Рейн-Мари Пари - Камилла Клодель

• Название: Камилла Клодель
• Автор: Рейн-Мари Пари
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998

Рейн-Мари Пари

Камилла Клодель

Перевод с французского Натальи Шаховской

ИЛ, № 10, 1998 г.

---

Что до м-ль Клодель, чей талант достоин Марсова поля, она остается почти в безвестности. У вас есть для нее план, вы дали об этом знать, несмотря на потоки клеветы, вы шли на жертвы ради нее, ради меня, ради ваших убеждений. Препятствие, Мирбо, — ваше сердце, мешает ваше великодушие.

Я не знаю, согласится ли м-ль Клодель прийти к вам в тот же день, что и я, вот уже два года, как мы не виделись и я ей не писал, так что не мне уславливаться с ней о чем бы то ни было, все это ложится на вас. Нужно ли мое присутствие, решит м-ль Клодель.

Мне теперь немного лучше — временами, когда я бываю доволен, — но какая жестокая штука наша жизнь. Шаванн должен написать письмо на имя министра, которое подпишут несколько друзей, но пока особых надежд я не питаю; все как будто считают, что м-ль Клодель моя протеже, тогда как это непризнанный талант, она может похвалиться враждой моих друзей-скульпторов, да и других — они блокировали все мои усилия в министерстве, потому что там ничего в этом не смыслят, не будем отчаиваться, друг мой, потому что я уверен, в конце концов ее ждет успех, но бедная художница будет несчастна, еще несчастнее потом, узнав жизнь, сожалея и плача, осознав, может быть слишком поздно, что она стала жертвой собственной творческой гордыни, она — художник, честно работающий, но, может быть, ей придется пожалеть о силах, потраченных на эту борьбу и запоздалую славу, раз за них приходится расплачиваться болезнью. <…> Мое письмо слишком уныло, смотрите, чтоб оно не попалось на глаза м-ль Клодель.

Камиллу принимали у Доде, у Менар-Дориана, у Робера Годе. Роден выдвигал ее в Национальном обществе искусств, как никого из своих учеников. Не счесть его рекомендательных писем в различные журналы; вот, например, одно из них — к редактору “Курье де Эн”:

Вы были так добры перечислить мне скульпторов, привлекших ваше внимание на Марсовом поле, позвольте указать вам на мою ученицу м-ль Камиллу Клодель, она из вашего департамента и сейчас снискала большой успех моим бюстом — он помещен на почетное место в Салоне. Лермитт, заслуженный художник департамента, тоже заказал ей бюст. Моя ученица уже делала бюст одного из его детей. Парижские журналы создали ей имя. Я льщу себя надеждой, что вы не преминете оценить ее талант и не обойдете вниманием в вашем вестнике. Имя художницы уже очень известное — м-ль Клодель. “Ар франсе” в номере, посвященном Марсову полю, дает ее большую фотографию. Примите, сударь, вместе с извинениями за мое предложение и просьбу, заверение в моих наилучших чувствах.

19 мая 1892.

Из-за внутренней напряженности в отношениях, о которой сказано выше, Роден не женился на Камилле. Однако Камилла считала такой союз возможным и желала его всем своим существом как спасения, которое искупило бы годы компромиссов, неудовлетворенности и затаенных обид. Ибо в начале нашего века, столь близком во времени и столь далеком по образу мыслей, женщина одинокая, тем более незамужняя, а уж тем более художница являла собой открытый вызов обществу. И выбор у Камиллы Клодель был небольшой: либо брак со знаменитым мэтром, либо своего рода затворничество, покаяние. Ныне мы знаем, что нельзя сбрасывать со счетов голос сверх-я, а ведь мать и сестра Камиллы настраивали его на определенный лад, как античный хор. Пережить такое крушение надежд — тут было отчего сойти с ума столь хрупкому созданию. Ведь Камилла потеряла не только любовь, куда важнее для нее было крушение карьеры и ощущение своей ненужности и бессилия. Если истоки ненависти Камиллы Клодель к Родену следует искать в ее безумии, то толчком, спровоцировавшим болезнь, и почвой, питавшей последующие эксцессы, можно считать именно эту обиду. Теряя Родена, Камилла теряла защиту, ту незримую китайскую стену, что ограждает тайные области души. Все рушилось, открывая доступ стихии бессознательного.

С 1893 года Камилла обособляется от Родена и в профессиональной, и в частной жизни. Работает и живет она в доме 113 на бульваре Итали. Однако продолжает видеться с Роденом, выезжать с ним на загородные прогулки, спрашивать советов. В 1895-м она пишет ему, поздравляя с “Бальзаком”. А дальше — ничего.

В этот период вклинивается один эпизод жизни Камиллы Клодель, давший немало пищи воображению публики. Сюжет благодатный: встреча двух дополняющих друг друга гениев, любовь великого властителя звуков, молодого и прекрасного собой, к великой ваятельнице, тоже молодой и прекрасной, — какой подарок для биографов! Мы имеем в виду связь Клода Дебюсси и Камиллы Клодель. Пожалуй, связь — слишком сильное слово, а дружба — слишком нейтральное. Скорее это было мимолетное приключение, которое, однако, потрясло Дебюсси, сердца же Камиллы, поглощенной своими счетами с Роденом, по-настоящему не затронуло.

Познакомились Дебюсси и Камилла Клодель где-то году в 1888—1889-м, задолго до ее разрыва со стареющим фавном. Дебюсси вернулся из Рима в 1887-м. Ему еще нет тридцати, это молодой безвестный музыкант, автор нескольких музыкальных композиций под общим названием “Забытые песенки”, нескольких пьес для фортепиано, одна из которых — “Арабески”. Он работает в журнале “Дамуазель элю”. Терпеть не может Родена, “скульптора от протухшего романтизма”, по его выражению. Он далеко не уверен, что Камилла может оказаться меломанкой, и ничто не предвещает молодым людям будущей идиллии. Однако некоторое дуновение симпатии возникло. Робер Годе был тому свидетелем. Оба регулярно у него бывали: Дебюсси играл на пианино свои сочинения, Камилла слушала в безмолвном восхищении — такую сцену в духе романтической гравюры описывает Годе. Известно, что Камилла открыла музыканту мир японского искусства через “Мангу” Хокусая.

Были ли они любовниками? Неизвестно. Что касается Дебюсси, то он жил с Габриеллой Дюпон, зеленоглазой молодой красавицей, которая несколько лет оставалась его подругой. В 1891 году Клод Дебюсси и Камилла Клодель перестали встречаться, почему — тоже неизвестно. Дебюсси, видимо, тяжело это переживал. Так, по крайней мере, можно заключить, прочитав его горестное письмо Роберу Годе от 13 февраля 1891 года:

…конец этой истории, о которой я вам рассказывал, подтвердил печальные ожидания; банальный конец, с анекдотами, со словами, которые никогда не должны были бы прозвучать. Я заметил странное явление, своего рода транспозицию: именно в тот момент, когда с ее уст слетали самые жестокие слова, я слышал в себе то несравненно восхитительное, что она говорила мне прежде! И фальшивые ноты (увы, подлинные!), сталкиваясь с теми, что пели во мне, раздирали мне душу так, что я переставал что-либо понимать.

Потом понять пришлось, и я оставил немалую часть себя на этих шипах, и долго предстоит мне восстанавливать рабочую форму в искусстве, которое исцеляет все! (Здесь есть своя ирония, поскольку искусство включает в себя все муки, и те, кого оно исцеляет, испытывают их потом в полной мере). <…>

Ах! Я по-настоящему любил ее, и любил с еще более горестным пылом оттого, что чувствовал по явным признакам: она никогда не согласится отдать кому-то всю душу, и сердце ее всегда выходило неуязвимым из любых испытаний на прочность! Теперь остается узнать, было ли в ней то, чего я искал! Или в ней вообще ничего не было!

Несмотря на все, я плачу об утрате этой Грезы Грез.

Эти слова как нельзя полнее подводят итог любовному приключению двух молодых художников. Во всяком случае, Дебюсси до самой смерти держал у себя в кабинете на камине ее скульптуру “Вальс”, попавшую к нему так и не установленным путем. Разрыв Камиллы и Родена связывают с этой идиллией, объясняя уход Камиллы ревностью Родена.

Этот эпизод подталкивает нас к еще одному вопросу: какое место занимала музыка в жизни и творчестве Камиллы Клодель? По воспоминаниям Жюля Ренара, она была совершенно лишена слуха и даже кичилась этим. Робер Годе утверждает обратное. Музыка присутствовала в тематике ее скульптурных работ: “Вальс”, “Флейтистка”, “Слепой скрипач”. Ее музыкальные вкусы следует, скорее всего, диалектически соотносить со вкусами Родена: тот терпеть не мог Вагнера. “Парсифаль” — скверная месса”,— говорил он. И так ничего и не понял в Дебюсси, который нагонял на него скуку. Достоверно известно, что Камилла была в числе тех, кто поддерживал Мусоргского: факт, делающий ей честь, однако единичный. Во всяком случае, именно музыкой замкнулась любовная тема в жизни молодой еще Камиллы Клодель. В дальнейшем ей не могут приписать ни одной серьезной связи. О молодости же своей сама она сказала так:

Роман… даже эпопея, “Илиада” и “Одиссея”. Чтобы описать ее, нужен Гомер, я бы сейчас не взялась — не хочу нагонять на вас грусть. Я на дне пропасти. Я живу в мире до того удивительном, до того странном. Та история — кошмар сна, каким была вся моя жизнь.

Что может характеризовать лучше этих слов трагедию Камиллы? И хотя нам лучше известны последствия ее, нежели развитие, не предпочтительнее ли подобная недосказанность? Да, какие-то романтические и эротические подробности остаются скрытыми от нас, но разве это мешает нам постигать творчество гениев?