Эд Лейси - Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах

• Название: Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах
• Автор: Эд Лейси
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-00961-Х

В сборник включены романы одного из выдающихся и признанных мастеров детективного жанра США Эда Лейси.

Героями трех его произведений — «Блестящий шанс», «Охота обреченного волка», «Блондинка в бегах» — являются частный детектив, отставной полицейский и двое молодых людей, не имеющих отношения к правоохранительным органам. Всех их объединяет борьба со злом.

---

Разбитые губы разъехались в подобие улыбки, а взгляд стал нежным, как у девушки.

— Марти, ты меня поражаешь. У тебя, оказывается, за маской крутого бесстрастного дядьки кипит возмущенная социальная совесть!

— Ничего социального у меня нет! Я просто пожил на этом свете и кое-что повидал.

— Я очень рад, что ты понимаешь важность социального благополучия. И ты абсолютно прав — в лучшем случае законы являются только ширмой, скрывающей глубокие недуги общества. И пока у нас не наступила утопическая эра всеобщего благоденствия, я буду уважать закон и делать все, что в моих силах, чтобы он действовал и исполнялся.

— Ты шутишь! Я уже как-то тебе пытался объяснить, что и часа не проходит, чтобы какой-нибудь среднестатистический гражданин не нарушил какой-нибудь закон — то он на тротуар плюнет, то он засмолит сигаретку в подземке, то он голышом появится в подъезде собственного дома. Ты же не можешь способствовать выполнению всех без исключения законов, потому что для этого ни у кого нет ни времени, ни средств. Полицейскому приходится закрывать глаза на некоторые вещи… а полицейский с закрытыми глазами уже не может считаться хорошим полицейским. Такого зверя в природе просто нет. — Я вдруг подумал: и какого черта я все это доказываю глупышу? Меня охватили вдруг усталость и раздражение от нашего дурацкого спора — передо мной лежал несчастный герой комиксов, которому доставало сил прекословить мне.

— Ты не прав. Ты же был хорошим полицейским, настоящим профессионалом своего дела. И до сих пор мог им быть. Ты же занимаешься делом… о нападении… всего день, а уже сумел сузить круг подозреваемых и свести все версии к одной, и на этом пути тебя ожидает удача. Это же и есть точная профессиональная работа полицейского.

— Лоуренс, мальчик, да я просто пустоцвет. Вот что я пытаюсь тебе втолковать, и всю свою жизнь был таким, только понял это лишь совсем недавно. И хочу тебе прямо сказать — пускай даже мои слова будет тебе неприятно услышать. Я полагаю, ты и Билла Аша считаешь хорошим полицейским.

— Конечно. Мне кажется, он способный, трудолюбивый и уравновешенный.

— Тогда я тебе расскажу, каким он еще может быть — каким ему приходится быть. После того, как меня… мм… как я вышел в отставку, мне нужна была работа, а я кроме ремесла полицейского ничего не знал… — Я говорил медленно, чтобы он не пропустил ни одного моего слова, потому что я ему собирался поведать о малоприятных вещах. — У меня не было нужных связей для получения работы в частных компаниях, не было подъемных, чтобы набрать собственную клиентуру. Мне оставалось быть либо охранником в банке — ходячим револьвером — или попытать счастья где-то еще… ну, вот я и нанялся в службу безопасности в «Гровер». Ты видел эту дыру. Во многих маленьких отелях вроде него вообще нет своей охраны. Ты хоть знаешь, чем я там занимаюсь на самом деле? Я что-то вроде вышибалы и сутенера в одном лице. Понял: я — су-те-нер!

В его глазах появилось удивленное выражение.

— Ты шутишь! Что за ерунду ты мне рассказываешь, Марти!

— Ерунду, которую иногда называют правдой, малыш. У нас там каждую ночь работают от трех до десяти, а то и больше девочек, а деньги за их работу текут в бюджет одного из самых уважаемых в городе владельцев недвижимости. Ну что ж, мне пришлось согласиться на такую работу, а иначе вообще никакой бы работы мне не светило. А теперь давай перейдем к Биллу Ашу. Когда мы были напарниками, мы делились с ним подношениями, так, ничего особенного — рубашка, или шляпа, или бесплатный обед, или бутылек. А бывало, приезжаешь на место ограбления и видишь: на полу полным-полно банкнот валяется — ну и утянешь себе пару-тройку, пока никто не видит…

— Марти, я же понимаю, что полицейские живые люди и у них значки со щитом, а не ангельские нимбы вокруг головы…

— Малыш, я только пытаюсь тебе показать, какой ловушкой может обернуться для человека служба в полиции. «Гровер» находится на участке Билла, и задолго до того, как он стал лейтенантом, администрация постоянно отстегивала мзду полицейским. Билл удерживает себе долю навара, а все остальное идет выше по инстанциям. Вот тебе твой компетентный и хороший Билл Аш — хотя я не отрицаю, он именно таков, — который после двадцати лет безупречной работы в полиции наконец получил крупное повышение. Ему прекрасно известно, что «Гровер» — тайный публичный дом. Если он его накроет, большие боссы, контролирующие рынок недвижимости и имеющие хорошие связи в городском управлении, вышибут его — он и глазом не успеет моргнуть. А предположим, что сам Билл не берет, а просто смотрит на все сквозь пальцы. Что ж, тогда он все равно никак не попадает в твою категорию «хорошего полицейского», хотя и в сутенерском бизнесе не замешан. Но он даже и этого себе позволить не может, потому что все местные сутенеры сразу занервничают — ведь они не будут знать наверняка, накроет он их или нет. Разумеется, он мог бы устроить большую облаву и всех вывести на чистую воду — от городских полицейских начальников до магнатов недвижимости. Но в этом случае — я готов поспорить! — Биллу обязательно устроят грандиозную подставку, а может, и пришьют.

Презрительный взгляд мальчишки едва меня не пронзил.

— Боже, Марти, да ты просто не в себе, ты просто больной.

— Больной — да, но не той болезнью, о какой ты думаешь. Я хочу показать тебе, куда ты мечтаешь влезть. Все ненавидят полицейских — и преступники, и так называемые честные граждане. Во всех нас сидит воришка, так что в глубине души мы все немножечко настроены против закона. Тебя ненавидят, на тебя давят со всех сторон, ты работаешь сверхурочно, тебе платят смешное жалованье, и неважно, каким бы честным ты сам себя ни считал, особенно если ты большой чин, тебе приходится в той или иной форме участвовать в политических играх, чтобы сохранить место — машина коррупции слишком хорошо отлажена, чтобы ее смог остановить в одиночку какой-то жалкий легаш.

Он молчал. Его глаза уперлись в потолок, точно меня рядом не было.

— Как ты можешь быть таким циником, Марти? — наконец произнес он. — Слышать такое от тебя просто противно, прости уж, что я так говорю. Ты один из самых заслуженных полицейских Нью-Йорка, да я же помню времена, когда ты бросался на вооруженных бандитов и обезоруживал их. Я так любил с гордостью читать газетные репортажи о тебе своим друзьям и всем рассказывать, что это написано про моего папу. Скажи тогда, зачем же ты так часто рисковал жизнью, если все то, что ты мне сейчас рассказал, — правда?

Я сделал вид, что усмехнулся, подавляя отрыжку, и тотчас ощутил мерзкий кислый привкус во рту.

— Лоуренс, я это делал отчасти по собственной дурости, потому что втемяшил себе в голову дурацкое преставление о славе — хотелось, понимаешь ли, видеть свое имя набранным крупными буквами на первых страницах газет и чтобы городские шишки добродушно похлопывали меня по спине. Может, я был храбрым по дурости, а может, и не был таким уж храбрым, как казалось, но все карты в моей колоде были крапленые. Простой уличный хулиган редко когда осмеливается стрелять в полицейского. Как правило, в тебя стреляют, когда ты в цивильном…

— Ты разве забыл, что моего отца убили, когда на нем была форма?..

Я покачал головой.

— Я же сказал: редко, а не никогда не стреляют. Когда загоняешь крысу в угол, она на все готова. Малыш, по моим понятиям, твой отец поступил просто глупо. Ему сунули ствол в спину, а он полез за своим кольтом. В него выстрелили просто инстинктивно, рефлекторно. Согласно уставу твой отец обязан был достать оружие. Они хотят, чтобы мы рисковали своей жизнью, когда все шансы против нас — да где еще надо работать в таких условиях? Есть всякая работа, где тебе приходится порой рисковать жизнью, там уж ничего не попишешь — скажем, высотное строительство, шахтные работы, прокладка высоковольтных линий электропередач — по крайней мере, там-то за риск доплачивают. А здесь наградой тебе становится право получить пулю в спину.

— Марти, лучше бы ты не приходил. Очень не хочется, но придется сказать: ты состарился, ты сдал… Что бы ты ни говорил, много лет, лучшую часть своей жизни ты отдал полезной работе в полиции. И что теперь с тобой стало, я просто не пойму.

— Марти, а хочешь я тебе еще немного расскажу о, как ты выразился, моей полезной работе в полиции?

Он закрыл глаза.

— Нет.

— Тебе это необходимо. Дот говорит, что я твой идеал. Так вот я тебе расскажу про несколько дел из послужного списка твоего «идеала». Вот, например…

— Я ничего не хочу слушать!

— Лоуренс, ты же всегда страшно интересовался всякими байками о криминальных приключениях. Тебе это понравится. Вот дело миссис Да Косты. Я…

— Мне неинтересно.

— Интересно! Я недавно видел сон про миссис Да Косту — это был кошмар! Сам не знаю почему. Однако к делу. В двадцать минут двенадцатого ночи нам звонок: трое грабят бакалейную лавку. У нас с Биллом дежурство кончалось в полночь, но по вызову ехать надо. В магазин они не проникли, но дверь явно пытались открыть фомкой. Мы идем через улицу в дом это самой миссис Да Коста, которая нас вызвала. Он жила в полуподвале частного дома. Здоровенная такая блондинка, кровь с молоком, лет тридцати пяти. На ней был купальный халат — как сейчас помню молочно-белую кожу на плечах. Она говорит, что уже собиралась лечь, как взглянула в окно на противоположную сторону улицы и увидела, что трое молодчиков пытаются вскрыть дверь магазина. Говорит, они убежали, как только наша машина показалась из-за угла. Ну ладно. Но уже почти полночь, а мы влипли в дурацкое дело. Ну я спешу, нервничаю. Дот в тот вечер играла в бридж с соседями и ждала моего звонка в десять минут первого — мы тебя не оставляли дома одного. Когда работаешь полицейским, никогда не знаешь заранее, когда будешь свободен, — ничего нельзя планировать в бытовом смысле…