Николай Костомаров - Быт и нравы русского народа

• Название: Быт и нравы русского народа
• Автор: Николай Костомаров
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-83904-9

Книга родоначальника «народной истории», выдающегося русского историка и публициста Николая Ивановича Костомарова – удивительная энциклопедия исконного быта и нравов русского народа допетровской эпохи. Костомаров, в лице которого удачно соединялись историк-мыслитель и художник, – истинный мастер бытописания. Он глубоко вживался в изучаемую им старину, воспроизводил ее настолько ярко и выпукло, что описанные им образы буквально оживали, накрепко запечатляясь в памяти читателя.

«Быт и нравы русского народа» – живой и интересный рассказ о том, как жили наши предки, что ели, во что одевались, что выращивали в своих садах и огородах, как лечились, справляли свадьбы и воспитывали детей. Семейные традиции и обряды, увеселения и обычаи хозяйствования, торговля и домоводство и другие сферы бытования народа от крестьян до царей образуют те фундаментальные традиции, на которых покоится здание русского мира.

---

Связь общины не ограничивалась одним тяглом и повинностями, но имела и нравственное значение. Община посадских считала себя вправе заступаться за своего члена, как бы за целую общину, и всякая обида, нанесенная посадскому, касалась всего мира. Челобитная подавалась от лица всей общины миром. Равномерно, в случае дурного поведения члена, община делала распоряжение о высылке его из посада, хотя при Алексее Михайловиче, как видно, посады уже не самовольно изгоняли своих членов, а должны были подавать о том челобитные. По мере большего или меньшего объема независимости в выборном порядке была сильнее или слабее нравственная связь посадской общины.

Посады разделялись на сотни и десятки. Это деление обществ торговых людей было старинным обычаем. В Новгороде в старину торговец должен был быть записан непременно в сотню, как крестьянин – смерд – в погост: «кто купец, пойдет в свое сто, а смерд пойдет в свой погост». Выборные лица, наблюдавшие за порядком в посадах, назывались сотские, пятидесятские и десятские; обязанность их была смотреть за благочинием и предупреждением преступлений. Число их было неравно, смотря по величине и населенности посадов или по более и менее спокойному состоянию края. Таким образом, если увеличивалось число уголовных преступлений, то увеличивалось число выборных полицейских чиновников посада. При Иване Васильевиче Грозном посады имели свои выборные управления и свой суд, независимый от воевод и приказных людей, и, таким образом, составляли муниципальные корпорации, но в XVII веке этот порядок начал изменяться. Хотя на Земском сборе 1642 года торговые люди осмеливались припомнить, что при прежних государях посадские торговые люди управлялись и судились сами собою и приписывали этому прежнее цветущее состояние посадов, но уже не домогались явно восстановлением прежнего порядка.

Впрочем, по наружности эта выборная власть существовала еще и в XVII веке и сосредоточивалась в земской избе. Там заседали земский староста, ларечный целовальник – блюститель общинной казны и земские целовальники. Они составляли правление посада, заведовали сбором податей, собирали мир или посадское собрание и хранили казну. Эти земские старосты, а вместе с ними и целовальники, выбирались на один год, с 1 сентября по 1 сентября, и по окончании службы сдавали дела и деньги другим, после них выбранным. Обыкновенно в посаде был один только земский староста, но в Новгороде по числу концов города было их пять, и они назывались пятиконецкими старостами, а при каждом были выборные целовальники. Сверх того, в Новгороде были еще улицкие старосты, собиравшие дани и распределявшие повинности по дворам. Все челобитные, равно как и все приговоры, писались и составлялись от имени этих выборных правителей и от лица всей общины, выбравшей их. Но кроме земских старост, были еще в некоторых посадах излюбленные судьи, которых круг юридической деятельности был обширнее, ибо они имели право уголовного следствия и суда вместе с губными старостами, так что составляли совет у губных старост. Объем их власти и судебного действия был в разных городах различен; например, в одном они разбирали и уголовные дела, но в других судейская их деятельность касалась только разбирательства ссор между посадскими об имуществах и оскорблениях, а уголовные дела не подлежали их суждению. В городах, где являются излюбленные судьи, не видно земских старост, но остается одна полицейская власть сотских, пятидесятских и десятских. Эти излюбленные судьи собирали вместе с тем и доходы казны. Для сбора торговых доходов выбирались таможенные головы и целовальники, составлявшие таможенное управление, иногда же этих таможенников в посады правительство назначало само. Вообще права посадских в отношении их управы и суда чрезвычайно сбивчивы, представляют в разных местах различные оттенки и изменения, и эта сбивчивость заметнее в XVII веке, когда цари утверждали грамоты своих предшественников, часто противоречащие одна другой. Например, царь Иоанн Васильевич дал Устюжне Железнопольской грамоту, по которой суд предоставлялся волостелю и при нем выборным от посада лицам, а в другой своей грамоте, писанной уже после отмены суда волостелей, отдал суд в посаде излюбленным судьям, которые в уголовных делах находились как бы свидетелями при губных старостах. Михаил Федорович утвердил обе эти грамоты. Впрочем, несмотря ни на грамоты, ни на внешнее подобие свободного выбора управления, торговые посадские люди на деле оставались во власти воевод, а их земские старосты и целовальники были не более как сборщики податей и зависели от произвола воевод и приказных.

Карта Азии. «Путешествие по Московии». А. Мейерберг. XVII в.

Издавна посадские люди составляли отдельное сословие; издавна считалось необходимым поддерживать общинное единство, и потому никто не должен был жить в посаде, не будучи записан в тягло, которое несли торговые люди. В 1553 году в Новгороде священники жаловались, что улицкие старосты брали с них двойные дани за то, что они поселены на тяглой земле, и правительство по такой просьбе, повелело их перенести на белые (нетяглые) места, но не сочло несправедливым, что старосты повышали на них дань, потому что посады имели право повышать и понижать раскладку поборов по своему усмотрению. После Смутного времени эта замкнутость посадской общины начала нарушаться. Многие посадские выходили самовольно из посада и закладывались в крестьяне или холопы, а между тем община должна была отбывать тягло за их пустые места; равномерно многие, не принадлежавшие к посадскому сословию, селились на посадских местах и занимались торговлею и промыслами. К таким лицам принадлежали служилые люди, стрельцы, казаки, пушкари, крестьяне патриаршие властелинские, монастырские, люди и крестьяне помещиков и вотчинников, подьячие, священнические и церковнослужительские дети, пономари и вообще люди не тяглые, известные под общим именем гулящих. Они заводили в посадах лавки, погреба, амбары и торговли, не отбывая никакого тягла, ни повинностей. Другие жили в посаде под видом приказчиков посадских людей, делились со своими мнимыми хозяевами, а в самом деле торговали от себя. Пользуясь этим, многие посадские записывались в служилые для вида и продолжали торговать на прежнем месте, убегая повинностей общины под тем предлогом, что они более не посадские, а служилые. Таким образом, вся тягость повинностей лежала исключительно на остальных, записанных в тягло, а из них также многие начинали идти по следам товарищей: выписывались из тягла в служилые или же разбегались со своих мест. Это неоднократно возбуждало ропот; правительство же теряло свои доходы, и потому при Алексее Михайловиче принялось за уничтожение таких злоупотреблений. Сначала в Пскове, потом в Новгороде сделано распоряжение, чтобы все, живущие на посадских тяглых местах, несли тягло, давали поборы, были избираемы в службу, чтобы, таким образом, занятие торговлей и промыслами соединялось непременно с исполнением посадских повинностей. В 1649 году это распространилось на все посады. Все, которые в посадах устроили торговые и промышленные заведения, должны были записаться в тягло, не исключая и крепостных людей, коль скоро они приобрели в посадах дворы; если же у них не было дворов, а одни лавки, погреба и проч., то они должны были, в течение трех месяцев, продать их посадским людям под опасением бесплатного лишения в случае непродажи в урочное время. Вместе с тем постановлено, что всякий, кто будет жить в посаде, хотя бы и временно, должен записаться в тягло. В эту категорию входили и лица, происходившие из духовного звания, дьячки и пономари. Постановлено, чтоб все, бежавшие из посадов, были возвращены на прежние места, невзирая ни на какие их сделки во время побега. Дети и племянники тяглых посадских не смели оставлять посада, и никто из посадских не мог определяться на службу, если только он не был по крайней мере третьим из сыновей посадского человека. Для большей замкнутости посадского сословия постановлено, чтоб непосадский человек был обращаем в тягло, если женится на дочери посадского с условием жить в доме отца ее, или же на беглой посадской девке, или, наконец, на вдове, которая по смерти мужа, сообразно старым обычаям, составляла тягло. Посадским запрещено торговать в селах, как это прежде делалось; запрещено также нетяглым покупать лавки, амбары и брать их в залог. Впрочем, и после того строгость этих правил нарушалась; например, в Шуе, в 1654 году, крестьянин продал свою постройку, поставленную на посадской земле. Само правительство в 1649 году сделало исключение в пользу служилых стрельцов, пушкарей, казаков, затинщиков, кузнецов, воротников, предоставляя им право торговать в посадах, не записываясь в тягло. В Новгороде это право ограничивалось, однако, суммою ста рублей; сумма выше этой подвергала записке в тягло. Пользуясь исключениями, предоставляемыми служилым, не только служилые, но и другие, например монастырские и владельческие крестьяне, продолжали торговать в посадах.