Иван Фирсов - Лазарев. И Антарктида, и Наварин

• Название: Лазарев. И Антарктида, и Наварин
• Автор: Иван Фирсов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0690-8

Роман современного российского писателя И. И. Фирсова повествует о знаменитом русском флотоводце Михаиле Петровиче Лазареве, его трех кругосветных путешествиях, принесших России важные открытия, его боевых подвигах.

---

«Он, пожалуй, прав. Если случится беда с «Мирным», а мачты и стеньги работают у него на износ, то «Востоку» тоже придется скверно».

— Я помышляю, господин лейтенант, поскорей иметь желаемый успех. — Беллинсгаузен остановился. — Все же я согласен с вашим мнением и впредь в пасмурные ночи и худую видимость «Восток» паруса будет убавлять.

— Другое, господин капитан второго ранга. Бегучие веревки ото льда, мороза поизносились изрядно, паруса перелатаны, обветшали, запаса дров не более как на месяц-полтора, а Джексон отстоит не менее пяти тысяч миль.

— Все это так. — Командир «Востока» положил руку на шкатулку, где хранились инструкции и важные документы. Он четко помнил высочайшее повеление — не упускать ни на минуту из виду главную и важную цель, для коей они отправлены.

— Кроме того, — продолжал Лазарев, — за исключением покойного служителя, — он перекрестился, — нервною горячкой помершего, неустанными великими стараниями доктора нашего любезного, Галкина, потерь мы не имеем. Бодростью служителей моих, ежечасно спасающих шлюпы от погибели, нахвалиться не могу, однако здоровье их требует отдыха. Полагаю, для исполнения высочайшей воли надобно испробовать еще раз пробиться к югу для поиска матёрой земли.

Последние события подтвердили справедливость мнения Лазарева.

Через неделю в океане разыгрался жестокий шторм. Внезапно изменившийся сильный ветер задул в направлении, противоположном движению волн океанской зыби, и возникла толчея гигантских водных валов. Промокнув до нитки, мичман Новосильский с трудом добрался до каюты и, не раздеваясь, уснул.

«15 февраля настал жестокий противный ветер от востока, — записал он в дневнике неделю спустя. — Волны подымались, как горы, шлюп то возносился на вершины их, то бросаем был в изрытые водяные пропасти. Эта ночь была одна из самых неприятнейших и опаснейших. Кругом льды, между тем темно и пасмурно. Густой снег, соединяясь с брызгами разносимой повсюду вихрем седой пены валов, обнял наш шлюп каким-то страшным хаосом; присоедините к этому свист ветра в обледенелых снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, по временам мелькающие в темноте, как привидения, ледяные громады, присоедините к этому пушечные выстрелы и фальшфейерный огонь, так ярко освещающий этот мрак и бурю, и будете иметь только слабую, бледную картину всех ужасов этой ночи!..

Сменясь с вахты в полночь, я и в каюте моей не переставал слышать страшные удары волн в борт шлюпа над самым ухом и невольно подумал, что оставленные на далеком севере наши родные и друзья, находясь под надежной крышей, верно, не подозревают, какую бедственную ночь проводим мы теперь во льдах под Южным полюсом!»

— Телеграф на «Востоке», доложи командиру, — отправил вахтенного наблюдателя Куприянов. — Начальник указывает: «Курс норд, идти до параллели западных ветров».

— Слава Богу, уразумел-таки Фаддей Фаддеевич, — сказал Лазарев, поднявшись наверх. — Приводитесь к ветру, Иван Антонович, отряхните снежок с парусов, на румб норд, а я спущусь чаек допью.

Утром Лазарев обходил, как обычно, корабль. В жилой палубе стоял тяжелый спертый воздух. Промокшее за ночь платье сушилось у камельков. Сменившиеся со второй вахты матросы заканчивали завтракать.

— Ну как, братцы, харч в достатке? Лимонный сок не приелся?

Матросы забалагурили.

— Все в справности, ваше благородие, и лимонный сок хорош, особливо с пуншем.

— Вскорости, недель через пять, отдохнем на стоянке в теплых местах. Нынче в Ледовитый океан студеная пора приходит, нам далее не с руки земли у полюса Южного отыскивать.

В полночь облака разошлись и полнеба озарилось вдруг алым огнем.

— Горит! Горит! — испуганно закричал рулевой.

— Не бойся, братец, — успокоил Абернибесов, — это Южный полюс знать о себе дает.

Утром Лазарева вызвали на «Восток». Беллинсгаузен держал с ним совет.

— Согласно инструкции, назначено нам следовать к островам Аукландским и лишь затем спускаться в порт Джексон. Как вы полагаете сей план?

— На Аукланде, слыхал я, дров нет, мачтового леса вовсе нет, а нам ремонт предстоит. Ежели туда идти, месяца не хватит. Джексон гораздо ближе. — Лазарев подошел к карте. — В бытность мою в сем порту починку добротную произвели, леса там вдоволь. Служителям же привольный воздух, пища там отменная и времени для отдохновения поболее будет. Полагаю, Джексон для нас более благоприятен.

— Согласен с вами. Дабы большие акватории обследовать, полагаю, пойдем раздельными курсами, поищем неведомые земли, а заодно проверку учиним острова Компанейского, гишпанцами открытого. — Беллинсгаузен прочертил карандашом предварительные курсы кораблей.

До трапа Лазарева провожал Симонов. У трапа он придержал Лазарева за локоть.

— Сколь радостно бывает свидание с вами, Михаил Петрович, столь и разлука в уныние. — Глаза его подернулись грустью. — Ныне особая в сердце печаль, свидимся ли…

— Полноте, Иван Михайлович, пообвыкнуть уж вам пора к морехоцким будням, через месяц встречайте нас в Джексоне, вы-то резвее нас побежите.

Долго стоял Симонов у борта, провожая взглядом удаляющуюся в вечерних сумерках шлюпку.

Прошло всего два дня, и океан опять взыграл. Страшным штормом небывалой силы обрушился на корабль. На «Мирном» пришлось спустить брам-стеньги и реи, а вскоре убрать и нижние паруса. Одни передние паруса стакселя кое-как удерживали корабль вразрез волны. Ураганный ветер менял направление, и гигантская толчея волн била корабль с разных сторон. Матросы цеплялись намертво за леер, палуба временами становилась почти отвесной, и к ней можно было припасть щекой, как к стенке. Порыв свирепого ветра изорвал в клочья только что поставленный на носу фор-стаксель.

Медленно, уваливая под ветер, «Мирный» разворачивало бортом к волне.

Намертво вцепившись в поручни, небритый, с посеревшим лицом, вторые сутки не уходил со шканцев командир.

«Минута-другая — корабль положит на волну, и прощай все…»

— Боцман! Ставить гафельные триселя, да попроворней! Руль на борту держать!

На минуту корабль нехотя задержался, а затем очередной вал ударил в форштевень.

— Живей, братцы, живей!

Матросы и сами поняли, что это последняя надежда. Вот когда пригодились нештатные штормовые паруса — «триселя», сшитые Лазаревым в Кронштадте именно на этот случай. «Только бы выдержали. Должны!» Сам Есаулов, лучший парусник Кронштадта, строчил их по его чертежам.

У всех трех мачт вздулись небольшие косые четырехугольники. «Мирный» уже не заваливался на борт. Звенели, выдерживая неистовый напор ветра, триселя. Шлюп медленно разворачивался и начал всходить носом на волну.

«Ура-а-а!» — пронеслось над палубой сквозь рев урагана. Кричали напропалую все — и офицеры, и матросы. Впервые за эти дни скупой улыбкой осветилось лицо командира.

Но борьба не закончилась. Взобравшись теперь на волну, шлюп сразу провалился в бездну, под воду. Поднимаясь из воды, бушприт трещал под напором волн и вычерпывал из океанских глубин длинные водоросли. Как на беду, изредка зловеще неслись навстречу громадные льдины, в очередной раз испытывая нервы моряков.

Но всему приходит конец. На третий день ураганный шторм начал стихать. Океан умерил свой пыл, словно отдавал должное стойкости людей…

Две недели «Мирный» обследовал широты в поисках предполагаемых островов. Увы, то был нередкий в те времена домысел испанцев.

Неделю спустя «Мирный» подошел к берегам Австралии и, выждав попутный ветер в начале апреля, бросил якорь рядом с «Востоком» на рейде австралийского порта Джексон.

Не успели якорные канаты «Мирного» положить на стопора, как к борту подошла шлюпка. Беллинсгаузен, Симонов, Завадовский поднялись на палубу.

— Сколь тяжело было в разлуке с вами. — Симонов по-дружески обнял Лазарева. — Особо тоскливо и тревожно во время шторма ужасного…

Разговор продолжили в кают-компании.

— На шлюпе были закреплены все паруса, — рассказывал Беллинсгаузен, — старались держаться против ветра. Нас спасли растянутые на бизань-вантах матросские койки. — Когда Беллинсгаузен остановился, Лазарев вставил:

— На тот случай у меня были триселя, изготовленные в Кронштадте, надобно и вам отдать пару штук.

— Вдруг появились льды, — продолжал Беллинсгаузен, — шлюп несся прямо на одну из льдин, не помог и фор-стаксель и руль. Одну из них пронесло в двух саженях по корме, а другая маячила в десяти саженях от борта. — Командир «Востока» разгладил усы, вздохнул. — В тот миг провидение спасло нас. Сильная волна, ударившись о сию льдину, отшвырнула ее на несколько сажен, и громада пронеслась у самого подветренного штульца. Не то могла бы проломить борт, руслени сломать и мачты свалить. Ну, а далее… — Беллинсгаузен развел руками.