Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

• Название: В радости и в горе
• Автор: Кэрол Мэтьюс
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»; ООО «Книжный клуб “Клуб семейного досуга”»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9910-0411-4

Что ценят современные женщины в современных мужчинах? Оказывается, как и во все времена, — честность, преданность, готовность сделать для любимого человека все, что в его силах. И совсем не обязательно ваш избранник должен быть преуспевающим красавцем, симпатию может вызывать и «неряшливое очарование озорного мальчишки», если в вашем сердце уже поселилась любовь. Это еще раз доказывает романтическая история главных героев романа Кэрол Мэтьюс.

---

— Как погода? Метель?

— Солнечно и очень тепло.

— В феврале? Не может быть!

— Боюсь, что так.

— Никогда не выходи замуж за синоптика, дорогая. Нельзя верить ни единому их слову. Как ты долетела? С приставучими незнакомцами, надеюсь, не разговаривала?

— Да всего-навсего с одним, который зарубил кого-то топором, ну, и еще с парочкой психопатов, и еще с каким-то типом, который говорил, что его хобби — каннибализм.

— Как ты можешь такое говорить, Джозефина Флинн? Ты не моя дочь!

— Я сидела рядом с весьма приятным мужчиной.

— Насколько «весьма приятным»?

— Он не адвокат, а не-адвокаты тебе не нравятся.

— По нынешним временам, когда судебные тяжбы становятся неотъемлемой частью нашей жизни, иметь адвоката в семье — очень даже не лишне.

— Я буду иметь это в виду.

— Сегодня за завтраком, а завтракаю я в последнее время исключительно «Special К»[8], листала я «Daily Mail». Сейчас, где тут она у меня… — Джози услышала шелест газеты. — Тебе известен человек по имени Билл Гейтс?

— Известен, а что?

— Может, звякнешь ему, пока ты в Америке?

— Когда я говорю «известен», я имею в виду — известен не лично мне, а всем и каждому. А что до наших личных с ним отношений, в одной песочнице мы с ним не играли, никогда не были ни наедине, ни даже в одной компании, в одной комнате, в одном доме и даже в одной стране одновременно. И конечно, чипсы из одной пачки мы с ним тоже не трескали.

— А это что, настолько важно?

— Потенциально — да.

— А ты знаешь, что он не женат?

— Он женат.

— A «Mail» говорит, что нет.

— Причем тут «Mail», когда он — глава Microsoft!

— Это хорошо. Значит, он многое знает о компьютерах. Это качество может оказаться полезным в мужчине и муже. У моего компьютера до сих пор грипп.

— Вирус.

— У меня постоянно выскакивает заставка с Памелой Андерсон с голым бюстом. И между прочим, Кэвин, смышленый молодой человек из соседней квартиры, очень любезно несколько раз заходил посмотреть, можно ли что-нибудь сделать с этим вирусом. Но что-то у него не ладится.

— Забавно…

— Так ты ему позвонишь?

— Биллу Гейтсу? Чрезвычайно маловероятно. Я даже не знаю, живет ли он в Нью-Йорке.

— Но есть же справочник. Проверь.

— Мама, он самый богатый человек на планете.

— И что в этом плохого? Вот сейчас у тебя на холодильнике висит наклейка «Гринписа», но ведь было время, когда ты заглядывала внутрь за чем-нибудь вкусненьким.

— Все это в прошлом, ма, а вообще — надо и честь знать! Билл Гейтс, как бы тебе объяснить попроще, выступает в Премьер-лиге. Я до нее не доросла.

— Не знаю, почему ты себя так низко ценишь, Джози.

— Я тоже не знаю.

Хотя, может быть, это как-то связано с тем, что мой муж ушел к другой женщине…

— Ты всегда была лучше всех в своем классе по балету!

— Я бросила балет, когда мне было пять лет.

— А не следовало, — оценивая ее прошлые заслуги, загадочно намекнула мама.

— Ма, в одном лице ты совмещаешь брачное агентство и психологическую консультацию Лавинии. А трансатлантические консультации по телефону обходятся нынче дорого. Чтобы окончательно не обанкротиться, пойду-ка я лучше подышу… воздухом Манхэттена.

Начинаем отсчет до окончания разговора. Пять.

— Да, конечно, дорогая, — проворковала мама. — А чем ты собираешься заниматься?

— Осматривать достопримечательности или ходить по магазинам… ммм, или наоборот — ходить по магазинам или осматривать достопримечательности. — Джози очень не хотелось, чтобы мама пронюхала про Мэтта Джарвиса. Четыре.

— Так осматривать достопримечательности или ходить по магазинам?

— И то и другое, — быстро согласилась она. Три.

— Очень хорошо. Жаль, что меня нет рядом с тобою!

А мне нет. Два.

— Передавай Марте привет. Скажи, что я ее люблю. И не забудь: Билл может очень обрадоваться твоему звонку…

Один. Джози повесила трубку. Секундочку-секундочку, что это было? Наваждение, вызванное расстройством биоритмов в связи с перелетом через океан, или мама действительно пыталась сосватать ее за Билла Гейтса?

Джози провела рукой по волосам и закрыла глаза, подавив зевок. Ей ужасно хотелось спать, но она согласилась встретиться с Мэттом, и время встречи стремительно приближалось. Почему?! Ну почему она согласилась изменить свои планы из-за человека, с которым всего лишь разделила пару газированных коктейлей? Ведь она поклялась никогда больше не позволять мужчине управлять ее жизнью. Будь то Билл Гейтс или Билли Бантер[9], Билл Бейли[10] или Дикий Билл Хикок[11], или любой другой, трижды знаменитый, Билл. Почему? Да потому что в ее планы входила всего-навсего неторопливая прогулка по городу в гордом одиночестве и с мыслями о том, что неторопливая прогулка по городу в гордом одиночестве совсем не так приятна, как об этом пишут в книгах!

Если шопинг в одиночестве означал, что никто тебе не скажет, что ты, мол, выглядишь так же изящно и свежо, как Гвинет Пэлтроу, или что ты такая толстая, что тебе впору заиметь свой личный почтовый индекс, то осмотр достопримечательностей в одиночестве не сулил даже этого. Для кого, спрашивается, охать, ахать и мычать при виде рукотворных памятников или чудес природы? Выражаясь сухим языком протокола, за «издавание нечленораздельных гортанных звуков в общественном месте» тебя могли изолировать от общества, хотя некоторым, например Бенни Хиллу[12], только на одних этих звуках удавалось сделать приличную карьеру на ТВ. Какая же радость от путешествия по миру, если рядом нет никого, кто тебя поймет с полузвука? А делиться впечатлениями с коллегами означало навесить на себя ярлык зануды и тупицы, поскольку любому надоест, что ты мычишь, охаешь и через слово повторяешь «Манхэттен».

Так что — к Свободе! Считается ли свиданием встреча, если она происходит средь бела дня, а не за ужином при свечах? Какое-то не очень свидательное свидание. Она была одна уже почти шесть месяцев, но и до этого играть в игру под названием «ритуально-романтическая встреча» ей не доводилось. С четырнадцати лет она без долгих остановок и ожиданий меняла ухажеров. Как только «отъезжал» один, тут же «подъезжал» другой. С регулярностью, которой бы позавидовали британские поезда. С самого детства у нее никогда не возникало искушения заниматься «копанием» в коробке шоколадных конфет. Если содержимое не соответствовало тому, что значилось на картинке на крышке, она безжалостно выбрасывала коробку в мусорный бак, «самокопание» же над выброшенной коробкой ей и вовсе претило. В романтических отношениях она придерживалась тех же принципов: никаких пробников и никакого ассорти, а только чистый шоколад, желательно побольше. «Серийный однолюб» — это было сказано про нее.

Трудно поменять привычный ход жизни в одночасье. В то время как в профессиональной сфере ее уверенность возрастала, в остальных сферах жизни у нее накапливалась только неуверенность, причем неуверенность, доходящая до комплексов. Откуда они взялись? Может, из-за того, что Дэмиен, несмотря на обходительность в манерах, с ней особо не церемонился и не пропускал ни одной возможности, чтобы невзначай ее не уколоть? В конце концов она настолько стала полагаться на его оценку, что теперь становиться на ноги оказалось куда сложнее, чем она полагала.

Не то, чтобы она была непривлекательной. Даже наоборот: стоило ей подвести губы, сделать начес и неровный пробор — и она могла дать фору любой дикторше из телевизионного утреннего шоу. В доказательство можно привести несколько походов в ресторан с сотрудниками, которые оказывали ей знаки внимания, правда, свиданиями эти походы можно было назвать с очень большой натяжкой; и еще несколько встреч со старыми друзьями, что нагрянули как гром среди ясного неба, когда радостная весть о ее разводе достигла их ушей. Если бы ее не находили привлекательной, она бы и этого не дождалась. Но ничего даже отдаленно похожего на то, чтобы «заскочить к нему домой на кофе», или, боже упаси, утром проснуться в чужой кровати со случайно сбившимся пробором, и в помине не было. Считать ли это свиданием?

Опять остаться одной было страшновато, но страшновато с привкусом свободы. На примете не было никого, о ком стоило помечтать, если это выражение применимо к людям, которым перевалило за тридцать. Зато не было и тревожных размышлений, что делать дальше, если тот, в которого ты влюбился, ответит взаимностью. Большинство нынешнего мужского окружения ее не интересовало, будь даже у всех них на шеях повязаны подарочные банты. Стоило, к примеру, оглядеть учительскую в ее колледже — все незанятые мужские особи были с лысыми макушками и животиками, которые очаровательно смотрелись бы на вьетнамских свинках, но совсем не шли школьным учителям определенного возраста. Нормальных, хотя бы внешне, мужчин давно порасхватали. Можно было объявлять официально: новое тысячелетие — зона, свободная от конфет. Кроме, конечно, Дэмиена, который, на его счастье, был чертовски хорош, но, к ее несчастью, хорошо это знал. И был еще Мэтт Джарвис, привлекательный уже своей неухоженностью, о чем он, пожалуй, не знал, да и знать не хотел. Может, этим он ей и нравился.