Рейн-Мари Пари - Камилла Клодель

• Название: Камилла Клодель
• Автор: Рейн-Мари Пари
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998

Рейн-Мари Пари

Камилла Клодель

Перевод с французского Натальи Шаховской

ИЛ, № 10, 1998 г.

---

Один из исследователей, Анри Гийемен, замечает: “Быть Клоделями означало существовать в спокойном и неоспоримом сознании мистического, неприступного превосходства, неотделимого от уверенности в своей исключительности”. Так что дети Клоделей росли с тем кастовым инстинктом, который, согласно Ницше, в той же мере, что и кровь, является знаком принадлежности к высшей породе.

О раннем детстве Камиллы Клодель воспоминаний почти не сохранилось — ни в Вильнёве, где она провела первые годы жизни и куда ездила потом на каникулы, ни в Бар-ле-Дюк, где в 1870-м обосновалась семья. Безусловно, веселым ее детство не было. Не такова была общая, а особенно семейная атмосфера. Поль Клодель сравнивал жизнь в Вильнёве с той, что описана в “Грозовом перевале”: в доме бушевали бури, “все в семье ссорились”. На людях Луи-Проспер был любезен и вежлив, дома же давал волю своему скверному характеру. Вообще же это был человек не злой. Вполне добропорядочный буржуа, к деньгам питавший атавистическое почтение. Ничто не было ему так ненавистно, как расточительность, “следствие безалаберности и невоспитанности”, по его выражению, однако он не был скуп и не колеблясь продавал земельные участки, когда вставал вопрос об устройстве семьи в Париже или о помощи старшей дочери. Он слыл властным, но в главном никогда деспотизма не проявлял, напротив, даже не пытался противиться бунтарским наклонностям своих детей — черта замечательная в провинциальном чиновнике. Впоследствии он с удивительным пониманием писал сыну о его первых работах. И смирился с тем, что старшая дочь посвятила себя не искусству ведения домашнего хозяйства, но искусству ваяния, и даже помогал ей сделать первые шаги на художественном поприще. Зато Луиза Клодель так никогда и не поняла свою беспокойную дочь, к которой не питала нежных чувств. Судя по всему она была абсолютно невосприимчива к искусству. Любимицей же ее, несомненно, была вторая дочь, Луиза, всегда остававшаяся при ней. Кроме того, позднее она, видимо, не могла простить дочери-художнице ее рассеянного образа жизни. Однако не в ее власти было задушить в зародыше талант Камиллы или помешать его развитию.

Таким образом, дети Клоделей росли в суровой, порой драматической обстановке, и шрамы от детских ран остались с ними на всю жизнь. Приступы отцовской ярости не сглаживались лаской матери, которая замкнулась в покорности и никогда не нарушала своих строгих принципов.

Свидетельства, относящиеся к этому периоду, указывают на энергический, чтобы не сказать неистовый темперамент и редкостную красоту молодой девушки. Предисловие, написанное Полем Клоделем для каталога выставки его сестры в 1951 году, хорошо известно: “Я так и вижу ее, эту горделивую девушку, в триумфальном расцвете красоты и гения, вижу то влияние, часто жестокое, которое она оказывала на мои ранние годы”. Слово “горделивая” проходит лейтмотивом: Камилла действительно была горда, уже ребенком она ничуть не сомневалась в своей гениальности.

Личные отношения брата и сестры вызывали немалый интерес. Как утверждалось, искру гения зажгла в Поле Камилла, и уверенность в своем призвании выросла у обоих из соперничества. Их отношения могли бы послужить богатейшим материалом для психоаналитиков, но если те и помогли нам лучше понять поэта, то о художнице проделанные в наши дни скудные изыскания сказали мало определенного. Что Камилла глубоко любила брата, сомнению не подлежит. Она умерла со словами “Милый мой Поль”. Но что эта любовь была движущей силой ее творчества, никто не может утверждать всерьез. Ведь еще почти ребенком она начала лепить с недетской страстью, и нельзя указать на какое-то событие или влияние, которые дали бы толчок этому неудержимому порыву. Она вся отдается ваянию, вовлекает в дело и окружающих: отец, мать, брат, сестра — все по очереди обречены позировать. Она отважно берется за живую натуру, не имея за плечами ни единого урока, не получив ни единого совета.

Пейзаж также влечет и завораживает ее. Излюбленное место прогулок Камиллы и ее брата — расположенный недалеко от Вильнёва Ле-Гейн, угрюмые ланды, резкие очертания скал на фоне неба, подобных окаменелым гигантам. Кто рискнет отрицать, что эти каменные фигуры, изваянные богами, вдохновляли маленькую Камиллу? На маленького Поля они тоже повлияли очень сильно: много позже именно так изобразил он пустыню, где оказалась Виолена — двойник и антипод Камиллы, поскольку обе были раздавлены гнетом судьбы, отказавшей им в супружестве и материнстве.

В 1870 году семья Клодель обосновывается в Бар-ле-Дюк, где получил место Луи-Проспер. Камилла поступает в школу Сестер христианской доктрины. В 1876-м Луи-Проспера переводят в Ножан-сюр-Сен, расположенный в сотне километров от Парижа. Семья снова переезжает. Камилла, Луиза и Поль вверены заботам наставника, некоего господина Колена, которому Поль всю жизнь будет благодарен за накрепко вдолбленные основы латыни, орфографии и арифметики. Классическое образование Камиллы, похоже, дальше этого не пошло. Зато достоверно известно, что она много читала, особо увлекаясь античными авторами и — любопытная деталь — Оссианом. Сохранился каталог библиотеки Луи-Проспера Клоделя, которую Камилла храбро осваивала: там представлена почти вся античная литература. Она жадно и бессистемно глотает книги, как это бывает в отрочестве, особенно в одиноком отрочестве. Отсюда — редкий для того времени культурный уровень Камиллы.

Религиозное воспитание Камиллы было поверхностным. Она исполняла все положенные обряды — вплоть до первого причастия, хотя отец ее был человеком к религии равнодушным, даже, можно сказать, вольнодумцем. Мать, не имевшая собственного мнения, проявляла к делам церкви такое же безразличие; благочестивой ей предстояло стать лишь в старости — под влиянием Поля. Камилла совсем юной открыла для себя Ренана и всерьез склонилась к агностицизму. Нетрудно догадаться, что в семье Клоделей, как во всех семьях того времени, тема секса была запретной. Этого никак нельзя забывать, оценивая творческую дерзость Камиллы Клодель.

О творчестве Камиллы той поры уже можно говорить всерьез. Сохранилась до наших дней память о трех ее тогдашних произведениях: “Наполеон”, “Бисмарк” и “Давид и Голиаф”. Ныне эти работы утеряны, но они были достаточно значительны, чтобы привлечь внимание Матиаса Морхардта, который в последней работе особо отметил удивительное благородство позы Давида. Камилле было тогда пятнадцать лет. Скульптор Альфред Буше, живший в то время в Ножан-сюр-Сен, был поражен столь многообещающим юным дарованием. Эта встреча знаменует решительный поворот в судьбе Камиллы.

Как именно учил мэтр юную художницу, мы не знаем. Свидетельств нет. Даже Поль Клодель, на глазах у которого формировалась личность его сестры, не сообщает об этом почти ничего. Правда, поэт вообще редко упоминает о ножанском периоде. Позже мы вернемся к влиянию Буше — его трудно переоценить. Увы, там, где есть что сказать критику, биограф не располагает никакими материалами. Вполне вероятно, что Буше уже тогда представил Камиллу Полю Дюбуа.

После четырех лет службы в Васси-сюр-Блез, недалеко от Бар-ле-Дюк, Луи-Проспера перевели в Рамбуйе. Он расстался с семьей, которую в апреле 1881 года перевез в Париж, чтобы дети могли получить первоклассное образование, — это была его давняя мечта. С легкой руки Поля Клоделя бытует легенда, будто увлекла семью в Париж неукротимая Камилла; нам же отцовское повышение по службе представляется более правдоподобным объяснением.

В Париже Камилла посещает Академию Коларосси, ставшую впоследствии мастерской Гранд Шомьер. Кроме того, снимает мастерскую на улице Нотр-Дам-де-Шан вместе с тремя подругами-англичанками, вольнослушательницами Школы изящных искусств, с которыми познакомилась, по-видимому, в Академии Коларосси. Одна из них, Джесси Липском, осталась ее близкой подругой. У этой Джесси, в замужестве миссис Элборн, Камилла часто гостила, бывая в Лондоне. В дальнейшем молодой англичанке, которая и сама была ученицей и другом Родена, предстояло сыграть опасную роль наперсницы в бурных взаимоотношениях этой любовной пары. Она — одна из тех, кто не покинул Камиллу до конца. Джесси посетила Камиллу в приюте для душевнобольных по крайней мере один раз, в 1924 году, а возможно и в 1930-м. В 1886-м молодые художницы вместе выставлялись в Ноттингеме. В 1887-м Джесси дала на выставку терракотовый портрет Камиллы.

Альфред Буше порой заходит к ним в мастерскую и оделяет советами “девушек в цвету”. Он уверен в будущем успехе подопечной и снова приводит ее к своему учителю Полю Дюбуа, в ту пору — директору Школы изящных искусств. Трудно представить что-либо более чуждое художественным принципам маститого скульптора, гладкой фактуре и традиционным темам, нежели энергичной лепки импровизации молодой девушки на волнующие ее темы. Однако эти маленькие скульптурные группы поразили его своей неожиданной оригинальностью. Неожиданно звучит и его замечание, цитируемое Морхардтом: “Вы учились у господина Родена?” Надо сказать, что в его устах сопоставление со скульптором, тогда еще малоизвестным, вызывающим у собратьев скорее недоверие и насмешки, чем восхищение, мало походило на комплимент. Справедливости ради добавим, что Поль Дюбуа вслед за Альфредом Буше, поистине великим открывателем талантов, встал в ряды тех, кто защищал Родена, когда его обвинили в использовании слепков. Так или иначе, до этого Камилла Клодель никогда не слыхала имени Родена. Вопрос Поля Дюбуа неудивителен, но показателен, он подтверждает, что на самом деле человек усваивает в учении лишь те истины, которые уже носит в себе.