Николай Прокудин - За речкой шла война…

• Название: За речкой шла война…
• Автор: Николай Прокудин
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06441-7

Действие разворачивается в канун перестройки в забытом богом пыльном и грязном провинциальном гарнизоне, затерянном в песках Туркестана в период войны в Афганистане. Городок расположен на задворках Советской империи: беспросветная тоска, множество бытовых проблем, сложные межнациональные взаимоотношения, служебный тупик для младших офицеров, полное отсутствие дальнейших перспектив… Рассказ может показаться выдумкой, насмешкой или даже глумлением над армией. Такого, мол, во времена построения социализма не могло произойти, а моральный облик советских людей всегда был образцовым. Увы, хотите – верьте, хотите – нет, но всё изложенное на этих страницах – чистейшая правда.

Жизнь офицеров и их семей – это и комедия, вплоть до фарса, и драма, вплоть до настоящей трагедии с шекспировскими страстями. Всего понемножку. Но все это было… О чем повествование? О том, чего нужно стыдиться, и о том, чем можно гордиться, – как посмотреть. Суть произведения – не все золото, что блестит, а среди «разгильдяев» встречается немало надежных и порядочных ребят. Главный герой лейтенант Никита Ромашкин в этом гарнизоне служит, живет, влюбляется и веселится. В конце концов почти все участники повествования попадают на войну, которая идет рядом, за речкой, в Афганистане…

Слог автора эмоционален и ярок, стиль отличается удивительной живостью. Советуем прочитать молодежи, чтобы знали, ветеранам-афганцам, чтобы вспомнили, и всем, всем, всем, кто любит хорошие книги.

---

«Мягкий гроб» оказался совершенно неподъёмным. Двух солдат для переноса оказалось мало. Четверо бойцов с трудом доволокли диванище до дверей ромашкинской квартиры. Эх, не было печали! А сам виноват…

И теперь он перебивался с хлеба на воду. Трехразовое питание – три раза в неделю. Обычно завтракал свежим воздухом по пути на службу, обедал не всегда, а ужинал, если повезет, закуской к коньяку или водке. В общем, чем Бог пошлет. Бог был переменчив – то благосклонен, то суров.

Сегодня с утра желудок протестовал против голода особо бурно, и лейтенант решил его слегка задобрить.

В кафе ворвался жизнерадостный гигант-борец Лебедь, гулко хлопнул по спине:

– Чего грустный, Никита? Гляди веселей! Жизнь прекрасна и удивительна! Я, по крайней мере, каждый день ей удивляюсь. Иди займи столик, я сейчас сделаю заказ. Угощаю! Не могу с кем-нибудь не поделиться.

Ну, если «угощаю»…

Лебедь-Белый принес один за другим три подноса с тарелками и стаканами. Салат с капустой и салат из помидор, запеканка, блинчики, яичница из двух яиц, котлета и картофельное пюре, жареная колбаса, кефир, молоко, какао. Крупный организм требует усиленного питания…

– Игорь, я пас! У меня нет ничего, кроме рубля.

– Ай отстань! Сказал – угощаю! Ешь и слушай, что расскажу. Только не перебивай.

– Молчу и жую! – Собственно, что и подразумевалось. Когда я ем, я глух и нем. А жрать хоте-елось! Потому – нем. Ну ладно, не глух. Всё-таки благодетель Лебедь угощает – в благодарность надлежит хотя бы послушать.

– Ты, Никит, знаешь, как я люблю женщин.

Никита преувеличенно кивнул – с набитым. Кто ж не знает, как записной ловелас Лебедь любит женщин. А уж как они его!.. Лебедь-Белый был холост, но больше суток для него без женщин жить на свете невозможно, нет. Однако! Ни разведёнок, ни холостячек в гарнизоне днем с огнем не сыщешь, только жены военных. И пока они, алкаши (то бишь военные, а не их жены), водку трескают и в карты режутся, Лебедь-Белый повадился их обслуживать и обхаживать (то бишь не военных, а их жен). Старался «наших» не трогать, только пехотиночек – контингент, периодически обновляемый по мере убытия в другие гарнизоны и прибытия новых заслуживающих внимание экземпляров. Причем сам он никого не соблазнял – барышни первыми начинали зондировать, в гости приглашают, заигрывают. Не виноват Лебедь, что уродился таким крупным, габаритным, энергичным и любвеобильным.

– Короче, тут пригласила меня в гости дамочка… Ну, скажем, Оля, для простоты… Но не Оля. Но не буду её компрометировать, то есть не Олю. Поймала у КПП и говорит, мол, сегодня одна, муж на плановых занятиях в Келите, мол, приходи… Ты, Никита, в Келите был?

– Еще не доводилось.

– Это в горах за Ашхабадом. Обычно батальоны отправляются туда на две недели, не меньше. Тётки, как тёлки, начинают скучать. А я тут как тут!.. Вот и с Олей. Квартира отдельная, никто не помешает, торопиться никуда не нужно, без суеты, с чувством, с толком. Неделю я так с ней ночами поразвлекался – вчера иду протоптанным маршрутом. Меня ждут, любят – один раз, другой, третий, четвертый. И я проваливаюсь в глубокий здоровый сон… Сквозь дрёму слышу звонок в дверь, громкий стук, переходящий в сильные удары. Оля накинула прозрачный халатик, побрела в прихожую. Я сквозь сон прислушался: чмоки, радостные вскрики! Та-ак! Муж с полигона внезапно вернулся на побывку! Соскучился, черт бы его побрал!!! Заявился среди ночи. Там поезд… Ну, из Келита приходит к нам глубокой ночью. И он цельный час от станции пёхом топал. Охота пуще неволи!.. Ну, не хочешь скандала в семье – предупреждай о прибытии заранее! А мне что делать?.. Я всегда, когда иду на свидание, одеваюсь в спортивную форму (лёгкая пробежка вечером, бег трусцой ранним утром – полезно). Костюм спортивный вешаю на стул, кроссовки ставлю у кровати. Ритуал выработал издавна, с курсантской поры, интуитивно. А теперь курсантская привычка пригодилась. Короче, хватаю вещи в руки и – на балкон. Ситуация! Пятый этаж! Водосточной трубы или пожарной лестницы нет. Даже дерева нет!

– А к соседям перелезть? – прожевал, проглотил и сделал передышку Никита, поддержал сочувственной репликой.

– Никак! Балкон угловой! Присел на пол, чтобы из комнаты не засветиться силуэтом. Думаю, пусть заснет, а я и выскользну. Можно, конечно, нагло обратно в комнату войти и дать мужу в «репу», если он очень удивится и начнет выступать. Но не хочется хорошую женщину подводить. Слышу с балкона – в комнате вздохи, кровать скрипит. Оля изображает страстную любовь. А муж, действительно, застоялся – энергия через край, не угомонится. Раз, другой, третий… Нет, вот на третьем не сдюжил, обмяк, уснул. Я за это время замерз! Хоть и осень, но на ветру-то холодно! Начал греться – руками машу, наклоны, приседания. Уже плевать, что из комнаты могут заметить. Да им не до меня! Десять минут зарядку делаю, двадцать минут, полчаса, час… Гляжу, народ на службу подался, в доме напротив мужики на балконах курят, на меня с недоумением смотрят, что за кретин полтора часа руками размахивает.

– Ты же сказал – час!

– Да к тому времени уже все полтора. И даже два, прикинь! В начале третьего часа моей физзарядки, я осторожно заглянул в комнату. Ну, сил нет, ну! Она мне знаки подает – мол, уснул, половой гигант! Я – кроссовки в руки и на цыпочках к выходу. Она меня на прощанье чмокнула в щеку и так, жестом, показала: уедет – снова приходи. Это сколько в женщине жизненных сил! Я её – четыре раза, потом муженёк – дважды, почти трижды! А она: уедет – снова приходи!.. И ведь приду, Никита, приду. Вот только сил поднакоплю, восстановлюсь. Ух, целого кабана бы съел! Давай, Никита, наваливайся ещё! Кушай! Угощаю!

Ой, нет. На халяву, конечно, и уксус сладкий, но… Портупея давила на разбухший живот и угрожающе поскрипывала. Жаль, впрок нельзя!

– Спасибо, брат! Но – нет.

Никита, переваливаясь с ноги на ногу, отправился на построение батальона. Лыбидь же, что характерно, пошел к кассе у стойки и, что характерно, с места в карьер принялся рискованно шутить с буфетчицами. Неугомонный!

* * *

– Ну-у-у, – протянул начитанный Димка-художник, – еще Шекспир говорил.

– И чего?

– «О женщины!» – говорил. И был, конечно, прав! Тут такое ведь дело, парни, – подмена понятий.

– Чего-чего?

– А как же! Вот считается, что женщина – дает, а мужчина – берёт. Но ведь всё с точностью до наоборот. Если вдуматься! В суть обоюдного физиологического процесса вы вдумайтесь!

Компания вдумалась. В суть обоюдного физиологического процесса.

– Вообще-то да-а…

– И в частности, и в частности! Отдавать всегда трудней, чем получать. Сколько ни получи – всё мало. А отдать можно только столько, сколько есть. А?

– Только-столько-сколько… – задумчиво повторил питерский Витя Дибаша. – Почти стихи.

– Стоп! – озадачился граф, он же князь Серж. – А почему всё-таки дерево гинекологическое?

– Потому что, блин, его там не оказалось – рядом с балконом! А то бы – прыг на ветку и вниз!

– Гинекология-то при чем?

– Гинекология, Серж, совсем не то, что ты подумал, – просветил начитанный питерский Дибаша. – В переводе с греческого это просто – наука о женщине. И его пример, то есть Лебедя, – другим наука.

– Всё-то вы, питерские, знаете! На всё у вас ответ готов! – крякнул Кирпич.

– Так ведь, культурная столица, мать-перемать! – вставил веское слово разведчик Виталик.

– Да что мы всё о женщинах и о женщинах! – поморщился Ромашкин.

– Мы?! О женщинах?! Да ты, Никита, сам – всё о них и о них! Будто других тем нет! – поморщился Котиков.

– Почему нет? Есть!

– Например? – поправил Котиков на переносице большие очки и приблизил подслеповатые глаза к глазам рассказчика.

– Например…

Глава 7. Циничный командарм

Командующий округом вызвал командиров рот и заместителей в Ашхабад на совещание.

Неслышащих приболел, и Ромашкин отправился один. А приятно после пыли, грязи, трущоб оказаться в большом современном городе! Никита ехал в столицу республики с радостью – у тетки день рождения, снова можно погостить у родственников деда.

Дед Семён в сорок первом был мобилизован в действующую армию, на фронт, а в августе сорок второго, отступая из-под Харькова к Сталинграду, оказался в окружении. Боеприпасы закончились, и весь пехотный полк сдался в плен. Далее – два с лишним года лагерей и каторжного труда. Дахау, Освенцим, Заксенхаузен… Потом – Победа… которая не принесла свободы. Был лагерь немецкий – стал ГУЛаг. Расконвоировали деда в сорок седьмом, но из ссылки домой не отпустили. Женился на сибирячке. А первая жена была сослана неизвестно за что в Туркестан и вышла замуж на поселении. Вот эти дальние родственники, седьмая вода на киселе, жили где-то в районе аэропорта.

В принципе, Никите они были почти никто и звать почти никак. Но дедуля с ними регулярно переписывался. И наказал обязательно повидаться, передать привет.