Арнольд Гессен - «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине

• Название: «Любовь к родному пепелищу…» Этюды о Пушкине
• Автор: Арнольд Гессен
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906789-74-7

Седьмая книга Пушкинианы Арнольда Гессена представляет собой систематизированный сборник статей автора, опубликованных в различных газетах и журналах в период с 1958 по 1974 годы. В первую часть книги включены автобиографические очерки, кратко освещающие нелегкую жизнь и долголетнюю деятельность замечательного писателя-пушкиниста и патриота России.

Вторая часть книги – это сборник этюдов о жизни и творчестве А. С. Пушкина, по своему содержанию близкий к таким ранее изданным книгам, как «Набережная Мойки, 12. Последняя квартира А. С. Пушкина» (М., «Детская литература», 1960) и «Рифма, звучная подруга…» (М., «Наука», 1973).

Ранее в книге «„Слово о полку Игореве“ – подделка тысячелетия» А. Костиным выдвигалась гипотеза, что А. Гессен был причастен к передаче в ХХ век тайны первородства «Слова о полку Игореве». Проанализировав содержание книг и статей известного пушкиниста, а также глубоко изучив жизнедеятельность «клана Гессенов», исследователь приводит убедительные доказательства, что А. Гессен знал, кто написал «Слово о полку Игореве», и на склоне лет практически открыто назвал его имя…

---

Многочисленные отметки на «Записках о службе А. И. Бибикова», изданных в 1817 году, дают возможность предполагать, что Пушкин пользовался ими при работе над «Историей Пугачева». На многих страницах поставлены вопросы и рукою поэта написано: «Вздор!», «Откуда?». Слова «велел бить монеты с именем императора Петра III, рассылал повсюду Манифесты» Пушкин перечеркнул и написал: «Вздор!.. Пугачев не имел времени чеканить деньги и вымышлять затейливые надписи».

На чистом листе в томике стихотворений Андре Шенье издания 1819 года вписаны неизданные французские стихи этого поэта.

Многочисленными пометками испещрены страницы Байрона на французском языке. Рядом Байрон на английском – подарок с надписью на польском языке: «Байрона Пушкину дарит почитатель обоих А. Мицкевич».

В томике произведений Гейне остался лежать листок с записью, сделанной Пушкиным: «Освобождение Европы придет из России».

На втором томе басен Лафонтена надпись: «13 июля 1817, в Михайловском» и цитата из Лагарпа, карандашом, на обороте титула: «Не нужно хвалить Лафонтена, его нужно читать, перечитывать и снова перечитывать».

На некоторых книгах имеются шутливые надписи. Например, на одной из страниц «Собрания 4291 древних русских пословиц» рукою Пушкина вписана пословица: «В кабак далеко, да ходить легко. В церковь близко, да ходить склизко».

Особо отмечены в этой книге 47 пословиц. Сорок восьмую – «Ворон ворону глаза не выклюнет; а хоть и выклюнет, да не вытащит» – Пушкин записал на оборотной стороне письма к Чаадаеву от 19 октября 1836 года – даты последней лицейской годовщины, на которой присутствовал поэт.

Две шутливые пословицы написаны Пушкиным на полях французской книги «Физиология вкуса»: «Не откладывай до ужина того, что можешь съесть за обедом»; «Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность».

* * *

Из составленного Б. Л. Модзалевским каталога пушкинской библиотеки мы узнаем, что в ней было 1523 названия в 3560 томах, из которых 529 названий на русском языке и 994 – на четырнадцати иностранных.

В каталоге 22 раздела, и охватывают они самые разнообразные отрасли знания: историю, изящную словесность – поэзию и прозу, драматические произведения, народную словесность, теорию словесности, историю литературы, историю церкви, географию, путешествия, описания государств, статистику, этнографию, естествознание, медицину, юридические науки, языкознание, лечебники, месяцесловы, письменники, песенники, поваренные книги, руководства к играм.

В библиотеке имеются старинные издания, отпечатанные еще в конце XVI века, и очень редкие книги. Среди них – один из немногих уцелевших экземпляров первого издания (1790 года) «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева в красном сафьяновом переплете с золотым тиснением и обрезом. В тексте много отметок красным карандашом.

* * *

В книгах пушкинской библиотеки ярко отразились душа и мысли поэта. Невольно вспоминается, как, посетив кабинет Онегина,

Татьяна видит с трепетаньем,
Какою мыслью, замечаньем
Бывал Онегин поражен,
В чем молча соглашался он.
На их полях она встречает
Черты его карандаша.
Везде Онегина душа
Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком.

Приходят на память еще две строки из «Евгения Онегина»:

Хранили многие страницы
Отметку резкую ногтей…

На одной из страниц изданной в Париже в 1835 году книги Мармье «Etudes sur Qoethe» против строк о еврейской, арабской и персидской поэзии мы видим сделанную Пушкиным резкую отметку ногтем…

Два часа среди книг личной библиотеки Пушкина… Мы точно перенеслись в прошлый век, в пушкинскую эпоху, встретились с живым Пушкиным, ощутили биение его сердца.

Волшебные сказки[30]

Над колыбелью маленького Александра склонились две добрые феи. Не сказочные – земные, две русские женщины: бабушка Мария Алексеевна Ганнибал и няня Арина Родионовна.

Обе они с детских лет лелеяли Сашу, а няня стала для него как бы второй матерью; до конца дней не расставалась она со своим питомцем. Пушкин относился к ней нежно и посвятил ей несколько стихотворений.

С детства окунулся Александр Пушкин в мир волшебных сказок, старинных былей и небылиц, пословиц и поговорок, которые замечательно рассказывали няня и бабушка.

В сельце Захарове под Москвой, где мальчик жил летом с бабушкой и нянею, он часто слышал, как на заре пастух играет на свирели. И вся эта прелесть сельской жизни, поэзия бабушки и няни слились у него в один милый, незабываемый образ, и в зрелые годы он писал:

…в вечерней тишине
Являлась ты веселою старушкой,
И надо мной сидела в шушуне.
В больших очках и с резвою гремушкой.
Ты, детскую качая колыбель,
Мой юный слух напевами пленила
И меж пелен оставила свирель,
Которую сама заворожила.

В стихотворении «Муза» Пушкин так вспоминал свои первые детские стихи – он писал их в Захарове, часто на коре берез:

В младенчестве моем она меня любила
И семиствольную цевницу мне вручила.
Она внимала мне с улыбкой – и слегка
По звонким скважинам пустого тростника
Уже наигрывал я слабыми перстами
И гимны важные, внушенные богами,
И песни мирные фригийских пастухов.
С утра до вечера в немой тени дубов
Прилежно я внимал урокам девы тайной…

«Девой тайной» Пушкин называет Музу – богиню поэзии.

Учась в Царскосельском лицее, Пушкин не раз вспоминал сказки няни о мертвецах и подвигах Бовы. В одном из стихотворений он пишет:

Все в душу страх невольный поселяло,
Я трепетал – и тихо, наконец,
Томленье сна на очи упадало.
Тогда с толпой с лазурной высоты
На ложе роз крылатые мечты,
Волшебники, волшебницы слетали,
Обманами мой сон обворожали.
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал я здесь Полканов и Добрыней
И в вымыслах носился юный ум.

Советские дети очень любят сказки Пушкина. А ведь сказки эти маленькому Саше рассказывала няня, он заслушивался ими и позже, когда ему было уже двадцать пять лет и царь сослал его в Михайловское за его вольнолюбивые стихи.

В долгие зимние вечера, когда за окном бушевала метель, а в печной трубе гудел ветер, Пушкин любил слушать «шепот старины болтливой», как называл он сказки.

От Арины Родионовны Пушкин услышал впервые и про избушку на курьих ножках, и про тридцать витязей прекрасных, и сказку о мертвой царевне и семи богатырях, и о попе и работнике его Балде.

Часто, когда на душе было грустно, просил няню, как в далеком детстве:

Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.

Семь сказок записал Пушкин в свою большую тетрадь со слов няни. Позже, расцветив их своей чудесной поэтической фантазией, превратил в замечательные поэмы и песни, которыми все мы, и дети и взрослые, зачитываемся сегодня, через полтора столетия.

Все эти записи хранятся, как величайшее сокровище, в Пушкинском доме Академии наук СССР. Здесь собрано почти все написанное рукою Пушкина, все рисунки, которые он часто делал на полях рукописей. Среди них – стихи, посвященные Арине Родионовне, и два ее письма. Пушкин очень дорожил ими и хранил в особом ларце.

Ель-шатер[31]

Недавно ушел из жизни еще один свидетель пушкинского вдохновения: это знаменитая Ель-шатер в Тригорском.

Она родилась в тот год, когда юный Пушкин уезжал в Царскосельский лицей.

Тоненькая, прямая, она тянулась к голубому весеннему небу в самой глубине Тригорского парка. Ель росла на небольшой поляне и на фоне светлой легкой листвы лип и дубов казалась стройной и статной красавицей с тонкой талией.

В разные годы являлся Пушкин под сень михайловских и тригорских рощ. Ель-красавица в первый раз увидела поэта, когда он был еще беспечным, веселым юношей. Только что окончив Царскосельский лицей, Пушкин приехал в Михайловское и провел много чудесных дней в соседнем селе Тригорском у хозяйки усадьбы Прасковьи Александровны Осиповой.

Возвращаясь в Петербург, Пушкин вписал в альбом Осиповой стихотворение, в котором прощался с Тригорским:

Простите, верные дубравы!
Прости, беспечный мир полей,
И легкокрылые забавы
Столь быстро улетевших дней!

Лишь через семь лет он вернулся под его липовые своды, вернулся не вольным поэтом, а опальным изгнанником.

Уже в зрелом возрасте поэт с грустью вспоминал михайловские и тригорские рощи:

…Годы
Промчалися, и вы во мне прияли
Усталого пришельца; я еще
Был молод, но уже судьба и страсти
Меня борьбой неравной истомили…

Возмужала за эти годы и ель. Темные густые ветви ее опустились до самой земли, образуя шатер. Они-то и дали ей имя: Ель-шатер.