Виктория Угрюмова - Все волки Канорры

• Название: Все волки Канорры
• Автор: Виктория Угрюмова
• Издательство: Электронный самиздат
• Жанр: Фэнтези
• ISBN: 1230000961110

Наш постоянный читатель привык к тому, что все ладно в герцогстве Кассария, все проблемы в конце концов решаются, все битвы выигрываются, все враги побеждены, все козни разрушены, коварные планы разгаданы — и вокруг разлиты свет и сладость. А теперь подумайте сами, может ли это продолжаться бесконечно? Разумеется, нет.

Итак! Вы думали, нет равных Такангору? Есть, и еще как! Вам говорили, что Кассария одолеет любого врага? А вот и нет! Ее заманили в ловушку. Вы надеялись, что герцог Кассарийский перейдет через Тудасюдамный мостик, чтобы встретить свою любимую Касю, но что, если Кася и будет его злейшим врагом? Вы знаете, что нет в мире силы, способной противостоять мадам Мунемее Топотан? Где она, Мунемея? Что с ней стало? Какая ужасная тайна связана с ее исчезновением? Надеетесь, Зелг сможет управиться со своим Спящим и остаться самим собой? А кто ему даст? Думаете, генерал Галармон выиграет следующую военную кампанию — внимание, на войну во главе армии едет Юлейн, неужели вы правда считаете, что обойдется без проблем? Вы привыкли верить, что Думгар создан для защиты герцогов кассарийских? Кто сказал вам эту чушь? Вы убеждены, что орден Рыцарей Тотиса служит добру и свету? Да, служит. Но это не мешает им дворковать вландишным способом всех, кто не успел спрятаться. Что делают в замке Волки Канорры? Ну, уж точно не то, что вы подумали.

Мы так и не поняли, почему люди любят любую сказку превратить в кошмар, но охотно идем навстречу. Встречайте: зверопусы, косматосы, грызульчики, гухурунды, потомственная предсказательница Балахульда, покушения, похищения, нападения, какофонический экстаз и специально приглашенная звезда — гном-таксидермист Морис — в книге «Все Волки Канорры».

---

Даже на довольно большом расстоянии Намора с Борзотаром заслоняли значительную часть небосклона.

Карлюза с Левалесой волновались, что армия противника терпит незначительный урон, потому что защитники Тиронги, если не брать в расчет их свирепого осла, в массе своей мало и вяло кусаются, и пытались по мере сил восполнить этот пробел. Кусались они не столько сильно, сколько вдохновенно, как полномочные представители главного специалиста по укусам, князя Мадарьяги. Но наставника вампира по понятным причинам с ними не было, и свои упования они возложили на его доброго друга князя Гампакорту. А поскольку мы знаем, какой последовательностью и настойчивостью отличались маленькие троглодиты, когда их умами овладевала какая-нибудь очередная идея, то не удивимся, что вскоре каноррский оборотень уже вздрагивал, заметив, как они проталкиваются к нему сквозь ряды врагов со следующим заманчивым предложением.

— Ему надо сделать укусам в куда-нибудь чувствительное, — сообщали они, указывая на самого опасного, по их мнению, супостата.

Какое-то время оборотень добросовестно исполнял их просьбы, но потом на поле битвы стало жарче, и он не успевал повсюду.

— Вот что, господа, — решительно сказал Гампакорта, когда Карлюза в очередной раз принялся дергать его за чешуйчатое крыло, требуя догнать и немедленно покарать офицера тяжелого пехотного полка Тифантии, усатого красавца в бронзовых доспехах и замечательном шлеме в виде головы василиска. Он так задорно, так неистово размахивал своей палицей, что под его натиском стали медленно отступать могучие кобольды и стойкие дендроиды. — Поступим-ка мы вот как. Я выпишу вам кусательную доверенность, чтобы вы меня не беспокоили каждый раз и сами не отрывались от дела.

— А так даже можно?

— Так даже нужно!

Князь Гампакорта не подозревал, какой вклад он внес в ход битвы, приняв это оригинальное решение. Троглодиты, упорно преследуя намеченную жертву, устремились в гущу сражения, довольно шипя и щелкая. Вскоре равнину огласил громкий вопль — так обычно кричит крупный мыслитель, присевший подумать о вечном на какой-то зеленоватый пенек и обнаруживший под собой коварный кактус. Или гурман и обжора, сунувший руку в миску со свежими котлетиками в предвкушении счастья и нащупавший там пушистого теплого кота. То был крик гнева, удивления и боли. Но точнее всего произошедшее описывает сухой и точный язык врачебного свидетельства, выданный усатому офицеру полковым лекарем на следующее утро: «На теле пострадавшего имелись укусы размером с медный пульцигрош общей суммой на семнадцать золотых рупез».

Легкая кавалерия Ройгенона испытывала трудности, с которыми не сталкивалась никогда прежде: ее атаковали с воздуха тетя Вольпухсия, дядя Герменутий и все обитатели кассарийского фейника общим числом триста семьдесят шесть совершеннолетних мужественных феев и энергичных фей. По свидетельству Борзотара, каждому из них в отдельности было далеко до несравненной Гризольды, но вместе они могли довести до белого каления любую намеченную жертву. Рыцари чувствовали приблизительно то же, что чувствует циклоп — любитель меда, забравшийся в поисках любимого лакомства в густые заросли крапивы и подвергшийся нападению разгневанных пчел: исполинская сила, которая всегда помогала ему преодолевать обстоятельства, здесь ничего не решает, и невозможно уменьшить ущерб старыми испытанными способами.

Воины беспорядочно махали мечами и тыкали копьями в воздух, пытались сбить фей щитами и булавами; ругались, как амарифские сапожники, но добились только того, что чуть не повыкалывали себе глаза и понаставили друг другу кучу впечатляющих синяков и знатных шишек. Тетя Вольпухсия, порхая между ними с ловкостью и наглостью комнатной мухи, тонким голосом кричала «Круши супостата!», дядя Герменутий призывал давить и топтать. Менее опытные, но, как любая молодежь, более завзятые феи обоих полов обещали «порвать их на части», «проглотить с доспехами», «придушить собственными руками» — и прочее в том же духе из бессмертного репертуара огров-мракобесов.

Кавалеристы затравленно озирались и предлагали каждому встречному-поперечному воину выгодный обмен противников с доплатой и поощрительными призами. К чести их братьев по оружию, ни один из них не оказался настолько глупым или жадным, чтобы принять это предложение и променять приличного монстра вроде косматоса или смертоносного демона, как Намора Безобразный, на стаю диких необузданных фей.

Гризольда какое-то время скептически наблюдала за происходящим, сидя по обыкновению, на правом наплечнике Зелга и пыхтя трубкой, и ежеминутно напоминала себе, что она приставлена стеречь покой кассарийского герцога, и клялась не вмешиваться. Наконец, ее терпение лопнуло, и она завопила:

— Какое жуткое дилетантство! Какое любительское безобразие! Нет, им необходимо чуткое руководство, а не то они погубят мою репутацию! Галя, подождите меня тут и постарайтесь не впутаться в какую-нибудь неприятность. Я скоро вернусь.

С этими словами фея взмыла в воздух и понеслась к родственникам, выкрикивая на ходу ценные указания. Зелг помахал руками, отгоняя дым, и жадно глотнул свежего воздуха. Тетя Вольпухсия вспыхнула, как стог сена засушливым летом после удара молнии — мгновенно, ярко и вся сразу. Дядя Герменутий заверещал что-то педагогическое. Начал он довольно оригинально, со слов «Вот я в твои годы…». Гризольда метко парировала: — «Когда это было. Еще Тотис не спал». Тетя Вольпухсия вспыхнула вторично: так бывает, что молния ударяет в одно место дважды. Молодежь привычно разделилась на два лагеря — сторонников Гризольды (они всегда завидовали ее независимости) и поборников традиций (они всегда завидовали ее независимости); и обе стороны тут же принялись доказывать с пеной у рта, кто из них более прав в исторической перспективе, опираясь на конкретные примеры. Для примера они избрали тех, кто оказался под рукой — рыцарей Ройгенона, и бедняги быстро поняли, что если они думали, что у них проблемы, то это были не проблемы, а тотисова благодать, а настоящие проблемы начались только сейчас.

* * *

Нынешним утром маркиз Гизонга чувствовал себя совершенно особенно: он будто бы вернулся в добрые славные времена, когда был юным беззаботным виконтом Шушимой, притчей во языцех в полку тяжелой кавалерии, бретером, любимцем женщин — вечно без гроша в кармане, но зато с обязательной парой записочек от страстных поклонниц. Ему было неполных восемнадцать лет, когда он несся в лобовую атаку на гриомские полки, обгоняя знаменосца, и до сих пор вспоминал, как хлопал на ветру флаг за его спиной. Если бы кто-то сказал ему тогда, что двадцать пять из следующих тридцати лет, то есть почти всю будущую жизнь, он проведет в неуютных кабинетах Главного казначейства, исписывая и читая пальпы скучных бумаг, он бы посмеялся над горе-пророком и ни за что не поверил ему. В отличие от маркиза Гизонги, виконт Шушима жил сегодняшним днем, не представлял, что ему когда-нибудь может исполниться сорок лет, и видел себя бравым полковником в боевых наградах и шрамах.

Битва при Липолесье не могла с такой полнотой воскресить его воспоминания, потому что слишком сильно отличалась от нынешней. А сегодня он ощутил на губах давно забытый вкус — азарт охотника, беззаботность смертного, не боящегося смерти, и веселую злость. Как и тридцать лет назад, он защищал Тиронгу от захватчиков; и первым врезался в тесные ряды вражеских топорников, обогнав удивленного Борзотара с черным знаменем Кассарии; и оно снова хлопало у него за спиной, как крылья огромной птицы.

Тем временем, сотня солдат Лягубля, меченосцы Мелонского пехотного полка, обратили свои взоры на вызывающую фигуру на вершине воздвига, который они упорно продолжали полагать пирамидой. Загадочный человек с загадочным инструментом в руках, делающий загадочные пассы и выкрикивающий загадочные слова, их сильно нервировал, и они пришли к выводу, что этому издевательству нужно положить конец. И они принялись карабкаться наверх. Воздвиг не был предназначен для восхождений — его ступенчатые бока из гигантских блоков черно-багрового обсидиана высотой в человеческий рост препятствовали легкомысленному отношению. Отполированный до зеркального блеска обсидиан оказался ужасно скользким, и каждый новый ярус пирамиды меченосцы одолевали все с большим трудом и все с меньшим энтузиазмом. Хоть они и считались легкой пехотой, но доспехов и оружия на них было понавешено немало: панцири, наколенники, наручи, шлемы, щиты, два длинных клинка, три коротких — с таким весом и на равнине приходится нелегко, а уж совершать восхождение — врагу не пожелаешь. Само собой, что их недовольство Мардамоном росло прямо пропорционально затраченным усилиям и обратно пропорционально здравому смыслу. Где-то на середине воздвига кое-кто из них еще слышал слабый голос разума, вопрошавший, а что они собираются делать, когда доберутся до колдуна в багровой мантии, и уверены ли они, что он не окажет им никакого сопротивления? Но потом голос разума замолк, и мелонцы, сопя, пыхтя и обливаясь потом, упрямо ползли наверх без малейшего представления, а что будет потом.