Дмитрий Агалаков - Полет орлицы

• Название: Полет орлицы
• Автор: Дмитрий Агалаков
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-4444-7669-7

«Полет орлицы» является продолжением романа талантливого писателя Дмитрия Агалакова «Принцесса крови», посвященного жизни и подвигам Жанны д’Арк, дочери королевы Франции Изабеллы Баварской и герцога Людовика Орлеанского.

Знаменитая победа под Орлеаном и ярчайший триумф французского оружия, заставившего говорить о Жанне Деве всю Европу. Тяжелейший плен, позорный для англичан суд и вынужденная инсценировка казни юной француженки в Руане. Но пятилетнее заключение в далеком савойском замке Монротье, о котором знали немногие, не стало завершением биографии великой воительницы. Ее ожидали новые военные подвиги, но уже под другим именем — графини дез Армуаз…

---

23 июля 1429 года король был в Суассоне, где Карл Валуа подписал документ об освобождении жителей Домреми и Грё от налогов на все века, 29 — в Шато-Тьерри. Там произошло весьма загадочное событие. Франция на словах, через послов, договорилась с Бургундией о двухнедельном перемирии. И послы Филиппа намекнули даже, что герцог мог бы предложить королю сдать Париж! Ни один капитан не поверил этому, тем более — Жанна. Стычки между французами и бургундцами продолжались везде, где противостоящие стороны обнаруживали друг друга. Тем не менее это известие тронуло сердце короля и настроило его на пацифистский лад, не без помощи Ла Тремуя.

2 августа армия Карла Валуа вошла в Провен.

Раздраженная политическими интригами, Жанна написала сердечное письмо обеспокоенным жителям Реймса, которые совсем недавно предпочли бургундцам — французов.

«Дорогие и хорошие мои друзья, добрые французы города Реймса! Жанна Дева посылает вам новости от нее. Это верно, что король заключил перемирие на пятнадцать дней с герцогом Бургундии. Герцог якобы обещает после перемирия отдать мирно город Париж, но не удивляйтесь, если я буду там раньше! Сколько бы ни было подобных перемирий, я этим очень недовольна и не знаю, буду ли соблюдать их. И если пока я соблюдаю их, то лишь потому, что дорожу честью короля. Обещаю и ручаюсь, что не покину вас, пока жива.

Писано в пятницу, 5 дня августа, неподалеку от Провена, в поле по дороге в Париж».

Жанна искреннее верила, что армия короля идет на столицу, а не просто гуляет по городам Шампани.

Тем не менее все шло как по маслу. Королю доставили ключи от города Лана, хотя армия и не зашла туда. Перед ним склонились Крепи-ан-Валуа и Куломмье. Из Крепи Карл послал герольдов в Компьен, наиболее важный в стратегическом плане город на севере от Парижа, и жители ответили письмом, где заверили короля, что выполнят его волю с большой охотой.

3 августа армия подошла к Бове — и город открыл Жанне и королю ворота. А за несколько часов до этого из противоположных ворот выехала повозка с беженцем епископом Пьером Кошоном, бросившим дом и скарб и устремившимся что было прыти в сторону спасительного Парижа…

Франция слагала о Жанне Освободительнице песни. Не о Карле Седьмом Валуа — об Орлеанской Деве!

Ее подвиг воспела самая известная поэтесса Франции — Кристина Пизанская. Она написала о том, что отныне быть женщиной — великая честь! Потому что когда французский народ был жалок, как бродячий пес, а страна походила на пустыню, Господь выбрал для спасения королевства — женщину!

На Деву, подогреваемые яростью лорда Бедфорда, набросились церковники Парижского университета, называя ее еретичкой и колдуньей, но в защиту Девы выступил известный богослов и писатель Жан Жерсон — бывший хранитель печати Парижского университета, исключенный из корпорации богословов за выступления против английских оккупантов.

Кристине Пизанской вторил другой поэт — Ален Шартье. Он также провозгласил Деву Жанну посланницей Небес, которой Господь повелел поддержать голову сраженной Галлии! И только в ней — истинное величие королевства, а сама она — свет французской лилии и слава не только соотечественников, но всех христиан!

Поэты благодаря своему гению с простодушной искренностью подбрасывали дрова и в без того ярко и горячо полыхающий огонь.

И вот уже иным этот огонь слепил глаза, а жар его — обжигал кожу…

Жанна недоумевала, почему они не идут на Париж? Сейчас — самое время! Она не понимала главного, что была пылающей головней, а ее «любимый король» — остывшей золой. У них оказалось разное состояние души — они не могли понять друг друга по своей природе. И каждый смотрел на другого со своей колокольни.

Военные — принцы и простые капитаны — сетовали: сидел бы их венценосный стратег у себя в Жьене, или в Бурже, или в Шиноне, французы давно бы уже вошли в столицу, преодолев все препятствия. Тем более — на гребне славы французского оружия! Под знаменем Девы! Но войско Карла Валуа крутилось на одном большом пятачке, между десятком городов, дружно поднявших руки, теряя драгоценное время и никак не желая приблизиться к столице. Точно армия, возглавляемая королем, и столица Франции были нечем иным, как двумя одинаково заряженными магнитами.

Часть вторая. Безвременье

«Вокруг его персоны происходили частые и разнообразные замены, так как он имел привычку по истечении некоторого времени, когда кто-то из его окружения поднимался на вершину колеса фортуны, скучать и при первом же удобном случае, который мог дать хоть какую-то возможность соблюсти приличия, с удовольствием переворачивал колесо сверху вниз».

Жорж Шателлен,

бургундский хронист, о Карле Седьмом Валуа

«Когда король находился в Жьене, герцог Алансонский пожелал увести Деву и солдат короля в Нормандию, но сеньор де Ла Тремуй не захотел этого. И Дева осталась при короле… очень опечаленная отъездом герцога».

Персеваль де Кани,

хронист герцога Алансонского

1

— Она неистова и кровожадна, государь! — в присутствии Реньо де Шартра, союзника и единомышленника, говорил Ла Тремуй, но голос его то и дело переходил на шипение. — Мне много рассказывали о ее жестокости! Да, она героиня, об этом никто не спорит, но… — Ла Тремуй взглянул на бледное лицо короля и сразу вспомнил, что тот не дубинноголовый капитан из войска Девственницы, способный только работать мечом, а знаток латинской литературы. Нужен был образ — и немедленно! — Она как бог Марс, но только в мужском обличии! Битвы — вот цель ее жизни! Она ненасытна в своем желании убивать! Если ей позволить, эта война продолжалась бы до последнего англичанина и француза! — Ла Тремуй усмехнулся и развел руками. — Но, государь, она не Марс. Жанна — простая смертная. А значит, ее кровожадность — грех. Порок терзает ее, но Дева не желает с ним бороться!

Короля настораживал этот напор, но он не перебивал фаворита. Как еще узнаешь о том, чем болеют твои подданные? Чем болела Дева, он знал — битвами. Она с назойливостью осы преследовала его с самого Реймса, настаивая на скорейшем наступлении. Он только и слышал: «Англичане! Нельзя упускать момента! Нужно немедленно идти на Париж!»

Что и говорить, если бы он не обмолвился при Ла Тремуе, что «Дева подчас раздражает его, ежечасно настаивая на кровопролитии», сейчас бы его фаворит не был так уверен в себе, пытаясь потоптаться на авторитете прославленной героини Франции.

— Вспомните ту мартовскую ночь в Шиноне, когда Жанна появилась при дворе. Что она сказала: «Я освобожу Орлеан, мой благородный дофин, и поведу вас в Реймс». Разве не так? Орлеан освобожден, и вы коронованы в Реймсе. Все, что Дева обещала нам, она исполнила. — Ла Тремуй сделал паузу. — О Париже речь не шла, государь. А вдруг это уже слишком?

Реньо де Шартр, сложив руки на животе, кивнул мощной головой:

— Господь принимает войны, но не поощряет их.

— Ей неведома мера, государь, — продолжал Ла Тремуй. — Сейчас самое время начать серьезные переговоры с Филиппом Бургундским. Если бы он не хотел мира, то не прислал бы на коронацию своих людей, не согласился бы на перемирие. Да, территориально мы разъединили англичан и бургундцев: ваши капитаны говорят, что это — стратегическое превосходство. А может быть, наоборот, мы загнали себя в западню? Мы оказались меж двух огней, так давайте потушим хотя бы один из них? Бургундию! Но не силой оружия, — а вдруг это пламя разгорится еще сильнее? — а миром. Миром, государь!

Карл Валуа понимал правоту и неправоту своего фаворита и его вечного единомышленника — канцлера де Шартра. Залогом верной победы над англичанами всегда считался прочный мир с Бургундией. Воевать на два фронта дело опасное, если не губительное! Но в прошлые времена не было Девы. И не было такого воодушевления французов. Раньше, взяв оружие, они шли на битву, исход которой был для них неясен.

Теперь они шли побеждать.

В конце концов осторожный король дал распоряжение «миролюбцам» искать дальнейшего мира с герцогом Бургундским и в случае чего пообещать ему ряд территориальных уступок. Он не знал о том, что его кузен Филипп в те дни, когда гостил в Париже и пропустил коронацию, получил от Бедфорда 20 тысяч ливров на срочный набор армии против французов. И не знал другого, что лорд Бедфорд послал депешу в Лондон, в которой регент требовал еще золота для укрепления отношений с герцогом Филиппом и утверждал, что без союза с Бургундией дела англичан на континенте будут плохи.

С Бургундией, решил Карл Валуа, он определился. Но как быть с Англией? Ответ не заставил себя долго ждать. В «английском вопросе» все решила англо-французская корреспонденция.