, но исходили из единой культурной парадигмы — развивать идею до беспредела, истово устремляться к справедливости: «Во всём мне хочется дойти до самой сути…», или — «Коль рубить, так уж сплеча». Эта парадигма обрекла Россию на штурм Зимнего. На вопрос, нужно ли было брать Зимний, Наум Коржавин ответил: «Не знаю, но знаю, что сегодня его некому отдавать». Случилось то, что закладывалось в русской культуре «Путешествием из Петербурга в Москву» Радищева, «Дубровским» Пушкина, поэзией декабристов, «Былым и думами» Герцена, стихотворениями и поэмами Некрасова. Истоки трагедии тоталитаризма — в истовой и самоотреченной устремлённости русской культуры к благородной идее справедливости и совершенства. И в этом смысле, при всей вариативности развития истории, её вектор был определён и амплитуда возможных отклонений была небольшой.

И Ленин, и либералы высказывались за принцип партийности литературы (сам этот термин впервые появился в либеральном журнале начала века «Северные цветы»). Другими словами, русская культура могла вступить в «классово-партийную», социально-утилитарную стадию своего развития или либеральным, или большевистским путём. Троцкий утверждал вульгарный социологизм, подменяющий эстетические критерии политическими. Эти принципы нашли своё продолжение в сталинском политическом прагматизме в культуре. Такое развитие эстетических принципов обусловлено парадигмой отечественной культуры и было чревато выпадением нашей культуры из человечества.

Тоталитарность — это всегда выламывание из человечества. Железный занавес в политике имеет свой аналог в культуре — подмену общечеловеческих ценностей классовыми. Железный занавес и отказ от общечеловеческих ценностей — это взаимные условия тоталитаризма. Сейчас мы вышли из утилитарно-политической стадии развития нашей культуры. Её парадигма — устремлённость к социальной справедливости и к совершенству, — остаётся прежней. Однако внутри этой парадигмы происходит переориентация на иные традиции. Это не новая модель развития культуры, а новая стадия её развития, возвращающая нас с обретённым нами бесценным трагическим опытом к человечеству.

Оценка

В Америке эмигранты из России считают человеком хорошего вкуса того, кому нравится роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».

* * *

Владимир Войнович приехал на Запад и надеялся получить деньги от «Имкапресс» за издание по всему мира его «Чонкина». Но оказалось, что получить свой законный гонорар не так просто, переписка с издательством затянулась, наконец что-то ему отдали, что-то — нет. И в этой ситуации в мюнхенской квартире Войновича раздался звонок из Нью-Йорка. Звонил журналист, знакомый ещё по Москве:

— Здравствуй, старик. У тебя есть карандаш и бумага? Возьми, пожалуйста. У меня к тебе поручение от Александра Исаевича. Пиши: «Не гоже русскому писателю слишком много думать о деньгах. Александр Солженицын».

— Старик, у тебя карандаш и бумага есть? Пиши ответ: «А иди ты на х… Войнович».

Разговор с Никитой Алексеевичем Струве

— Вы член Союза кинематографистов? Я знаю там Смирнова, он до последнего времени был секретарём Союза. Он имеет какое-либо отношение к писателю Сергею Смирнову?

— Да, он сын Сергея Сергеевича.

— А Сергей Смирнов человек отрицательный. Участвовал в истории с Пастернаком, вёл всю кампанию в Московской организации.

— Да, он виноват. Но у него есть и заслуги. Он способствовал реабилитации героев Брестской крепости.

Успехи психотерапии

На закате Римской империи в моду вошла мистика. Это случилось и с нами. Поэтому героями многочисленных анекдотов стали психотерапевт Кашпировский и экстрасенс Чумак.

Сталин выступает перед аудиторией: «После телесеанса доктора Кашпировского у меня исчезли трупные пятна и рассосался шов от вскрытия, и вот, как видите, живу!»

У Полозкова после телесеанса Кашпировского выросли сталинские усы.

Революционеры или демократы?

Белинский, Добролюбов, Чернышевский похожи на воспитанников одного детского сада. На них грех проповеди насилия. Можно ли быть революционером и демократом одновременно? Сахаров дал удивительное определение: интеллигент — это человек, который отрицает насилие. Были ли они революционными демократами и интеллигентами?

Счастье

Счастье интеллигента начинается с того, что он может себе позволить видеть ужас нашей реальности, не заставляя себя думать, что это частные недостатки нашего прекрасного общества, движущегося в ещё более светлое будущее. Возможность реально видеть реальность — путь к устойчивой духовной жизни.

* * *

Светлов говорил: «Многие молодые писатели хотят не писать, а печататься».

* * *

Наум Коржавин сказал: «Поэт лицо частное. Он принадлежит только богу. Поэт должен числиться по России».

* * *

Николай Козырев называл икону окном в космос.

* * *

Вдова Александра Меня получила соболезнования со всего мира, в том числе от ряда высоких лиц. Ни наша церковь, ни наш президент не выразили по поводу этой утраты никаких чувств. Когда Александру Невзорову на помойке прострелили подмышку, Михаил Сергеевич высказал ему свои соболезнования, переданные по Центральному телевидению, за что через полгода Невзоров отблагодарил его, обвинив в предательстве Родины за недостаточную заботу о развитии военно-атомного потенциала страны.