Лиза О - Мистер Писатель

• Название: Мистер Писатель
• Автор: Лиза О
• Жанр: Короткие любовные романы

Они говорят, что тебе больше нельзя домой…

Возвращаясь в Суитуотер, Южная Каролина, после тридцати лет отсутствия, Такер Петтигрю точно знает: его появление наведёт шороху. Единственный внук самого могущественного человека в окрестности, он хочет понять, почему недавно почившая мать сбежала отсюда едва ли не в чём стояла. И то, что Такер обнаружит, потрясёт не только его самого, но и весь город.

Сара Барнвелл борется с собственными призраками, и в первую же ночь по возвращении в Суитуотер они тут как тут. Задира, превративший её и без того нелёгкое детство в сущий ад, тоже здесь и по-прежнему не даёт ей прохода.

Враги, Сара и Такер в итоге осознают, что их связывает не только общий забор. И корни – неважно, прекрасного ли растения или ядовитого – проросли гораздо глубже, чем кажется.

---

– Что? Я занимался главными комнатами, которыми действительно буду пользоваться.

– О да. – Сказано это было настолько по-британски сухо, что слова едва ли не потрескивали. – Типа кухни. Мы знаем, как ты пользуешься кухней.

– Ноутбук. – Такер ткнул пальцем в компьютер. – Называется так, потому что переносной. Я могу работать где угодно.

– Например… на кухне, наверное.

– Точно. – И прежде, чем Мейсон указал на то, что уж на кухне его с ноутбуком точно не видел, Такер быстро сменил тему: – Почему ты так оделся?

Друг внимательно смотрел на него секунду, давая понять, мол, хитрость просёк, но так и быть, позволит увильнуть, затем вздохнул и, вытащив из кармана какую-то визитку, бросил её на стол.

Такер взял бежевую карточку, стилизованную под старинное изображение открытой книги, и пробежался по чёрным буквам.

Проклятье.

– Это сегодня вечером?

Перед торжественным открытием книжного в соседнем доме намечалась неофициальная вечеринка – наверное, «вино и сыр» или «чай с печеньем» – для друзей, коллег и соседей. Эллисон Хоубейкер самолично принесла приглашение вместе с полным блюдом булочек, кексов и прочих вкусностей. Такеру показалось, что она до сих пор немного смущена тем, в каком состоянии он лицезрел её братца. Хотя, конечно, они с Мейсоном всё равно получили бы приглашение в силу южного гостеприимства.

Подняв глаза, Такер увидел на лице друга пресное выражение.

– Так, всё ясно. Выглядишь так, будто я напомнил тебе о больном зубе, который ты не горишь желанием лечить.

– Я работаю.

– Ты «работаешь» с самого приезда. Учитывая состояние этого дряхлого особняка, тебе тут ещё лет пять пахать, если, конечно, задержишься так надолго.

Такер подумал о бессмысленной болтовне, которую придётся терпеть, если сунется на вечеринку. Не говоря уже о любопытных взглядах и всяких подлизах, считающих его важной шишкой из-за одной только фамилии.

– Ты знаешь, что я профан в этом социальном дерьме.

– Просто стой и позволь мне вести беседу. Как в старые добрые времена.

– Господи, нет.

– Это книжный магазин, бога ради. Думай об этом как о налаживании связей.

– Нет, нет и нет.

– Ты хоть понимаешь, что с тех пор, как приехал, превратился в чёртову карикатуру? Меланхоличный южный затворник, столкнувшийся с демонами неблагополучной семьи. Добавить бутылку виски и хромоту – ну вылитый герой пьесы Теннесси Уильямса.

– Считай это исследованием личности.

Когда попытки просверлить его сердитым взглядом не удались, Мейсон всплеснул руками и направился к двери, но в последний момент бросил через плечо:

– Пару минут назад видел в окне Сару. Думаю, на ней коктейльное платье, но если честно, меня так отвлекли её ноги, что наверняка не скажу.

В памяти вспыхнул образ лежащей на земле Сары в тонком халатике, и Такер почти заколебался. Особенно когда картинка сменилась: Сара в той же позе, но на сей раз обнажённая. И в его постели.

– Знаешь, а ты прав.

– Прекрасно. – Обрадовался Мейсон.

– Я потратил слишком много времени на дом. – Такер нажал пару кнопок на компьютере. – И поскольку тебя не будет несколько часов, уделю-ка я время тому, за что мне платят. И так уже затянул.

Мейсон собрался было протестовать, но быстро понял, что загнан в угол.

– Ну ты и засранец.

Такер кивнул, соглашаясь:

– Закрой за собой дверь.

* * *

Сара пыталась убедить себя, что живот сводит вовсе не от нервов, ведь это было бы так глупо.

Но когда нарезала мяту, чтобы украсить джулепы, выстроенные в ряд в милых серебряных чашках, вдруг засомневалась в своей компетентности.

Не в мяте дело. Она украсила, наверное, тысячу напитков, когда работала официанткой.

И не в магазине. Или, во всяком случае, не в её способности им управлять.

Сара проверила и перепроверила каждую мелочь, выполнила все инструкции, прошла все инспекции, заказала и лично занесла в каталог почти каждый пункт инвентаря.

На полках магазина теперь стояли не только сотни книг, но и плетёные корзинки местного производства и кружки от местного же гончара. На футболках – из органического хлопка, выращенного под Суитуотером – красовалась надпись «Суперобложка», и они были аккуратно разложены по размерам. К поваренной книге галла прилагался набор домашних специй, а на кассе разместились закладки, чехлы для электронных читалок и подарочные карты.

Разве что с выпечкой Джози можно было не заморачиваться – эти вкусности и так разлетятся быстро.

Много часов неустанного труда превратили коттедж из заброшенного цветочного кошмара в нечто тёплое, гостеприимное и уютное с чуть старомодным оформлением. Стены украшали работы местных умельцев – спасибо галерее по соседству, – а благодаря помощи Ноя, магазинам эконом-класса и набегу на чердак Элли, им удалось сделать ремонт, уложившись в бюджет.

Ещё и остались деньги, чтобы нанять расторопную и забавную Рейни. И плевать, что из-за неё Сара чувствовала себя старой. Она посмотрела на своих бывшую подопечную и лучшую подругу, порхающих по саду, точно две прекрасные бабочки.

А вокруг них толпился народ. В том числе элита Суитуотера. Теперь бабочки бешеным роем носились уже в животе Сары. В отличие от неё, Рейни с Элли легко влились в общество. Рейни – потому что молода, красива и коммуникабельна. А Элли – потому что подобные социальные сборища были для неё естественной средой.

Много лет после ухода матери она выполняла роль хозяйки при отце, пока его быстро ухудшающееся здоровье – не говоря уже о недавних финансовых трудностях – не помешало Хоубейкерам организовывать ужины и праздники, которыми они так славились.

И где часто работала мама Сары.

Старая заноза, почти незаметная, но порой напоминающая о себе болезненными нарывами. Нет, ни Элли, ни её братья, ни даже сам судья Хоубейкер никогда не делали из этого проблему.

А вот мать Элли…

Сара чувствовала себя глупо из-за того, что позволяет детской ране загноиться. Конечно, теперь не имело значения, что Эвелин Хоубейкер когда-то считала Сару неподходящей компанией для своей маленькой девочки.

Но сцена с Джонасом всё проигрывалась в голове, будто зацикленная. «Грязь». То же слово использовала и мать Элли. Да произносила его с таким ледяным презрением, что Сара чахла, как хрупкий цветок при первых заморозках.

И даже зная, что это неправда, зная, что она умная, успешная женщина, Сара не переставала гадать: а не видят ли в ней сегодняшние гости всё ту же неимущую девчонку Барнвеллов? Мама умерла молодой, папа же так пристрастился к бутылке, что в конечном итоге им пришлось жить в стареньком трейлере на парковке у баптистской церкви.

«Ну не эгоистка ли ты? Элли эта вечеринка наверняка даётся не легче».

Если не тяжелее. В конце концов, злоключения Сары остались в далёком прошлом, а семье Элли городские сплетники перемалывали косточки последние несколько лет.

«Но они по-прежнему видят в ней равную», – заявил мерзкий голосок в голове. Какие бы на Элли ни свалились проблемы – а их множество, – за ней стояла родословная Хоубейкеров.

Сара вздохнула.

Злясь, что позволила Джонасу воскресить старое чувство беспомощности, она посмотрела на свои руки: тонкая ткань надёжно скрывала синюшно-багровые и жёлтые отметины. Сара не хотела, чтобы кто-то их увидел. Не хотела выслушивать обеспокоенные вопросы или – хуже – объяснять Элли, Ною, Джози или, не дай бог, Уиллу, что произошло. Поэтому спрятала синяки.

Как и много лет назад.

Но раз уж мозг, кажется, решительно настроился вернуться к делам давно минувших дней, то почему бы высвободить и эти воспоминания? Сара позволила им – ослепляющему страху, глупому отупляющему стыду – выползти из тёмной дыры, где они проживали.

Грубые руки хватают её сзади, опрокидывают. Ухо опаляют отвратительные слова вперемешку с горячим дыханием. Одежда рвётся, отбрасывается. Треск расстёгнутой молнии. Сара вырывается и бежит, не чуя под собой ног.

После той ночи у неё тоже были синяки.

Она боялась что-либо рассказывать. Переживала, что подумают люди. Не хотела рисковать и без того шаткой трезвостью отца.

Да и Остин, несмотря на дурную славу семейки, был популярен. Спортсмен, гордость городка на футбольном поле. Никто бы не поверил, что она пришла к нему в тёмный угол на старой игровой площадке не по своей воле. Во всяком случае, тогда Сара думала именно так.

– Дитя, ты шинкуешь мяту или уничтожаешь её?

Сара глянула вниз и с ужасом поняла, что по сути растёрла несчастные листья мяты в кашицу.

– Я просто…

«Прячусь. Прячусь на проклятой кухне, в то время как моя собственная вечеринка проходит снаружи».