Деннис Лихэйн - Ушедший мир

• Название: Ушедший мир
• Автор: Деннис Лихэйн
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11386-2

Впервые на русском – новое панорамно-лирическое полотно современного классика Денниса Лихэйна, автора бестселлеров «Таинственная река» и «Остров Проклятых», а также эпоса «Настанет день» – первой в новом веке заявки на пресловутый «великий американский роман» – и его продолжения «Ночь – мой дом». Писатель, которого называли «наследником Джона Стейнбека и Рэймонда Чандлера», решил сыграть на поле «Крестного отца» и «Однажды в Америке» – и выступил очень уверенно.

Джо Коглин – сын капитана бостонской полиции Томаса Коглина и младший брат бывшего патрульного Дэнни Коглина, уже известных читателю по роману «Настанет день». Джо пошел иным путем и за десятилетие, описанное в романе «Ночь – мой дом», стал из бунтаря-одиночки, которому закон не писан, руководителем крупнейшей в регионе бутлегерской операции, правой рукой главаря гангстерского синдиката. Прошло еще десять лет, сухой закон давно отменили, за океаном бушует Вторая мировая война. Джо в одиночку растит сына и курсирует между Флоридой и Кубой – родиной его погибшей жены. Он чувствует себя своим и в великосветских салонах, и среди мафиози, и в окружении офицеров военной разведки. Но ничто не защитит его от темной тайны преступного прошлого…

---

Ее грудь вздымалась, она втянула воздух носом. И выдохнула через рот долго и медленно.

– Если роль тебе надоела, – прошептал он ей на ухо, – перестань ее играть.

– Не могу.

– Почему не можешь?

– Ты же знаешь почему, дурачок ты мой.

– А-а, как же – семейный бизнес.

Она развернулась в его объятиях. Вцепилась ему в запястье, возвращая руку туда, где она только что была. Глядя ему в глаза, села на подоконник, прижимая к себе его пальцы. Теперь в ее голубых глазах читался вызов. Он задел больную мозоль, и это напомнило ему, что невозможно обмануть такого человека, как Ванесса, если только тот сам не готов обманываться.

– А ты сам отказался бы от своей карьеры? – Дыхание у нее участилось, глаза сверкали от сложного сочетания негодования и желания.

– Зависит от обстоятельств.

Она впилась ногтями ему в ягодицы.

– Чушь собачья.

– Была бы веская причина – отказался бы.

– Чушь собачья, – повторила она. Вздрогнула и прикусила губу, а ее ногти, теперь у него на бедрах, еще глубже впились в кожу. – Ты… – Она шумно выдохнула. – Даже не думай, будто я откажусь от того, что ты сам никогда не бросишь.

Она склонила голову набок, стискивая ему плечо. Когда он вошел в нее, глаза ее расширились, и она слегка прикусила его губу, когда он снял ее с подоконника. Первые семь лет после смерти Грасиэлы он даже не представлял себе такого, а теперь не имел ни малейшего желания отказываться от этой женщины. И даже выходить из этой комнаты.

Они упали на кровать. Под конец Ванесса содрогнулась и глухо застонала. А потом взгляд ее прояснился, она улыбнулась и посмотрела на него сверху вниз.

– Улыбнись, – попросила она.

– Мне казалось, я улыбаюсь.

– Нет, улыбнись мне на всю тысячу ватт.

Он улыбнулся.

– Господи, – сказала она, – ты улыбаешься не только губами, но и глазами, просто удивительно, что тебя когда-то в чем-то обвиняли. Могу поспорить, в детстве эта улыбка сто раз спасала тебя в разных переделках.

– Ничего подобного, – сказал Джо.

– Врешь.

Джо покачал головой:

– Тогда у меня не было этой улыбки. Когда я был маленьким, один из моих братьев прозвал меня Камберлендской Впадиной.

Она засмеялась:

– За что это?

– У меня не было двух передних зубов. Честное слово. Я их выбил, когда мне было, кажется, года три. Сам я этого не помню, но брат рассказывал, что я упал лицом на край тротуара и сильно ударился. В общем, осталась «Камберлендская впадина».

– Честное слово, не могу тебя даже представить некрасивым, – сказала Ванесса.

– Я был еще каким некрасивым. Хуже того. У большинства детей постоянные зубы вырастают лет в шесть, верно? Примерно так. Остальные зубы у меня в это время выросли. Но только не передние. Эти не росли лет до восьми.

– Не может быть!

– Может. Я был жутко стеснительным. И стеснялся улыбаться лет до двадцати.

– Мы влюблены? – спросила она.

– Что? – Он хотел отстранить ее от себя.

Она держалась цепко.

– Или у нас просто здорово получается это дело?

– Второе, – сказал он.

– Даже если бы мы были влюблены…

– Ты влюблена?

– В тебя? – Она широко распахнула глаза. – Боже упаси!

– А-а, тогда все в порядке.

– Но даже если бы я была влюблена…

– А ты не влюблена…

– Так же как и ты.

– Именно.

– Но если бы мы были влюблены, – она взяла его руки в свои и положила себе на бедра, улыбаясь нежно и печально, – это бы нас не спасло, правда?

– Спасло от чего?

– От того, чего хочет от нас этот мир.

Он ничего не ответил. Она наклонилась ниже, коснувшись его грудью.

– Была еще одна перестрелка. – Ванесса водила пальцами по его ключице, тепло дыша ему в шею.

– В каком смысле «еще одна»?

– Ну, позавчера были те парни. Какие-то наркоторговцы, которых застрелили полицейские. А потом один из них еще совершил самоубийство в камере.

– А-а, ну да…

– А сегодня утром снова. Я слышала по радио в кафе, что какой-то чернокожий застрелил в Айборе двух белых.

Монтус Дикс, подумал Джо. Вот черт! Значит, этот паршивец, Фредди Диджакомо, отправился в Браун-таун прямо чуть ли не прямиком после их разговора у церкви и снова заварил кашу.

Сукин сын!

– Когда это случилось?

– Джонатана вызвали на место преступления примерно… – Она на мгновенье задумалась. – Часа в два ночи.

– В Браун-таун?

Она кивнула:

– Он хочет, чтобы все знали: мэр держит руку на пульсе.

А Джо сейчас держал руку на его жене. Он уже собирался убрать руки, но передумал и стал медленно гладить ее бедра. Что бы там ни происходило сейчас в черном районе Айбора, Джо ничем не может помочь.

– Когда ты сидишь в парикмахерской, – спросила Ванесса, – ты за какой дверью следишь? За передней или за выходом?

Черт. Старый спор. Тот самый, что начался у них через пять минут после того, как они впервые занимались любовью.

– Я не из тех, кого хотят пристрелить, – сказал Джо.

– Правда? – Ее голос звенел от живого любопытства. – А из каких?

– Я бизнесмен, просто немного более коррумпированный, чем большинство других. – Он провел руками по ее груди.

– А в газетах тебя постоянно называют гангстером.

– Это потому, что они мало знают. Ты действительно хочешь поговорить об этом?

Она скатилась с него:

– Да.

– Я тебе никогда не лгу.

– Насколько мне известно.

– Совсем, – сказал он тихо.

Она закрыла глаза, снова открыла:

– Хорошо, значит, ты никогда мне не лжешь.

– Хочешь знать, был ли я гангстером? – Он кивнул. – Да, был. Но теперь я консультант.

– У гангстеров.

Он пожал плечами:

– Лет шесть назад один мой друг был врагом общества номер три…

Она порывисто села:

– Вот видишь, об этом я и говорю. Кто еще сказал бы такое: «Мой друг был врагом общества»?

Джо заговорил монотонно:

– Но взять хотя бы его соседа. Тот вышвыривал людей из домов на улицу, потому что они не могли платить по ипотеке. Платить по ипотеке они не могли, потому что все банки в двадцать девятом пытались прокрутить их деньги по-быстрому и все потеряли. И вот люди остались без сбережений и без работы, потому что работодатели и банкиры профукали их сбережения и их дома. Те же люди, которые вышвыривали других людей из домов, тем не менее благополучно процветают. А чем же занимался мой друг? Он жульничал на бегах и продавал наркотики. Фэбээровцы застрелили его, когда он разгружал товар с лодки на пляже Пасс-а-Грилль. А как поживает его сосед? Он купил дом моего друга. На прошлой неделе его фото было в газете, когда твой муж вручал ему награду как почетному гражданину города. В общем, для меня единственная разница между вором и банкиром – университетский диплом.

Она покачала головой:

– Но, Джо, банкиры не стреляют друг в друга на улице.

– Только потому, что они боятся помять свои костюмы, Ванесса. И то, что они творят свои грязные дела на бумаге, не делает их чище.

Она всматривалась в его лицо широко раскрытыми от волнения глазами.

– Ты ведь действительно в это веришь.

– Да, – сказал он. – Верю.

Они оба немного помолчали.

Она перегнулась через него и взяла со столика свои часы:

– Уже много времени.

Он отыскал среди простыней ее лифчик и прочее белье, протянул ей:

– Давай меняться!

Она отдала ему трусы.

Как только она натянула белье и просунула руки в лямки лифчика, ему снова захотелось ее раздеть. И он снова ощутил нелепое желание никогда не покидать этой комнаты.

Она улыбнулась ему.

– Каждый раз, когда мы этим занимаемся, мы все лучше узнаем друг друга.

– Разве это проблема?

– Нет, конечно. И как такая мысль могла прийти в твою хорошенькую головку?

Она захохотала и оглядела кровать:

– Милый, там нигде не видно моей блузки?

Он нашел блузку за креслом.

– И как ты заметила, у нас чертовски здорово получается это дело.

Она забрала у него блузку:

– Угу. Но ты же знаешь, это надоедает.

– Узнавать друг друга или заниматься сексом?

– Ах вот как это теперь называется: узнавать?

Он кивнул.

– Ну, в таком случае и то и другое. И что же будет нас связывать, если вдруг оба этих занятия исчерпают себя? Уж точно не одинаковое воспитание.

– И не общие ценности.

– И не смежная профессия.

– Вот ведь незадача. – Он засмеялся и покачал головой. – Почему мы вообще вместе?

– Я знаю! – Она метнула в него подушку и сбила лампу. – Мы оба чокнутые, Джозеф Коглин! – Она застегнула пуговицы на блузке. – И тебе, кстати, платить за лампу.

Они отыскали ее юбку и его брюки, обулись, улыбаясь друг другу глуповато и несколько смущенно и глядя друг на друга с вожделением. Они никогда не рисковали и не прощались на стоянке, потому последний поцелуй всегда был в дверях. Почти такой же жадный, как первый, которым они обменялись утром, и, когда они наконец оторвались друг от друга, она еще немного постояла с закрытыми глазами, держа руки на ручке двери.