Иван Папанин - На полюсе (Изд. 1970 г.)

• Название: На полюсе (Изд. 1970 г.)
• Автор: Иван Папанин
• Издательство: Издательство «Детская литература»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1970

Рассказ про полярников станции «Северный полюс — 1» (Папанин, Федоров, Кренкель, Ширшов), художественное описание их экспедиции (дрейф на льдине). Для дошкольного возраста.

---

Когда всё было готово, я сказал:

— А теперь, братки, давайте поживём где-нибудь под Москвой, будто на полюсе, и всё проверим.

Погрузили мы наше имущество на машины и выехали за Москву. Была зима. Кругом лежал снег. Я выбрал полянку.

Чем не полюс!

Стали разбивать палатку. Укрепили палки, натянули парусину, чехлы на гагачьем пуху. А поверх всего — чёрный брезент с белой надписью:

ДРЕЙФУЮЩАЯ СТАНЦИЯ «СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС».

Потом мы надели полярные костюмы: шубы, меховые чулки, шапки с ушами. И стали жить, будто на настоящем полюсе.

Сами себе готовили обед. Бросим кубик в кипяток — получаются щи. Из другой плитки получались котлеты. Из третьей — компот. Всё было очень вкусно.

Ширшов и Фёдоров испытывали приборы. Кренкель установил радиостанцию и давай разговаривать с Москвой и другими городами.

Шесть дней мы жили под Москвой, всё проверяли: годится ли палатка, хороша ли радиостанция, точны ли приборы, тепла ли одежда.

Мы проверили, можем ли мы заменить друг друга, если с кем-нибудь случится несчастье. Фёдоров и я иногда были радистами вместо Кренкеля. Я пробовал работать с приборами Фёдорова.

Всё было хорошо. Мы вернулись в Москву и доложили:

— На полюс лететь готовы!

ЛЕТИМ!

И вот на московском аэродроме выстроились четыре огромных воздушных корабля. И ещё один самолёт, поменьше. На нём один лётчик полетит вперёд, на разведку.

Самолёты поведут отличные пилоты: Водопьянов, Молоков, Алексеев, Мазурук, Бабушкин… С нами летит замечательный штурман Спирин.

Мы забрались в кабины. Загудели моторы. Поднялся вихрь. Провожающие махали шапками, кричали:

— Счастливого пути! Счастливой зимовки! Привет Арктике!..

Никто не кричал: «Пишите письма», — ведь на полюсе почтового отделения пока ещё нет. Поэтому все просили Кренкеля:

— Передавайте почаще радиограммы!

— Ладно. Счастливо оставаться!

Одна за другой поднимаются тяжёлые машины.

Летим! Летим на полюс!

Я всё беспокоился — хватит ли еды? Вдруг не хватит? А ведь на полюсе не только почты, но и магазинов нет. Правда, мы запасли вдоволь всего: и мяса, и колбасы, и сладостей. Даже пельмени были. Но мне всё казалось мало. Лётчики говорили:

— Иван Дмитриевич, хватит грузить, пожалей нас.

А я всё-таки исхитрился. Повсюду насовал всяких продуктов: в крылья, под сиденье, в хвост.

И вот мы прилетели в город Холмогоры. Погода плохая, лететь дальше нельзя. Я решил проверить продукты. Открыл банку с пельменями, а там одно тесто. Стало тепло, и пельмени испортились. Пришлось их выбросить. Лётчики посмеиваются:

— Что, Иван Дмитриевич, пельмени-то — ау?

— Ничего. Вместо пельменей корову возьму.

Но лётчики не хотели брать корову в самолёт.

— Ты бы ещё, Иван Дмитриевич, слона привёл!

Тогда я прикатил бочонок со сметаной.

— Вот вместо пельменей.

Сметану они взяли.

Погода стала лучше, мы полетели. Прилетели в Нарьян-Мар. Водопьянов подходит:

— Иван Дмитриевич, угости сметанкой.

— Пожалуйста.

Беру бочонок, а он удивительно лёгкий. Заглянул — пустой! Что за диво? Все смеются, заливаются:

— Перехитрили мы тебя, дядя Ваня!

Оказывается, они украдкой проделали в бочонке дырку и через трубку потихоньку потягивали сметану. Так всю и высосали.

Я говорю:

— Нет, не перехитрили, потому что я вместо сметаны этот бочонок рыбой нагружу.

А сам думаю: «Рыбку-то вы уж через дырочку не высосете». Лётчики видят: со мной спорить трудно.

Пришлось им взять рыбу на самолёт. Снова заревели моторы. Полетели дальше — на остров Рудольфа.

Там мы прожили несколько дней. Погода стояла плохая, и лететь дальше было нельзя.

На острове познакомились мы с новым нашим спутником. Это был небольшой смышлёный пёс — сибирская лайка, сострыми ушами, с закрученным в крендель хвостом. Она звонко залаяла на нас. Кто-то сказал:

— Из этой собачки отличный полярник будет! Весёлый пёс!

Так и осталась кличка: «Весёлый».

ТАК ВОТ ОН, ПОЛЮС!

Наконец небо стало чистое, солнышко…

Можно лететь. Теперь прямо на полюс!

Быстро приготовили одну машину. Она была сильно нагружена. Аэродром на Рудольфе круто обрывался над морем. Надо оторваться от земли вовремя, не то — гибель.

Но недаром за рулём сидел замечательный лётчик, Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Тяжёлая машина легко взлетела. Мы в воздухе. Курс — Север.

Это было 21 мая 1937 года, в 4 часа 52 минуты.

Летим очень высоко. Ровно гудят моторы. Мы жадно смотрим вниз. Но там — облака. Иногда появляются просветы — «окна». В «окнах» видны льды, льды. Так летим шесть часов. Вдруг штурман Спирин закричал:

— Полюс! Мы над полюсом!..

Водопьянов повёл самолёт на снижение. Всё ниже, ниже… Прошли облака. Под ними — туман. Наконец туман кончился. Водопьянов стал выбирать место для посадки.

Долго кружил он над белыми торосами, приглядывался. Наконец выбрал огромную льдину и стал летать над ней, но прежде чем сесть, мы сбросили на лёд бомбу, чтобы проверить. прочный ли он. Вот лыжи коснулись льда, позади самолёта раскрылся парашют, чтобы скорее можно было затормозить, и машина остановилась.

Мы все, тринадцать человек, выскочили на лёд, стали друг другу жать руки, стали друг друга обнимать, целовать, поздравлять…

Мне кричат:

— Хозяин полюса, принимай свои владения!

Я оглядывался. Кругом ледяные поля. Так вот он, полюс, из-за которого погибло столько смелых путешественников и который считался недоступным! Теперь на полюс ступили мы, коммунисты!

Кренкель раскинул радиостанцию. Но что-то там застопорилось. Часы идут, а радио не работает. Все волновались: «Мы на полюсе, а никто про это не знает и, может быть, даже беспокоятся — думают, что мы погибли!»

Кренкель успокаивал:

— Ничего, наладится.

Через одиннадцать часов радио заработало. Мы обрадовались и сразу же передали первую радиограмму с полюса:

«Благополучно устроились, выбрана хорошая льдина».

ЗИМОВКА НАЧАЛАСЬ

Закипела работа. Кто нарезáл из снега кирпичи, кто складывал из них стены для радиостанции, кто разгружал самолёт, кто разбирал нарты…

Мы с Петром Петровичем Ширшовым и Евгением Константиновичем Фёдоровым заспорили: какой толщины лёд? Долбили-долбили льдину, двадцать раз вспотели, наконец добрались до воды. Толщина льдины оказалась больше трёх метров. Ничего, жить можно!

Скоро к нам прилетели остальные лётчики: Молоков, Алексеев, Мазурук. Они привезли лебёдку, палатку и Весёлого.

Пёс забегал вокруг, стал принюхиваться. Все смеялись:

— Весёлый нюхает полюс.

Лётчики разбили для себя лёгкие палатки. А мы поставили нашу большую, чёрную, ту самую, в которой жили под Москвой. Собрали её, свинтили, обтянули парусиной, устлали изнутри оленьими шкурами, чтобы теплее было, пристроили кухню, коридор. Получилось очень хорошо.

Кренкель пошутил:

— Симпатичная квартира, со всеми удобствами в центре… Ледовитого океана.

Въехали мы в новое своё жильё, устроили новоселье. За палаткой шумела пурга, выл ветер, а нам было тепло и хорошо. Мы сидели у столика, ели вкусные вещи, вспоминали Москву, товарищей, родных…

— Не палатка, — хвалили наш дом лётчики, — а настоящий дворец!

Около нашего полотняного «дворца» стоял ледяной «дворец» радиостанции. Рядом замахал крыльями наш ветряк — «мельница». За ним стояли нарты с продуктами. Получилась целая улица. Рядом с палаткой развевалось красное знамя.

Прошло шестнадцать дней.

Все, кроме нашей четвёрки, стали собираться в обратный путь.

Я уговаривал:

— Не торопитесь, поживите ещё. У нас хорошо.

— Нет, спасибо! Мы вас привезли, помогли устроиться; пора домой.

Они стали укладываться. Я ходил к лётчикам и всё просил:

— Отдайте мне, что у вас лишнего. Вы скоро дома будете, а нам тут пригодится всё.

И они давали — кто сковородку, кто кастрюлю, кто ведро.

А Мазурук подарил нам патефон и на красной крышке написал:

Кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадёт!

А если кто не хотел дарить, я грозился:

— Всё отберу, отпущу в одних трусах! Всё равно вам на юг ехать,

Ведь с полюса куда ни пойдёшь, везде юг.

На прощальном обеде я говорил:

— Вы улетаете. Мы остаёмся далеко от любимой Родины. Но наши сердца всегда будут вместе с нашей страной, с партией, с народом.

Последние поцелуи, последние объятия.

Машины прошумели над нашими головами. Мы машем шапками:

— До свиданья, до свиданья…

И вот самолёты скрылись. Мы одни.

— Ну, братки, — сказал я, — работа начинается.