Эльвира Ватала - Любовные утехи русских цариц

• Название: Любовные утехи русских цариц
• Автор: Эльвира Ватала
• Издательство: ЭКСМО-Пресс, ЭКСМО-МАРКЕТ
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-004137-3

В «собранье пестрых глав», героями которых стали царствующие особы России и Европы, автор книги сумела детально описать быт и нравы повседневной жизни великих людей: Иоанна Грозного, Анны Иоанновны, Екатерины II, Людовика XIV, Марии Медичи, королевы Англии. Люди далеких эпох предстают перед нами в опочивальне, в бальной зале, за карточным столом, на царском троне, во всем многообразии человеческих пороков и достоинств.

Издано в авторской редакции

---

Конечно, большое счастье для русской истории, что бояре хотя и поздно, но все же опомнились, спохватились: зачем заморских принцесс с плохим русским акцентом искать, когда тут под рукой дочь самого Петра Великого в одиночестве прозябает. А поскольку незамужняя, с большим правом царствовать может. А быть незамужней и бездетной (конечно, в версии официальной, закулисных детишек и мужей мы во внимание не берем), ей, наверное, от бога было предназначено, ибо, несмотря на многочисленные ранние попытки, ничего из ее планированных замужеств не выходило. Некоторые утверждают, что это она сама виновата: не хотела свою свободу и привольность терять.

И очень точно здесь по отношению к Елизавете Петровне подходят слова Марии Стюарт, которые она сказала английской королеве Елизавете: «Вы потому не выходите замуж, чтобы было удобнее предаваться свободной любви». Абсолютно точно сказано. Потому как и в своем подмосковном Покровском, и в Архангельской слободе царевна Елизавета Петровна чувствовала себя и привольно, и счастливо.

Слобода Покровская — приволье, веселье, наслаждение — так тремя словами охарактеризуем мы быт молодой царевны Елизаветы. Ох, эти сладкие грезы ее юности — никогда потом, уже будучи русской царицей, не будет она так радостна и счастлива, как здесь, в Покровской слободе! Она даже об этой слободе такие вот стишки написала:

Во селе, селе Покровском,
Перед улицы большой,
Расплясались, расскакались,
Красны девки меж собой[139].

А среди девок она первая заводила: петь, плясать, в жмурки играть, хороводы водить, словом, «и ткач, и жнец, и на дуде игрец», если речь идет о русском фольклоре.

Прекрасная, голосистая певица. Это она вместе с девкой Марьей Чегаихой на два голоса пела. «За песни царица угощала девиц разными лакомствами и сластями: пряниками-жмычками да стареградскими стручками, калеными орехами, маковой избоиной и другими вкусными заедками. Под влиянием бархатного пивца, сладкого медку да праздничной бражки весело плясалось и пелось на праздниках».

Чувствуете, читатель, что за ядреный язык! «Заедки» — точнее не скажешь. Наверно, тогда же выдумали в народе это исключительно точное слово для оригинального растения — «облепиха», на котором ягоды налеплены абсолютно везде: на коре, на листьях, на стеблях. Да, «голь на выдумки хитра». На сочное, исключительно верное языковое определение тоже. Послушайте: «Она, царевна, тут же с ними на посидках». И «начинались пляски и присядки».

В. А. Серов. Выезд Екатерины II на соколиную охоту. 1902 г.

Знаменитые в период правления Елизаветы Петровны маскарады взялись именно из Покровского.

«Тихим» делом тоже царевна занималась: любила с девками на посиделках совместно работать — заниматься рукоделием, прясть шелк, в чем достигла большого мастерства, ткала холст не хуже простой девки и никакой крестьянской работой не гнушалась. В играх девок непременно участвовала. Зимою, в святки, собирались к ней парни и девки, и начинался простодушный разгул, пляски и присядки, веселья и удалые песни, гаданья всевозможные, собирались к ней ряженые слободские парни и девки. А что такое святки, знаете? Святки — это двенадцать святых дней между Рождеством от 7 до 19 января, в которые многое что разрешалось, но многое и не разрешалось: хулиганить, пить, дебоширить — ни-ни. Спать мужу с женой тоже нельзя. Но можно до воли веселиться, переодеваться, маскарады устраивать. Молодежь надевала самодельные маски, делала бороды из льна, напяливала разные шутовские костюмы, например, зипун переворачивался наизнанку, шерстью вверх, и парень представлял козла. Шумной веселой ватагой парни и девки врывались в дома, пели, плясали и предлагали погадать. Им за это давали подарки, разную там еду. Да что мы тут будем расписывать, достаточно хорошо это сделал Гоголь в своей «Ночи перед Рождеством». Там, правда, о Малороссии, но и в России так же весело и празднично бывало. В святки женщины мотали тугие клубки (прясть не разрешалось), чтобы уродились кочаны капусты.

На масленицу пекли блины и катались на санях. Елизавета Петровна эту любовь к катанью на санях привьет позднее и Екатерине Великой, и та ежегодно устраивала такое катанье. Сани были богато разукрашенны, к ним сзади привязывалось еще несколько саней.

Любила Елизавета Петровна и Рождество — один из главных христианских праздников. И всегда в Покровском вместе со своими девками его встречала. Особенно увлекали ее всевозможные гадания. А на Руси гадали под Рождество и под Крещение. Происходило это так: она снимала с себя все кресты, пояс и, не благословясь, дождавшись вечера или ночи, приступала к гаданию. Приказывала девкам принести петуха. Все девушки раскладывали по кругу свои кольца, перстни и серьги. Петуха ставили в середину круга. Чье кольцо или серьгу клюнет птица, та девушка в течение года выйдет замуж. Ни разу птица не клюнула перстня царевны Елизаветы. Понимала умная пташка, что другая участь этой девушке уготована. Та девушка, чей перстенек петух клюнул, могла еще узнать, какой муж ей достанется: сердитый и тяжелый на руку или будет под башмаком у жены, что в России редко, правда, практиковалось. Для этого надо было с насеста снять еще и курицу и присоединить ее к петуху. Если петух гордо расхаживает и щиплет курицу и вскочить на нее готов, бойся, девушка, быть тебе мужем битой. Если же курица будет храбриться и от петуха ускользать — ты сама ему в качестве жены подзатыльников надаешь.

А хочешь узнать, быть тебе замужем за молодым или стариком, — выходи за околицу и бросай пригоршнями снег против ветра. Если снег упадет звучно — будет у тебя молодой жених. Если неслышно — быть замужем за глухим стариком.

Еще гадали с помощью башмака. Помните, как у Жуковского: «Раз в крещенский вечерок девушки гадали, за ворота башмачок, сняв с ноги, бросали». И зачем это бросать им за ворота башмачок? А вот зачем: девушка снимала с левой ноги башмак и кидала его за ворота. Куда башмак ляжет носком, в ту сторону и будет отдана замуж. Если же башмак ляжет к воротам, не выйти ей в этом году замуж.

Гадали и на воске. Выливали растопленный воск в воду и по фигуркам, что получились на дне, разгадывали будущее.

Летом Елизавета Петровна любила кататься по прудам Александровской слободы. Здесь давно Иван Грозный топил опальных бояр, кормя жирных рыб мясом трупов.

Очень любила Елизавета Петровна свою подмосковную слободу Покровскую, короновалась не в Петербурге, а в Москве и даже после коронации оставалась там около года, а в Петербург прибыла только 3 февраля 1743 года.

Когда ее, еще царевну, пригласила Анна Иоанновна в Петербург, то и здесь Елизавета старалась возродить ту же привольную подмосковную жизнь сообразно своему вкусу и желаниям. В Царском Селе заботилась о разведении фруктовых деревьев, в прудах приказала разводить рыб, следила за уходом садов, устроила зверинец, но главной ее страстью была и осталась охота.

Анна Иоанновна прославилась Ледяным домом, Елизавета Петровна — своими знаменитыми охотами, равных которым в мире не было. Это вам не западная бутафория, когда загоняют в загон несколько десятков штук разной дичи, которую потом поодиночке выпускают из клетки, а знатные вельможи уже стоят наготове с ружьями, и пиф-паф — «умирает зайчик мой». Русская охота была великолепнейшим зрелищем, и императрица Елизавета Петровна могла ее достойным образом величественно оформить.

Охота была привилегией царей и богатых людей. Черни запрещалось специальным царским указом охотиться в окрестностях Петербурга ближе чем за 100 километров на зайцев и 300 километров на куропаток. Вытекало, наверное, такое неравное соотношение из того, что императрица очень любила охотиться на дичь и предпочитала этот вид охоты охоте на зайцев, хотя и от последней не отлынивала. Хороший охотник пользовался у нее авторитетом и приобретал ее особую симпатию и покровительство. Каждое самодурство ему прощалось. Так, граф Гендриков, двоюродный брат императрицы, выехал на охоту с борзыми. Эти необузданные и капризные собаки загрызли крестьянских овец. Обозлившись, крестьяне убили двух графских собак. Тогда граф Гендриков приказал поджечь деревню со всех сторон, а на следующее утро прислал несколько сот человек, которые по его приказу срыли остатки деревни и перепахали землю. Узнав об этом из поданной жалобы, государыня императрица, встретив графа Гендрикова во дворце, погрозила ему пальцем и сказала: «Эй, Генри, не шали!» И тем дело кончилось.

Конечно, охоту любила и Анна Иоанновна. Но не с таким размахом, как Елизавета Петровна. Анна Иоанновна, державшая всегда ружье у себя в комнате, любила стрелять из окна в пролетающую мимо птицу, серьезных же выездов на охоту не очень любила. В Газетах того времени сообщалось: в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 14 марта 1737 года читаем: «Ее величество всемилостивейшая государыня изволила потешиться охотой на дикую свинью, которую изволила собственноручно застрелить». И только в последний год своей жизни, как будто предчувствуя скорую кончину и, видимо, желая наверстать упущенное, устраивает большие охоты: на одной из них, за два месяца до ее смерти, было убито девять оленей, 16 диких коз, четыре кабана и 374 зайца.