Сычев К. В. - Роман Молодой

• Название: Роман Молодой
• Автор: Сычев К. В.
• Жанр: Исторические любовные романы

Четвертый исторический роман из серии «Судьба Брянского княжества» повествует о событиях из истории Средневековой Руси, связанных с жизнью и деятельностью князя Романа Михайловича Молодого (1330–1401), его управлением Брянским княжеством (1357–1363), службой великим московским князьям (1363–1392) и великому литовскому князю Витовту (1392–1401). Брянское княжество в это время приходит в упадок и со смертью Романа Молодого прекращает свое существование, войдя в состав Великого княжества Литовского, как отдаленная пограничная провинция. По-новому, сквозь призму фактов, исторических документов и исследований ученых-историков, автор описывает важнейшие битвы, в том числе под Шишевским лесом (1365), принесшую первую победу русским воинам над большим татарским войском, умышленно «забытую» апологетами московских князей, не желавших славить победителя – великого рязанского князя Олега Ивановича. Автор отказался от традиционного восхваления курса великих московских князей и рассматривает события с учетом общечеловеческих ценностей.

---

– Вот почему царь так рассердился! – подумал князь Роман. – Значит, люди Дмитрия Суздальского донесли о моих гневных словах!

Но вслух он сказал: – Я никогда не говорил непочтительных слов о тебе, государь! А в Кострому я не пошел потому, что слова великого князя Дмитрия для меня не указ! К тому же, мой Брянск не повинен в преступлениях против твоих людей и прочих купцов! Мы совсем далеки от беспорядков и мятежей во владимирской земле и не хотим лезть в их бестолковые дела! Нам хватает своих трудностей. Для нас главное – вовремя и в достаточном количестве доставить тебе наш «выход»! А других дел у нас нет! Вот если бы мои люди что-нибудь натворили, тогда бы я был виноват перед тобой. Зачем мне ходить на съезды глупцов? Учиться у них беспорядкам? Пусть лучше они учатся у меня, как хранить тишину и порядок в уделе, а также не причинять вреда твоим людям! Выслушав брянского князя, ордынский хан несколько успокоился. – Конечно, надо беречь свой улус и держать в руках тягловый люд…, – буркнул он. – Однако почему ты осуждал мои действия? Ты ничего об этом не сказал! Неужели ты веришь, что я пришел к власти ненадолго?

– Я не верю этому, государь! – сказал без тени смущения князь Роман. – Никакой человек – ни князь, ни славный мурза – не может предугадать судьбу своего повелителя…Однако есть признаки, по которым можно определить ошибки государственных людей!

– Так ты решил судить своего хана?! – вскричал, подскочив со своего трона, разгневанный Хызр. – Не боишься потерять свою башку, коназ-урус?

– В этом случае – невелика потеря! – усмехнулся Роман Михайлович. – Но вот я вижу, что свою башку потерял именно ты, государь!

– Да как ты смеешь, презренный дурак, оскорблять меня?! – буквально взвыл, побагровев, ордынский хан. Придворные, сидевшие вокруг на подушках, зашумели, заговорили. За всю свою жизнь они не помнили подобного разговора русского данника с великим ханом!

– Я могу поведать тебе, государь, и не такую правду! Я не боюсь сказать то, что есть! – спокойно молвил князь Роман, не обращая внимания на шум и гневные крики хана и его вельмож. Даже всегда спокойный Тютчи, стоявший слева от ханского трона, покраснел от волнения.

– Что ж, тогда поведай мне свою правду, Ромэнэ! – прохрипел, едва сохраняя самообладание, хан Хызр.

– Вот какая моя правда, государь! – спокойно ответствовал брянский князь. – Расскажу о государях, которые правили до тебя. Я не знаю, хорошие они были или плохие, это судить тебе…Однако все они не обижали московских князей и давали им грамотки на главный город – Владимир. И те московские князья следили за порядком в своем великом княжении, исправно платили «выход», любили своих государей и держали в узде удельных князей. А теперь по твоей воле грамотка на великое княжение отнята у Москвы и передана слабому князю – Дмитрию Суздальскому…Это привело к смутам и неурядицам не только во владимирской земле, но и здесь, в славной Орде!

– Чем же плох этот Дэмитрэ из Новэгэрэ? – прищурил свои узкие глазки хан Хызр. – Где же правда в твоих словах?

– Он плох хотя бы за то, что оболгал меня и довел до тебя обидную ложь! – решительно молвил князь Роман. – Если бы он был честным человеком, то сам пришел бы ко мне, хотя бы здесь, в Сарае, и высказал свое несогласие с моими словами! Вместо этого он побежал к тебе, государь, жаловаться, как непотребная девка! Это – поступок не воина, а болтливой женки!

Ордынский хан, услышав такое откровение, заколебался. Он был явно озадачен не только решимостью слов брянского князя, но и его бесстрашием. – Ладно, якши, – пробормотал он, не зная, что говорить и делать, – правильно, что не позвали сюда других коназов! Нечего им слушать такие сумасбродные слова. Даже не знаю, как с тобой поступить…Ты привез вовремя и сполна «выход» и дары, но высказал такие слова, что я не знаю, давать ли тебе ярлык на тот лесной улус? Иди же, я потом сообщу тебе свою волю!

Когда князь Роман, вернувшись в свою гостевую юрту, рассказал боярину Кручине, приглашенному княжеским слугой, о состоявшемся во дворце разговоре, последний пришел в ужас. – Какая беда! – пробормотал он, выслушав князя. – Этот царь не простит такой обиды! Ты подлил масла в огонь, храбрый князь!

– Ничего! – усмехнулся Роман Михайлович, опрокидывая чашу с ароматным греческим вином. – Пусть этот лупоглазый Хызр услышит, наконец, настоящую правду! А если будет надо, я обложу того Дмитрия самой грубой бранью! В моих жилах не зря течет кровь моего славного предка, великого русского святого Михаила Всеволодыча!

– Оно-то так, князь батюшка, – покачал головой Кручина Миркович, – однако я лучше сбегаю к Тютчи, на его подворье, и узнаю, какая гроза нависла над нами!

Вечером он пришел в княжескую юрту хмурый, растерянный. – Тютчи пребывает сейчас в грусти и растерянности, – тихо сказал он после того, как князь посадил его жестом руки на скамью напротив княжеского дивана. Роман Михайлович спокойно восседал и, казалось, совсем не переживал за свое утреннее выступление во дворце. – От чего же так расстроился славный Тютчи? – спросил он с улыбкой. – Неужели от моих слов?

– Может от твоих слов, а может – от царского гнева! – пробормотал боярин. – Однако все поняли, что этот царь долго в Орде не усидит! Своими словами ты раскрыл всем глаза! Нам надо сейчас, как посоветовал Тютчи, тихо отсидеться и дождаться нового царя…После твоего ухода из дворца этот царь Хызр обвинил всех старых сановников прежних государей в сговоре против него! И даже напустился на Серкиз-бея! – Вот как ты меня любишь, хитрец Серкиз! – кричал раздраженный хан. – Ни слова не сказал против того Ромэнэ! Все отмалчивался! – Досталось и Тютчи, и даже славному Мамаю за молчание! Из-за этого все знатные люди сильно обиделись на царя, а Серкиз-бей поведал Тютчи, что хочет навсегда уехать из Сарая! Он готов уйти на службу даже к русским князьям! И Тютчи тоже признался мне, что если бы знал, куда податься, так сразу бы уехал отсюда! Может, возьмем его к себе в Брянск? Подумай, княже!

– Господи, спаси! – воскликнул Роман Михайлович. – Нам еще только не хватало некрещеного татарина! А с ним все семейство – женки, дети, прислуга…Мы принесем к нам в Брянск новую смуту!

– Значит, отказать славному Тютчи? – спросил, волнуясь, Кручина Миркович. – Тогда мы потеряем его дружбу!

– Не спеши, мой мудрый боярин, – тихо сказал князь Роман. – Мы еще подумаем, помолимся Господу, а потом и решим…

Прошло два дня. Брянский князь, прислушавшись к совету своего боярина, тихо отсиживался в гостевой юрте и смиренно ожидал дальнейших событий. Он кликнул своего мальчика-слугу и уже собирался распорядиться, чтобы ему подготовили коня для прогулки в степь, как вдруг в этот самый момент к нему в юрту вошли неожиданные гости.

– Принимай нас, сын мой! – раздался густой бас из прихожей. Роман Михайлович вздрогнул от внезапной догадки и дал знак слуге отойти от входа. В княжескую светлицу-опочивальню вошел величественной поступью московский митрополит Алексий, одетый в длинную, до самого пола, черную монашескую рясу, с большим золотым крестом на груди, свисавшим с массивной золотой цепи, и в белом клобуке, натянутом на голову, на передней части которого яркими разноцветными нитями был вышит образ Пресвятой Богородицы. Рядом с ним, по правую руку, стоял рослый голубоглазый светловолосый отрок, одетый в красную княжескую мантию, синие штаны китайского шелка, нижние части которых выбивались из-под мантии, и были аккуратно вставлены в красные же, козьей кожи, сапожки с загнутыми вверх носками. На голове юноши возвышалась типичная княжеская шапка, низ которой был обшит мехом черной куницы, а верх блистал алым атласом.

По левую руку от святителя стоял важный надутый боярин Иван Симеонович, седовласый и седобородый, одетый в коричневый кафтан, расшитый серебряными галунами, подпоясанный тяжелым, сверкавшим серебряными и золотыми пластинами поясом, и длинные серые штаны, вправленные в черные, добротные сапоги. На голове боярина красовалась небольшая шапочка из меха светлой куницы с павлиньим пером. – Да благословит тебя Господь, сын мой, здоровья тебе и душевного спокойствия! – пробасил митрополит, крестя голову склонившегося перед ним брянского князя.

– Здравствуйте, славный святитель, молодой князь и важный боярин! – сказал, улыбаясь и не веря своим глазам, князь Роман. – Да садитесь же, дорогие гости, сюда! – князь указал рукой на длинную скамью, стоявшую напротив дивана, с другой стороны от его лакированного китайского столика. – Эй, Улеб! – он хлопнул в ладоши. Напуганный мальчик, только что выбежавший в прихожую, вновь предстал перед князем. – Сбегай-ка, Улеб, – молвил князь, – за моим боярином Кручиной, а потом – в караван-сарай, к почтенному Джаруду, чтобы он принес сюда лучшие яства!

– Не надо нам яств, сын мой, – пробормотал, протестуя, святитель. – Мы сыты и пришли сюда просто поговорить…