Кирилл Еськов - Америkа (Reload Game)

• Название: Америkа (Reload Game)
• Автор: Кирилл Еськов
• Издательство: Алькор Паблишерс
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906099-35-8

Авторский вариант романа

Америка наша!.. Ну, не совсем. В авантюрной «альтернативной истории» Кирилла Еськова Российская Империя связана с Калифорнийской колонией не только тугой скруткой сюжетных линий, но и родством души. Той самой, которую не изъять, не превратив человека в гаитянского зомби. В первом слое всё, как обычно — стволы, серебряные пули, ниндзя. Во втором — политика, экономика, заговоры. Но все не так просто!..

Техническое предуведомление

Дорогой читатель!

Автору данного текста регулярно приходится отвечать на послания такого приблизительно содержания: «Глубокоуважаемый Кирилл Юрьевич! Мы всем семейством который уж год как читаем забесплатно в сети ваши книжки (за невозможностью купить их в бумажном виде) и испытываем оттого некоторый душевный дискомфорт. Заведите уже себе, Христа ради, какую-нить платежную штуковину, куда бы мы могли заплатить вам электронную денюжку за полученные нами положительные эмоции; а то это как-то неправильно получается!»

Я все эти годы хихикал и отнекивался, а тут вдруг подумал: а какого, собственно, черта? зачем препятствовать людям в преодолении ихнего душевного дискомфорта?

Короче: ежели кто из слушателей пожелает вдруг кинуть монетку в шляпу уличного музыканта — шляпа эта располагается вот тута:

Сбербанковская карточка: 67628038 9568655505 KIRILL ESKOV

Кстати, и самому любопытно стало: чистый эксперимент, ага!

---

Впрочем, на улице народ сбежался к нему довольно резво, да и полиция себя ждать не заставила: двойка патрульных, причем один из них — рыжий «немец-перец-колбаса», а второй — опять темнокожий (тут ротмистр несколько напрягся, но одернул себя — «Черт, эдак и в бытовой расизм отъехать недолго…»). Пока случившийся среди зевак доктор бинтовал ему плечо («Ничего страшного, сеньор: рана чистая, кость не задета — через неделю будете как новенький»), полицейские как раз успели наведаться в проулок, на место «перестрелки», и теперь старший — рыжий, — оставив напарника охранять crimen place, записывал показания потерпевшего — почтенного путешественника, члена Американской экспедиции Русского Императорского географического общества, сеньора Расторопшина («Судя по въездной визе в вашем паспорте, вы прибыли лишь вчера, сеньор? Да уж, свезло так свезло…»).

— Значит, человек тот вам совершенно незнаком; он некоторое время ехал в коляске следом за вами, а затем, ни с того ни с сего, открыл стрельбу… Он угрожал вам? Или хотя бы окликнул?

— Никак нет, сержант. Почувствовал вдруг удар в плечо и услыхал позади выстрел; ничего подобного я точно не ожидал! Развернулся, выстрелил в ответ — дважды, и кинулся наутек — черт его знает, сколько их там; вдогонку, вроде, не стреляли…

— У вас отличная реакция и верный глаз, сеньор — одобрительно кивнул полицейский. — Вы уложили его наповал!

— Господи помилуй!..

— Вам не о чем волноваться, сеньор: картина ясная — законная самооборона. Позвольте ваш револьвер и документы на него.

Настала ожидаемая и просчитанная пауза.

— Боюсь, мой револьвер не зарегистрирован должным образом, — вздохнул Расторопшин, протягивая оружие разом посуровевшему немцу. — Не успел, Mea culpa…

— Вот как? Привезли с собой, из Европы?

— Купил тут, в порту, у какого-то бродяги — беспечно пожал плечами русский путешественник.

Тут немец на некоторое время просто потерял дар речи.

— Вам известно, что вы нарушили целую кучу Техасских законов, сеньор?

— Известно, сержант. Но ведь не нарушь их — я сейчас, по всей видимости, был бы покойником, разве нет?

— Против этого трудно возразить, сеньор, — кивнул полицейский. — По-человечески я вам сочувствую и надеюсь, что прокуратура сочтет это серьезным смягчающим обстоятельством. Однако факт нарушения закона налицо, и вам может грозить крупный штраф. Револьвер же ваш я, конечно, конфискую.

— Да, разумеется — Ordnung ist Ordnung. Если что — наша экспедиция квартирует в гостинице «Эльдорадо», мы всегда к вашим услугам.

— Послушайте, сеньор… Сдается мне — вы чего-то недоговариваете! Вы, по всему видать, человек серьезный и бывалый… Воевали?

— Случалось.

— Ну вот. И что вдруг за детство — с покупкой нелегального ствола? Вам угрожали?

— Не мне — другим членам экспедиции. Но у меня ведь — не то, что никаких доказательств, а и внятных подозрений нет…

— Подозрения и доказательства — это уж по нашей части, а не по вашей. Выкладывайте, что есть!

И ротмистр выложил. Да, было несколько предостережений, все анонимные. А сегодня в городе он обнаружил за собой слежку, почти демонстративную (тут он подробно описал их с Сашей преследователей) и счел, что дело серьезное — правильно, как выяснилось, счел… Рассудив, что разрешение-то на оружие им выдадут в полиции только завтра, а до того «завтра» еще поди доживи, он отправился прямиком в порт и обзавелся там стволом (мифический продавец оного был описан не менее подробно, чем утренняя четверка, а время «покупки», разумеется, примерно совпадало со временем перестрелки в «Кондоре»); в высшей степени своевременно, как выяснилось, обзавелся — на обратном пути из порта как раз и выпал случай опробовать машинку.

— Кстати, сержант: а вам-то стрелявший в меня — знаком?

— Не думаю, сеньор. Явный иностранец, и документов при нем никаких.

— Но если что-то выяснится — вы дадите нам знать? Всё-таки небезынтересно, согласитесь — кто и зачем за нами охотится…

— Да, непременно… Но только, если позволите, сеньор — вот вам, неофициально и откровенно. Никто в крипо личность вашего стрелка всерьез раскапывать не станет — у них своих, техасских, дел по горло; похоронят по-быстрому — и тело, и дело… Так что я бы, на вашем месте, обратился в частное сыскное агентство.

— Спасибо, сержант, так мы, наверное, и поступим. А сейчас — можно, я лягу?

— О, разумеется! Мы знаем, где вас искать — если понадобитесь. Эй, извозчик! Давай-ка сюда, живо! Да гляди аккуратнее — не дрова, чай, повезешь.

…Коньяку в командирской фляге еще хватало. По справедливости, у разведчиков должна быть своя, отдельная, Валгалла, а пропуском туда — не оружие, зажатое в мертвой руке, а такой вот неопознанный труп в безымянной могиле в чужом краю:

Он раскрыл «Одиссею» на доблестной песне девятой,
Стоял Одиссей, Полифему в лицо говоря:
«Я — Никто! Так меня называют друзья и солдаты,
Таким меня знают чужие края и моря».

Он был Одиссеем. Империи черные волны
Проносили его мимо Сцилл и Харибд по ночам,
От которых седеешь, но делаешь дело безмолвно,
Эти ночи закрыты, никаким не доступны ключам.

Плач овцы. Гиндукуш. Разбойничья копоть
Пещеры. Игра воровская костров.
Империи нужны в глуши одинокие тропы,
Одинокие трупы, одинокий заброшенный ров.

Земля пухом, Александр Васильевич… как там у нас — плещется ль еще на донышке?

…Знакомая дверь черного хода сама распахнулась ему навстречу, и он мигом проскользнул внутрь, тревожно приложив палец к ее губам:

— Тс-сс! Ты одна в доме?

— Да, конечно: я ждала тебя… Господи, ты ранен? Давай-ка живо наверх, лечиться!

— Нет, подожди. Я… Черт, я, похоже, ненароком втянул тебя в скверную историю, хуже некуда…

— Да?..

— Да. Твое предостережение о запахе смерти было весьма своевременным. И если те, кто охотится сейчас за мною, решат, что нас с тобой что-то связывает, это может кончится для тебя… плохо, совсем.

— А на самом-то деле нас, выходит, ничто не связывает, да? — прищурилась она, высоко вскинув голову.

— М-маша! — мягко-увещевательно (а про себя — чуть зубами не скрипнув) вымолвил он. — В городе только что убили двоих людей, которые были связаны со мной, и еще одного — похитили. И мои мозги сейчас заняты только тем, чтоб ты не оказалась следующей в этом списке!

— Ну, у меня прям-таки от сердца отлегло! — серебристо рассмеялась она. — Не волнуйся за меня, солдатик: я вполне способна за себя постоять — уверяю тебя.

— Черт побери, — уже не сдерживаясь, рявкнул он, — уж те-то двое точно умели «за себя постоять» — как мало кто умеет этом чертовом мире, да только вот ни черта им это не помогло!! В общем, раз уж я тебя в это втянул, я обязан теперь обеспечить тебе защиту — рядом со мной, конечно, будет опасно, но без меня, в одиночку — совсем труба. Извини.

— Хорошо, я согласна, — с чуть заметной улыбкой кивнула она. — Ты останешься тут, со мной?

— Нет. Тебе придется со мной уйти — я тебя спрячу, хотя бы на время. А мне надо разыскивать моего друга, того самого «непростого парнишку» — он исчез…

— Так это он — похищен?

— Да. Его, похоже, заманили в ловушку, прислав в ту кофейню записку — якобы от меня.

— Ты это знаешь или предполагаешь?

— О, он очень сообразительный мальчик! Перед тем, как уходить из кофейни, он написал письмо-отчет на мой адрес в гостинице — его, разумеется, перехватили те ребята, — но сам тем временем исхитрился спрятать записку-вызов — в точности так, как в одной из шпионских историй, что я ему рассказывал на днях…

— Да, тебе надо спешить, — ее отрешенный взор был устремлен куда-то в пространство, поверх его головы. — Мальчик жив, но ему очень плохо. Или — так: ему очень плохо, но он пока жив. Выбирай формулировку сам.

— Откуда ты знаешь?!

— Знаю — и всё, — отрезала она. — Ладно, я попробую отыскать твоего непростого парнишку — если черный камушек еще при нем.

— Послушай, ты-то хоть в эти дела не лезь! Слишком опасно…

— Да, и даже опасней, чем ты думаешь. Но только без моего колдовства тебе в этой истории вообще ничего не светит. Люб ты мне, солдатик, — вздохнув, повторила она. — Сядь-ка вон, в уголке, и помолчи: мне надо сосредоточиться, по-настоящему…

Распахнутые окна комнаты выходили на море, и в эту самую минуту предвечерний бриз донес со стороны незамутненного облачностью горизонта отдаленный гром — который опытное ухо не перепутает ни с чем.

— А ведь это — война, Маша… Та самая, что «всё спишет».

50

— Ну вот, черный кот! Теперь пути нам не будет, это уж как пить дать… — сокрушился мичман Шмидт.