Владимир Лидин - Три повести

• Название: Три повести
• Автор: Владимир Лидин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: О войне
• Год: 1967

В книгу вошли три известные повести советского писателя Владимира Лидина, посвященные борьбе советского народа за свое будущее.

Действие повести «Великий или Тихий» происходит в пору первой пятилетки, когда на Дальнем Востоке шла тяжелая, порой мучительная перестройка и молодым, свежим силам противостояла косность, неумение работать, а иногда и прямое сопротивление враждебных сил.

Повесть «Большая река» посвящена проблеме поисков водоисточников в районе вечной мерзлоты. От решения этой проблемы в свое время зависела пропускная способность Великого Сибирского пути и обороноспособность Дальнего Востока. Судьба нанайского народа, который спасла от вымирания Октябрьская революция, мужественные характеры нанайцев, упорный труд советских изыскателей — все это составляет содержание повести «Большая река».

В повести «Изгнание» — о борьбе советского народа против фашистских захватчиков — автор рассказывает о мужестве украинских шахтеров, уходивших в партизанские отряды, о подпольной работе в Харькове, прослеживает судьбы главных героев с первых дней войны до победы над врагом.

---

Дуся говорила горячо, надо было воодушевить своим примером других женщин. Теперь Аниська могла прочесть список имен женщин, которые первые пойдут в общественную баню. В повестке был еще вопрос — о ликвидации неграмотности среди женщин. Аниська бралась вести с ними занятия. В кружок записалось семь женщин. На этот раз Дуся не стала торопить остальных. Пусть остальные посмотрят, как семь женщин начнут скоро читать по книге и вести счет, — тогда они сами примкнут к ним. Женщина, которая умеет вести счет, может стать в колхозе бригадиром и незаменимым человеком. Она сможет вести всякие дела и высчитывать выполнение плана. Следующее собрание будет на будущей неделе, и тогда поговорят, как вести дальше работу среди женщин.

Баню построили в первый раз в стойбище, и это было большое дело. К яслям и интернату уже привыкли, теперь дело за баней и за больницей. Фельдшер разложил в амбулатории инструменты, палата на шесть коек готова для приема больных, но в книге записи посетителей нет еще ни одного женского имени. Ни одна женщина не пошла лечиться к мужчине, и теперь самое главное — добиться еще этой зимой, чтобы женщины начали ходить к врачу. Все стали расходиться по домам, и Дуся взяла у Аниськи список.

— Теперь пойду в дом Ходжера, — сказала она. — Надо узнать, кто говорил, что в школах должны выдавать татуо. Тут кто-нибудь вел агитацию, это ясно.

Она надела городские ботики, пальто с большими костяными пуговицами и вязаную шапку и пошла узнавать, кто внушил женщине такую мысль. Актанка между тем выяснил, отчего дымит печь в пекарне, и шел теперь сердитый.

— Ты мне нужна, Дуся, — сказал он на ходу. — Идем в правление колхоза. Надо составить акт. Ремонт печи делал худой человек. Можно все стойбище оставить без хлеба.

Худой человек был печник-пьяница, присланный осенью из Троицкого. Он сложил в печи неправильный ход, и теперь печь дымила. Он обманул доверие Актанки. Надо составить акт. Председатель привел Дусю в правление колхоза.

— Вот, пиши. — Он достал из стола бумагу и придвинул чернильницу. — Здесь, напротив портрета, пиши. Пусть Ленин видит, какой худой человек делал печь.

И он стал диктовать ей акт.

«Милый Алеша», — написала Аниська и задумалась. Ей хотелось как можно скорее ответить на его письмо. Но посланный должен сначала повезти на собаках почту в соседнее стойбище, где есть аэродром. Только на обратном пути самолет захватит почту в Хабаровск. «Ты меня очень обрадовал своим письмом, — написала она затем. — Сегодня у нас было собрание женской секции: обсуждался вопрос об общественной бане. Это кажется очень незначительным делом. Но это очень большое дело, да и вообще тут не бывает второстепенных дел, все дела главные. Ты меня напугал, уж больно много у тебя всяких специальных слов стало, я некоторых даже не знаю. Ты, наверное, вернешься здорово подготовленным. И я не сомневаюсь, что все у вас в работе будет удачно. Ты только не отступай и не бойся никаких трудностей. У нас здесь тоже много трудностей было сначала. В школе не хватало ни книг, ни тетрадей… не было одно время керосину. Но мы не сдавались и не падали духом. И вот нам теперь обещано, что с будущего года-будет строиться новая НСШ[23] на двести человек. И будет четверо учителей и директор. Вот как мы шагаем вперед! Потом скоро будет готова ветка на Комсомольск, и средний Амур соединится железной дорогой. Тогда прямо садись в поезд и поезжай куда хочешь. Ты даже представить не можешь себе, как много здесь уже сделано. — Она писала быстро, не останавливаясь. — Скажи, пожалуйста, спасибо товарищу Дементьеву, что он подтолкнул с учебными пособиями. Мы их сегодня получили одновременно с твоим письмом. Я еще хочу попросить тебя: может быть, ты скажешь Дементьеву или если сам будешь в Хабаровске — прислать мне стихотворения Пушкина, можно наложенным платежом. Я сегодня в отрывном календаре перечла его стихотворение «Три ключа». Это очень красивое, хотя и печальное стихотворение. И я по первым его строчкам вспомнила о тебе. В общем, считаю тебя самым родным. У меня ведь никого на свете нет, кроме тебя, и твой отец мне тоже как родной. Видишь, как я расписалась, и в общем мне хоть и грустно, что вы далеко, но я довольна и счастлива, что ты наконец работаешь. Дел у нас много, и Дальнему Востоку нужно много настоящих и полезных людей. Я скучаю по тебе, Алеша. — Она подумала и приписала еще: — Очень».

Письмо запечатано и лежит на столе. Кривые палочки старательно выведены в двадцати шести тетрадях. Емун — это один, цуер — два, элан — три… Два бурундука и два бурундука — это дуин, четыре бурундука. Четыре кривые палочки стоят в ряд — первый счет, первое посвящение в грамоту, Аниська улыбнулась и сложила тетради. Вечер давно наступил на Амуре. В окнах домов зажглись огни. Сейчас вернется Дуся, с которой вместе коротают они длинные вечера приамурской зимы. В феврале наступит веселое шумное время, когда спустятся охотники с гор. Тогда снова лай и визг собак, звериные запахи, блестящие, скользкие груды голубых шкурок белки и игольчатый мех кабарги. В амбарах под крышами домов будут сушить шкуры убитого зверя: кабарги и изюбря. Потом их смажут густым наваром из рыбы, начнут мять и квасить и готовить первые пласты замши для выделки из них обуви… А пока спит стойбище и, засыпанные снегом, блестят по утрам далекие сопки. День окончен, и можно повторить снова строки с оторванного листка календаря.

— «В степи мирской, печальной и безбрежной, таинственно пробились три ключа, — сказала она вслух. — Ключ юности — ключ быстрый и мятежный, кипит, бежит, сверкая и журча…»

Так, с глазами, устремленными в синеву окна, словно видя за ним этот открытый перед ней поэтом мир, она стояла теперь, полная грусти и ожидания.

VIII

Три месяца назад Заксор впервые вступил в незнакомую ему тайгу. Иные деревья росли в ней, не похожие на большие и перевитые виноградником деревья уссурийской тайги. Не было даже в самые лютые зимы на Амуре таких морозов, как здесь. Но зато не было никогда над Амуром и Уссури такого синего и солнечного зимнего неба. Деревья выстреливали от мороза в лесу, а чернила в Алешиной чернильнице высыхали на окне под солнцем. Не было здесь и амурских ветров и больших снегопадов. С той самой ночи, когда повалила метель, только несколько раз выпадал редкий снежок.

За время подготовки к поискам были составлены детальные карты района, нанесен его водосборный бассейн, заполнен журнал наблюдений источников по временам года. Теперь наконец наступали те месяцы, которых Алеша ждал. Давно уже разобрался в новых для него приметах охотник. За три месяца реки промерзли до дна, и ключи обнаруживались теперь с каждым днем. Ледяные бугры и вспучины намерзали над выходами ключа из земли. Какие, однако, из этих наледей обеспечивали надежную воду? Алеша научился уже топографической съемке и работе с теодолитом. Гидролог определил для них район наблюдений, который они должны были обследовать по спиралям. Так, шаг за шагом, легче было определить выходы и сбросы ключа. В сорокаградусные морозы начались для изыскателей самые горячие дни.

…Они вышли с охотником утром. Синяя жила в термометре стояла на тридцати пяти градусах. Мороз сразу горячо обжег ноздри. Надо уметь ходить размеренным шагом на лыжах. Охотник упирается палками в снег и выбрасывает вперед свое выносливое, крепкое тело. Только белые комочки дыхания вспыхивают у его рта и оседают инеем на редких усах. Там, где еще недавно была марь, — там стоит теперь перекошенный во все стороны лес. Этот лес называют пьяным лесом — так погнулись во все стороны, скрестились, прислонились одно к другому деревья. Ключ бьет из земли и образует наледь. День за днем становится эта наледь выше, она походит теперь на сопку, на ледяную гору и силой воды поднимает с корнями деревья. Так будут они стоять до тепла, точно воткнутые как попало в эту гору, чтобы летом свалиться.

Охотник шел не оглядываясь. По временам он наклонялся, забирал в горсть снег и тер им на ходу щеки. За редким леском начинался знакомый спуск к реке. Летом внизу была марь, дальше — широкая долина реки. Странное и непонятное зрелище открылось на этот раз перед ними. Там, где было промерзшее, мертвое русло реки, там сейчас все кипело. Облака тумана клубились над ним, и под туманом двигалась и заливала пространства ожившая река. Казалось, какая-то катастрофа произошла в недрах земли и вот выбрасывает на поверхность кипящий источник.

Они спустились к руслу реки. Охотник молча показал на ледяной бугор посредине ожившего русла. В облаках тумана и пара Алеша увидел намерзшую ледяную гору, из воронки которой вытекала вода и растекалась по льду. Она не успевала пропитывать собою снег и намерзала на нем, а сверху снова натекала вода, и ожившая река двигалась широким разливом в своем русле. Охотник слушал. Казалось, в шуме и движении воды он узнавал какие-то таежные приметы. На его кирпично-обожженном морозом лице появилось выражение довольства.