Мария Васильчикова - Берлинский дневник (1940-1945)

• Название: Берлинский дневник (1940-1945)
• Автор: Мария Васильчикова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

После войны обнаружилось, что по мере приближения поражения начали колебаться даже многие в среде СС, и прежде всего сам Гиммлер. Еще в 1942 г. он спрашивал своего финского массажиста Феликса Керстена: "Как вы думаете? Не сумасшедший ли этот человек?" - и завел досье болезней Фюрера. Сталинград еще сильнее пошатнул его веру в звезду Гитлера, и - как уже отмечалось - в начале 1944 г. д-р Сикс пытался по поручению Гиммлера осуществить мирный зондаж: союзников.

Некоторые высшие генералы СС пошли еще дальше. Начальник уголовной полиции обергруппенфюрер СС Артур Небе, хотя и повинный в массовых убийствах в России, был близок к группе 20 июля и после покушения был повешен. Некоторое время генералы СС Феликс Штайнер и Зепп Дитрих (последний в течение многих лет командовал личной охраной Гитлера и был его главным палачом в "ночь длинных ножей" 1934 г.) планировали нападение на ставку Гитлера. Преемник Канариса на посту главы объединенной разведывательной службы Абвера и СД полковник СС Вальтер Шелленберг обдумывал идею похищения Гитлера и выдачи его союзникам. В Париже во время и после событий 20 июля весьма двусмысленным было поведение обергруппенфюрера СС Карла Оберга, представителя Гиммлера во Франции. Обергруппенфюреру СС Карлу Вольфу суждено было сыграть решающую роль в капитуляции сил Оси в Италии. И именно опять-таки Шелленберг организовал весной 1945 г. переговоры между Гиммлером и шведским графом Фольке Бернадоттом, с помощью которых рейхсфюрер СС намеревался в последний момент вывести Германию из войны.

Вчера у нас обедала Путце Сименс - она близкая приятельница Марии Герсдорф. Она в глубоком трауре по своему брату Петеру Йорку, которого повесили одновременно с фельдмаршалом Вицлебеном. Эта чисто житейская реакция на столь нежитейскую трагедию производила впечатление щемяще неадекватной такому горю. Она много расспрашивала меня об Адаме, который был их другом, но мы ее брата не упоминали. Я не нашла бы слов.

Мои руки все еще в порезах от вскрывания тех устриц, что Тони привез нам перед самым своим арестом.

Вена. Среда, 6 сентября.

Провела свой последний вечер в Берлине с Агой Фюрстенберг и Джорджи Паппенхаймом. Джорджи провожал меня до дома на трамвае; всю дорогу он играл на губной гармошке к восторгу других пассажиров. Он остался ночевать, так как мы с Марией были одни и хотели, чтобы с нами был мужчина на случай воздушного налета. Он спал в гостиной на-одном диване, а я на другом. Когда старая кухарка Марта будила меня сегодня утром, она проворчала: "In meiner Jugend kam so atwas necht vor, aber dieser 20. Juli stellt alles auf dem Kopf" ["В моей молодости такого не бывало, но это 20 июля все поставило вверх дном!"]

Примечание Мисси, написанное в сентябре 1945 года: Уехав из Берлина в отпуск по болезни в сентябре 1944 года, я провела четыре месяца с родными в Кенигсварте, стараясь восстановить силы для последнего - как всем нам было ясно - раунда. По дороге в Кенигсварт я провела несколько дней с Татьяной и Паулом Меттернихом в Вене. Там я прошла тщательнейшее медицинское обследование, и профессор Эппингер признал меня "нетрудоспособной" на несколько месяцев. Он обнаружил у меня увеличенную щитовидную железу, которой и объяснялась моя худоба - все это возникло в большей или меньшей степени на нервной почве. С этого времени я стала принимать крупные дозы йода.

Кенигсварт. Понедельник, 1 января.

Нанесло много снега, и большую часть времени мы проводим на воздухе, неуклюже катаясь с гор на санках и, словно дети, играя в снежки. Еды много, но едим мы на кухне: прислуга постепенно вся ушла - мужчины в вооруженные силы, женщины в военную промышленность.

1945

(январь - сентябрь)

Готовит экономка Лизетт. Все наши вечерние туалеты уложены. Играем в разные игры и наслаждаемся лучшими винами Паула. Ведь завтра нам опять разъезжаться.

Вторник, 2 января.

Паул Меттерних вернулся к себе в полк: он признан излечившимся от того страшного нарыва в легких, который чуть не свел его в могилу в прошлом году на русском фронте. Я остаюсь еще на день, чтобы приободрить Татьяну. Она совсем упала духом.

Вена. Среда, 3 января.

Весь свой последний день в Кенигсварте вела долгие разговоры по очереди с каждым из членов семьи. На сей раз действительно похоже на то, что die grosse Entscheidung [великая развязка] произойдет еще до того, как мы вновь увидимся. Мама хочет, чтобы я оставалась, но мой отпуск по болезни кончился и я должна ехать; иначе у меня будут неприятности с Arbeitsamt [бюро трудоустройства]. Глубокой ночью Татьяна отвезла меня на станцию Мариенбад.

Четверг, 4 января.

Ночью в поезде только и говорили, что о налетах на Вену: они набирают силу. Бомбят здесь по большей части американцы, прилетающие со своих баз в Италии, причем обычно днем. Трамваи (единственный пока еще работающий городской транспорт) ходят, говорят, только в дневные часы. Я встревожилась, потому что у меня, как обычно, было чересчур много багажа, да еще и гусь (ощипанный). Но мне повезло: один бывший русский пленный вызвался донести мои вещи в обмен на порядочное количество сигарет. По дороге он разговорился и сообщил мне, что Сталин вот-вот объявит амнистию, "так что, может, мы все скоро отправимся домой". Он добавил, что в последнее время почти ничего не ел, и когда мы прибыли к месту назначения - то есть в двухкомнатную квартиру Антуанетт Герне-Крой на Моденаплац, где мы будем жить с ней вдвоем, - я отдала ему всю еду, которую там нашла. Сама Антуанетт сейчас гостит у мужа в Югославии.

Союзники долго щадили Австрию - первую жертву попытки Гитлера покорить Европу. За этой страной настолько прочно закрепилась слава "бомбоубежища Рейха", что туда были переведены многие военные заводы. И это оказалось для нее роковым. Уже 13 августа 1943 г. первый налет на авиационные заводы Винер-Нойштадта положил конец неприкосновенности Австрии. Впоследствии большинство и ее крупных городов было также обращено в груды развалин.

Меня ожидала повестка - из местного бюро трудоустройства. Видно, они времени не теряют!

Обедала с Францлем Турн-унд-Таксисом в отеле "Бристоль". Братьев Турн-унд-Таксис (которых все зовут сокращенно "Таксисами") выгнали из армии, как лиц королевской крови, и теперь они учатся в здешнем университете. В "Бристоле", кажется, ничего не изменилось с тех пор, как я там была с Меттерни-хами четыре месяца назад. В своем обычном углу сидят Альфред Потоцкий и его мать, старая графиня "Ветка", все еще на редкость элегантная, несмотря на свои восемьдесят три года. Им пришлось бросить свое всемирно известное имение "Уансут", когда в Польшу вошли русские. Это имение называли Версалем Восточной Европы, и до последнего времени оно оставалось в целости и сохранности, так как, благодаря Герингу, часто охотившемуся там до войны, там квартировал только высший германский генералитет.

Пятница, 5 января.

Зашла в бюро трудоустройства. Мне предложили пойти работать медсестрой. Именно этим мы с Татьяной и хотели заняться, когда началась война, но нас отвергли из-за наших литовских паспортов. Теперь же мне сказали, что медсестер не хватает, и никого, судя по всему, не беспокоит, что я прошла всего-навсего двадцатичасовой курс первой помощи. От подруг я знаю, как изнурительна бывает эта работа при нынешних условиях. Поэтому, наверное, в бюро и удивились, что я так охотно согласилась.

Суббота, 6 января.

Войдя в квартиру, я наткнулась на груду чемоданов - вернулись Антуанетт и ее муж, Юрген Герне.

Антуанетт радостно бросилась ко мне и стала рассказывать, как она ездила в Вельдес [Блед], где часть Юргена сражается с югославскими партизанами. Она ужасно испугалась, так как в их машину стреляли в лесу около радиатора огромная пробоина, испорчено зажигание. Местность, говорит она, изумительной красоты, но жилось ей там, насколько я понимаю, не очень-то весело: ее не выпускали за дверь, потому что партизаны теперь похищают людей, и она явно рада, что вернулась.

Заходил повидать меня Фердл Кибург. С того времени, как его выгнали из флота за королевскую кровь (он из семьи Габсбургов) он тоже учится в здешнем университете.

Воскресенье, 7 января.

Сегодня утром - церковь. Вечером ординарец Герне поджарил гуся, которого я привезла с собой из Кенигсварта. Ввиду того, что он раньше никогда еще не занимался приготовлением подобных тварей, теперь он сидел перед духовкой с ложкой в одной руке и поваренной книгой в другой. Однако результат оказался вполне удовлетворительным, и нашу домохозяйку - немку, жену полковника, который сейчас на фронте, - тоже угостили. Наши гости: Францл Таксис, Фердл Кибург и Сита Вреде (которая работает медсестрой в здешнем госпитале люфтваффе).

Четверг, 11 января.

Мой день рождения.

Сита Вреде уговорила врачей своего госпиталя люфтваффе взять меня туда на работу. Сегодня со мной беседовал Chefarzt [главный врач], смуглый человек, восемнадцать лет проживший в Индии. Я рада: их госпиталь считается лучшим в Вене. Но, возможно, мне придется пройти дополнительный курс обучения, так как они хотят заменять мужчин-фельдшеров, которых сейчас отправляют на фронт. Обучение включает первую помощь под огнем (на тот случай, если нас пошлют работать на аэродром) и тому подобное. Мне выдали униформу Красного Креста, новый набор документов и металлическую бирку, на которой моя фамилия выгравирована дважды: если я "погибну на боевом посту", бирку сломают пополам и одну половинку пошлют моим "родным и близким". Веселенькая перспектива!