Виктория Угрюмова - Все волки Канорры

• Название: Все волки Канорры
• Автор: Виктория Угрюмова
• Издательство: Электронный самиздат
• Жанр: Фэнтези
• ISBN: 1230000961110

Наш постоянный читатель привык к тому, что все ладно в герцогстве Кассария, все проблемы в конце концов решаются, все битвы выигрываются, все враги побеждены, все козни разрушены, коварные планы разгаданы — и вокруг разлиты свет и сладость. А теперь подумайте сами, может ли это продолжаться бесконечно? Разумеется, нет.

Итак! Вы думали, нет равных Такангору? Есть, и еще как! Вам говорили, что Кассария одолеет любого врага? А вот и нет! Ее заманили в ловушку. Вы надеялись, что герцог Кассарийский перейдет через Тудасюдамный мостик, чтобы встретить свою любимую Касю, но что, если Кася и будет его злейшим врагом? Вы знаете, что нет в мире силы, способной противостоять мадам Мунемее Топотан? Где она, Мунемея? Что с ней стало? Какая ужасная тайна связана с ее исчезновением? Надеетесь, Зелг сможет управиться со своим Спящим и остаться самим собой? А кто ему даст? Думаете, генерал Галармон выиграет следующую военную кампанию — внимание, на войну во главе армии едет Юлейн, неужели вы правда считаете, что обойдется без проблем? Вы привыкли верить, что Думгар создан для защиты герцогов кассарийских? Кто сказал вам эту чушь? Вы убеждены, что орден Рыцарей Тотиса служит добру и свету? Да, служит. Но это не мешает им дворковать вландишным способом всех, кто не успел спрятаться. Что делают в замке Волки Канорры? Ну, уж точно не то, что вы подумали.

Мы так и не поняли, почему люди любят любую сказку превратить в кошмар, но охотно идем навстречу. Встречайте: зверопусы, косматосы, грызульчики, гухурунды, потомственная предсказательница Балахульда, покушения, похищения, нападения, какофонический экстаз и специально приглашенная звезда — гном-таксидермист Морис — в книге «Все Волки Канорры».

---

— Гризя, — сказал он решительно. — Судьба приготовила мне много испытаний, в том числе и это. Выдержать его будет намного сложнее, чем поединки в Аду и блуждания за Чертой или пребывание в плену у лже-Таванеля. Но, дорогая, ты первая разочаруешься во мне, если я поддамся твоим неодолимым чарам и нарушу рыцарское слово. Думаю, я буду единственным человеком в мире, способным устоять против тебя, и, видит Тотис, это величайший из моих подвигов…

Кассарийская фея молитвенно сложила ручки над розовой юбочкой.

— Теперь я понимаю, почему я ждала тебя столько веков, — растроганно прошептала она. — Ты благороднейший и храбрейший из рыцарей, а к тому же еще упрямый осел, неподражаемый идеалист и псих ненормальный, и это я люблю в тебе больше всего.

Лорд пылко заключил любимую жену в невесомые объятия, твердо запретив себе вникать в смысл ее последней реплики.

Молодой человек, пытающийся исполнить свой долг

во что бы то ни стало, внушает нам жалость,

но являет собой такое душеполезное зрелище…

П. Г. Вудхаус

* * *

Будет очень несправедливо, если покажется, что хозяин замка не придал значения тому, что под его крышей поселилось полсотни малознакомых привидений. Придал, да еще как! Не то чтобы Зелг возражал против новых жильцов — меньше, чем за год жизни в родовом поместье он уже усвоил, что его возражения большого значения не имеют, и если кто-то твердо намерен устроиться в Кассарии, вероятно, он тут и обоснуется. Впрочем, особенных неудобств это герцогу пока что не доставляло — ему было нетрудно лишний раз с кем-то поздороваться или спросить, как дела. Сильней всего было заметно присутствие энергичного Мардамона с его феерическим пунктиком насчет пирамид и жертвоприношений, но Зелг привык уже и к неугомонному жрецу и вряд ли бы обрадовался его исчезновению. Так что пятьдесят призрачных воинов мешали ему не столько в замке, сколько в том конкретном месте, где они расположились. Больше всего тут подошло бы слово «неловкость». Молодому некроманту было неудобно небрежно проходить сквозь них, следуя в свои покои, а давать всякий раз круг в обход по западному крылу и спускаться по винтовой лестнице через люк в башне — чересчур хлопотно. Он много размышлял над создавшейся проблемой, и даже потребовал у секретаря план замка, в данной ситуации не более полезный, чем карта Таркеи.

Единственным разумным решением были переговоры. И он желал как-то объясниться с новыми постояльцами, предложить им другое удобное место, которое устроило бы всех. Беда только, что поговорить с ними не было никакой возможности. Поэтому герцог и вызвал к себе Дотта, резонно рассудив, что привидение доктора с успехом справиться с дипломатической миссией — в качестве привидения же, во-первых, и в качестве профессионального целителя и знатока душ, во-вторых. Это было весьма разумное решение, Зелгу даже в голову не приходило, что что-то может ему помешать.

Что тут скажешь? Молодости свойственны необоснованный оптимизм, ничем не подкрепленная уверенность в завтрашнем дне и неоправданная вера в лучшее. То был триумф надежды над опытом.

Дотт, только недавно покинувший убежище под герцогской кроватью и готовый по первой тревоге вернуться обратно, его оптимизма не разделял, а хорошему настроению сдержанно удивлялся. Сам он склонялся к мысли о том, что все к худшему в этом худшем из миров, и может стать еще хуже только в том случае, если кто-то очень постарается, из чего мы делаем безошибочный вывод, что он уже выяснил, кому делал предложение в день всеобщего безумия. Его так и тянуло высказаться, поэтому, когда домовые передали ему просьбу Зелга навестить его как можно скорее, Дотт принял это как приглашение к выступлению перед сочувствующей аудиторией.

— Стало быть, вот оно как, — распевно начал он, возникнув за спинкой кресла своего возлюбленного повелителя.

Повелитель слегка взвился в воздух. С одной стороны, он уже привык к ворчанию под кроватью и пессимистическим прогнозам, несущимся с потолка; смирился с суровой характеристикой демонов преисподней и нелестными отзывами об их умственных способностях, раздающимися из шкафа или резных ларей, принял как данность, что гардероб внезапно может разразиться обличительной речью про вопиющую безответственность отдельных ответственных морд; но кресло до сегодняшнего утра было его личной территорией. Зелг желал быть твердо уверенным в том, что его тылы надежно защищены, и полагал подобное поведение недопустимым. Впрочем, огорченное привидение полагало недопустимым гораздо больше вещей и собиралось немедленно огласить весь список. Зелг, со своей стороны, собирался поручить доктору Дотту важную миссию в качестве парламентера от Кассарии. Две встречные волны гасят друг друга; столкновение двух воль вызывает десятикратное возмущение пространства. Невозможно без трепета наблюдать, как нерядовые существа обсуждают животрепещущие темы.

— Я готов обратиться к милорду Бедерхему за консультацией. Ущерб, нанесенный моей личной жизни этим вопиющим происшествием, трудно переоценить…

— … как и ваш бесценный опыт общения с существами в их посмертном состоянии; вам будет проще узнать, чего они хотят и как бы мы могли договориться…

— …смерти моей хотят — то есть, замуж, а я что, рехнулся, жениться? Нет, только Бедерхем… А договориться не получится, нет, они же вцепятся, клещами не оторвешь…

— …не то чтобы я возражал против этого, я даже и не помышляю возражать, но, согласитесь, это же неудобно, их нужно устроить…

— … на моей шее, что ли? Так они еще и ноги свесят! Нет, я не отступлю, я стану сражаться за свою свободу…

— И потом, у всего есть причина и цель, вы согласны?

— Несомненно, — ответил Дотт, твердо знавший, что настоящей причиной необычайной матримониальной распущенности его возлюбленных была слабость, допущенная им в минуту безумия; а цели свои они никогда и не скрывали. Всем до зарезу требовалось еще хотя бы раз сходить под венец, даром что большинство из них, так или иначе, лишились жизни именно по этой причине.

— Замкнутый круг, — подытожил он, додумав эту мысль до конца.

— Как точно подмечено! — вскричал Зелг, полагавший, что неразговорчивость призрачных рыцарей затрудняет попытки с ними договориться; а невозможность договориться, возможно, усугубляет их неразговорчивость.

— Так что срочно требуется что-то предпринять.

Они поглядели друг на друга с той особой нежностью, с какой глядят собеседники, полностью одобряющие и разделяющие мнение своего визави. Опыт говорит нам, что такие мгновения полного и всеобъемлющего счастья удивительно коротки. Как если бы кто-то в этом бренном мире был приставлен строго наблюдать за тем, чтобы радость взаимопонимания не длилась чересчур долго, и наделен широкими полномочиями, чтобы этого не допустить. Вот и теперь, только-только Зелг собрался, наконец, изложить суть своей просьбы, а доктор — суть своих претензий, как в двери постучали.

Мы уже неоднократно объясняли причины редкой проницательности, временами одолевавшей герцога. Он сразу понял, кто это, и приветливо вскричал:

— Да-да, конечно!

Трезвый совет Думгара пришелся бы ему как нельзя кстати. Дотт тоже не возражал. Каменный голем внушал ему спокойствие и уверенность, которых он сам в последние дни не ощущал. Так что оба были удивлены, если не сказать больше, разочарованы, когда на пороге возник не кассарийский домоправитель, а некое существо, общей конфигурацией напоминающее исполинский сиреневый огурец с клешнями и — Зелг специально пересчитал — девятнадцатью кроткими синими глазами. Непарный глаз его окончательно расстроил и он осведомился:

— Видение?

— Делегат, — коротко ответил Думгар, возникая в дверном проеме за огурцом и аккуратно подталкивая его в комнату.

— Какой делегат? — изумился Зелг. — Чей делегат? Зачем делегат?

Неопознанный огурец сделал что-то похожее на реверанс, конечно, в том случае, если зрители не станут слишком придираться к деталям.

— Я к вам из Международной Ассоциации Зверопусов с приятным поручением, — звонко сказал он. — Наши источники сообщают, что вы довольно активно зверопусили во время эпохальной битвы с силами Тьмы. Конечно, вы и сами – силы Тьмы. Но вы одни силы Тьмы, а то совсем другие силы Тьмы.

Пока смущенный посетитель разбирался с силами Тьмы, Зелг беспомощно оглянулся на Дотта. Но доктор только развел рукавами, всем халатом показывая, что ничего не попишешь – зверопусил так зверопусил. Нужно отвечать за последствия.

— А также куролесили, путусили и дворковали вландишным способом, проявляя завидное мастерство путусатора с высоким качеством дворкования.

Зелг открыл было рот, чтобы как-то оправдаться. Он, конечно, понимал, что со стороны выглядит устрашающе — как говорит Думгар, «вы тоже не пончик с фрутьязьей» — но все же не желал, чтобы ему незаслуженно приписывали кровожадные манеры и зверские бесчинства, однако взволнованный огурец не дал ему вставить ни слова.