Карлис Озолс - Мемуары посланника

• Название: Мемуары посланника
• Автор: Карлис Озолс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05761-7

Карлис Озолс – сын крестьянина, экстерном окончил реальное училище в Санкт-Петербурге и Рижский политехникум, став инженером-механиком. Одновременно с этим работал на заводах в России. В 1915 г. был командирован Главным артиллерийским управлением в США.

После объявления независимости Латвии в 1920 г. стал представителем правительства Латвии в США. Тогда же назначен председателем реэвакуационной комиссии в Москве. В 1923–1929 гг. занимает должности посла, чрезвычайного посланника и полномочного министра Латвии в СССР, заключает договора о ненападении и торговле. В октябре 1934 г. попал в опалу и был уволен со службы в МИДе. После присоединения Латвии к СССР 25 августа 1940 г. арестован. 17 октября того же года переведен в тюрьму в Москве. 23 июня 1941 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к смертной казни.

Книга К. Озолса впервые публикуется в России.

---

Я межевал крестьянские земли на Урале, в Самарской губернии и делил их общины на хутора. Наблюдал за жизнью хуторянина и общинника, живущих рядом, с равным количеством земли одинакового качества и вынес глубокое убеждение, что несчастье России – страдания русского крестьянина в большей мере зависели от формы хозяйства. Россию губила община.

Крестьяне Балтийского края, латыши и эсты, несравненно раньше были освобождены от крепостничества, нежели крестьяне остальной части России. И те и другие были общинники. Но балтийские крестьяне скоро убедились, что постоянное несогласие в общине, вечные споры и прочее губят энергию и предприимчивость, нищета здесь вечный спутник, и уже около 60-х годов начали делиться между собой, покупать новые земельные участки у помещиков не общиной, а отдельными единицами. Балтийский край достиг такого высокого культурного уровня благодаря хуторскому хозяйству. Старики крестьяне с любовью теперь вспоминают тех мудрых пионеров, которые положили основу хуторскому хозяйству. Действительно, трудно найти во всей России такие цветущие, хотя и бедные по природе поля и луга, как в Балтийском крае. Частная инициатива и предприимчивость, не связанная с общиной, сотворили чудо. Теперь у балтийского крестьянина одно желание, одна мечта, которая звучит как молитва: «Мой уголок, мой кусочек земли, здесь я стою и отсюда я начну строить мое и моего потомка будущее».

В остальной России дело обстояло по-другому. Обширны были девственные поля, мало населена страна. Сколько земли хотел крестьянин, столько и брал. Границы определялись по полету птиц или «куда соха, коса и топор ходили». И воспел он в своих песнях землю-кормилицу, как мать родную, как Божий дар. Это была религия старого крестьянина. Община, образовавшаяся хотя и под различными видами, уже в раннюю эпоху истории России, не в результате экономического прогресса, а совершенно по другим причинам, продолжала свое существование, но постепенно поработила крестьянина и отняла у него землю. Земля Божья, народа, общества, но только не его, в этом весь трагизм крестьянина. «Сход», которым часто управляла водка, решал все дела, уничтожал энергию и предприимчивость крестьянина. Полагаясь на Бога и капризную мать-природу, «мучился» русский крестьянин на земле.

Наконец старое правительство осознало, что надо улучшить материальное положение крестьян, и в результате этого была проведена большая реформа в крестьянском землеустройстве.

Большевики обрушились на правительство, ибо видели в этой реформе опасность для их безжизненных теорий, опасались, что крестьянину привьется правильное понятие о собственности и он скорее увидит результаты своей работы и, таким образом, почувствует некоторую самостоятельность и перестанет быть слепым орудием в их руках. Устраивались крестьянские восстания, чтобы провалить эту реформу, писалось и доказывалось, что правительство сознательно разрушает крестьян и т. д.

Во многом большевики оказались правы, кое-где на местах руководители землеустроительных работ были людьми с чисто чиновническими взглядами, без знаний и опыта. Не реформа виновата, а ее бездарные руководители. Но, как ни старались они прививать крестьянам свои голодные теории, с годами они все больше и больше осознавали, что надо стать более неприкосновенными и уверенными в завтрашнем дне. Крестьянство стало делиться на отдельные хутора и перед войной целыми деревнями обращалось в правительственные учреждения с просьбой их размежевать.

Началась война, пришли и неурожайные годы, прекратились все землеустроительные работы, изголодался и устал крестьянин. Временные вожди народа ограничились обещаниями крутых земельных реформ. Большевики говорили: «Все, что ты видишь вокруг себя, бери, это твое». Велик соблазн дьявола, были преданы огню и разрушению организованные хозяйства, дома, земля поделена на правах сильного между деревнями.

Вот земельная реформа большевиков, которая даст плоды полного оскудения, ибо разграбленные имения находятся в колоссальном неравновесии. Есть уезды, где вся земля находится в руках общин, и тут же рядом другой уезд изобилует частными владениями. Стало быть, первому из них не придется воспользоваться разделенной землей в соседнем уезде, этим большевики положили начало бесконечному насилию и несправедливости среди крестьян. Уже приходят сообщения о вооруженных столкновениях между деревнями.

Главари большевизма утешаются тем, что революция не приходит в бальном платье, и во всех ужасах видят акт возмездия. Но они забывают, что революция возвещает зарю новой жизни в стране, пробуждение ее творческих сил на началах равенства и братства свободных граждан. Вместо этого они стараются насильно привить русскому крестьянину принцип социальной коммуны в то время, когда обширные поля уже пустуют и страшный призрак, голод и порабощение немцами, встал на горизонте и грозит накрыть своей тенью молодую свободу России.

Ни один сознательный крестьянин не может примкнуть к большевикам, ибо хочет, чтобы ему дали землю, но так, чтобы ее не отнимал сосед и он знал, что земля его навсегда. Только тогда он успокоится, а вместе с ним и Россия».

Союз русских инженеров

События шли своим чередом.

Распадались прежние русские учреждения, созданные в Америке, появлялись и исчезали новые лица. У русских в душе возникали сомнения, их угнетала полная неясность завтрашнего дня. Жить в атмосфере такого распада становилось все труднее. В таких условиях создавался Союз русских инженеров в Америке, и я был избран его первым председателем. В союзе состояло около ста инженеров, в том числе министр А. Бубликов, граф С. Шуленбург, Нарушевич, впоследствии ставший литовским посланником в Лондоне, Степанов, известный инженер колчугинских заводов, и многие другие инженеры с именем и стажем. Общество сразу заняло совершенно определенную позицию и стало проводить ясную и прямую линию. Свои задачи формулировало точно и кратко, борьба не только против большевиков, но и всех неурядиц, господствовавших в русских миссиях, посольстве и других русских организациях.

За моей подписью было послано официальное письмо чрезвычайному российскому послу в Америке:

«Общее собрание Союза русских инженеров и техников поручило мне, как председателю, довести до Вашего сведения о том ненормальном состоянии наших заготовительных учреждений, которое не может остаться без внимания тех, кому еще дорога Родина.

В январе текущего года русское посольство и представитель государственного контроля, учитывая, с одной стороны, размеры текущих заготовительных работ, с другой – размеры кредитов, которыми располагало посольство, поставили на очередь срочное рассмотрение вопроса о сокращении штатов наших заготовительных учреждений, равно как и рассмотрение размеров окладов, получаемых отдельными лицами. Как следствие этого, кое-что было проведено в жизнь и сделаны кое-какие сокращения. С тех пор прошло девять месяцев.

За этот срок положение России не только не улучшилось или осталось хотя бы в прежнем состоянии, но приняло оборот в худшую сторону. Тем не менее штат служащих заготовительных учреждений и размеры окладов отдельных лиц не только не согласуются с ответственностью исполняемой работы, но и явно ложатся тяжелым бременем на ограниченные остатки русских народных кредитов в Америке. Находя подобное явление ненормальным, Союз русских инженеров и техников обращается к Вам, господин посол, с просьбой, на основании «Положения об отделе по снабжению при российском посольстве», пересмотреть вновь упомянутые штаты служащих.

В начале войны, когда Россия была еще могучей страной и разрешала финансовые вопросы с неизмеримо большей легкостью, чем они решаются нашим посольством, наши представители довольствовались половиной, порой одной третью того, что получают теперь, в период бездействия. Все мы настолько ознакомились с условиями и требованиями местной жизни, что без труда можем определить размер нормального оклада и для начальника, и для инженера, и для студента, и для низшего служащего. Устраивать же свое личное благосостояние в такое для России время, то есть за счет разоренной страны, несовместимо со званием русского гражданина.

Сейчас наша страна представляет собой сплошное море сражения, и нам, находящимся здесь, нельзя далее оставаться безучастными к напряженной борьбе. Наш нравственный долг спасать то, что можно. Несмотря ни на что, жизнь в заготовительных учреждениях все еще течет по-старому. Предоставляются отпуска «для отдыха» с сохранением содержания, несмотря на высокие оклады, выдаются пособия, доходящие порой до двухмесячного содержания.

Когда Ваш первый призыв к сокращению штатов и кредитов на их содержание стал проводиться в жизнь, получилось странное, быть может случайное, явление, одними из первых увольнялись в Россию командированные лица и почему-то прочно оставались на своих местах нанятые здесь.