Руди Данциг - В честь пропавшего солдата (1984-1985)

• Название: В честь пропавшего солдата (1984-1985)
• Автор: Руди Данциг
• Жанр: Современная проза

Любительский перевод автобиографического романа нидерландского писателя Руди ван Данцига (Rudi van Dantzig) «Voor een verloren soldaat» (1984–1985), посвященного романтическим отношениям между двенадцатилетним мальчиком и канадским солдатом в последние месяцы нацистской оккупации Нидерландов во время Второй мировой войны.

(18+)

---

«По приглашению амстердамского муниципалитета нашу столицу посетила группа бывших канадских солдат. Несколько часов назад они приветствовались маленькой, но восторженной группой соотечественников в аэропорту Схипхол. Сегодня вечером в их честь будет дан званный обед в Королевском дворце в Даме, а завтра произойдёт церемония возложения венка в присутствии Её Величества королевы Беатрис и другие торжественные мероприятия».

Я захлопываю книгу, выключаю радио и подхожу к окну. На противоположной стороне улицы гора мешков с мусором. Женщина напротив нервно драит припаркованную у моих дверей машину. Иногда она с некоторого удаления осматривает результат и снова бросается полировать одно и тоже место.

Над отелем развивается флаг. Я пытаюсь вспомнить, был ли он там всегда или поднят специально в эти дни.

Канадцы, освободители, Её Величество, Дворец в Даме — сколько раз я слышал эти слова, уже автоматически не реагируя на них? Это как с книгой, когда читаешь, но не воспринимаешь прочитанное. Первые два года после войны я думал об Освобождении как сумасшедший, каждый день. Одержимо, как маньяк. Обращения к Богу, пожелания, молитвы, торжественные клятвы. В уединённости своей комнаты. Два года я пытался вспомнить его лицо, запах, возбуждение, страх. Затем эта истощающая битва ослабела, в сопровождении диких самоупрёков, и оказалась запертой молчанием.

«Это половое созревание, у всех мальчиков в таком возрасте случается подобное», — слышал я, как это говорилось родственниками моим родителям.

Я ходил в школу и учился без особого прилежания, затем нашёл своё призвание и погрузился в своё дело. Или же я преднамеренно и сознательно это закопал?

«Я просто принял решение», — возбуждённо думал я.

«И это решение радикальное».

До восьми часов я продолжаю читать книгу, которая меня совсем не захватывает, после чего включаю телевизор: я хочу посмотреть на канадцев. Авария автобуса, конференция на высшем уровне. Затем Схипхол, группа теснящихся людей за стеклянными стенами. Бургомистр.

Я встаю, когда звонит телефон.

«Привет, Говерт. Нет, позвони попозже, я сейчас просто несколько занят».

Когда я снова сажусь, канадцы на танке уже едут по городу. Я вижу группу седых, дружелюбных, улыбающихся мужчин, которых везут по Рокин[79]. Герои той поры. Их небольшая полнота в униформе только подчёркивает их подтянутость. На их форменных куртках висят медали. Я ловлю себя на мысли, что смотрю на них несколько сострадательно. У них приветливые незапоминающиеся лица, совершенно обычные мужчины — каких можно видеть в трамвае или на приёме у врача. Стареющие мужчины, которым за шестьдесят.

Показывают кадры старой кинохроники. Кадры, которые я часто видел: солдат, бегущих по воде, ползущих по берегу. Шум прибоя и взрывы. Лодки, с трудом управляемые. Я вижу изувеченные и разорванные тела, глухую ярость на молодых, искажённых лицах. Затем большое поле с белыми крестами. Безумие, которому мы дарим жертвы и которое повторяется снова и снова. Что с нами происходит?

Мне вспомнились моменты, как я сидел рядом с худощавым молодым солдатом в военной машине; нерешительно брал жевательную резинку из его уверенной руки и вдыхал металлический запах тревоги при объятиях и прикосновениях, которых я не хотел и одновременно жаждал как сумасшедший. Экран телевизора показывает торжественный приём во дворце. Я становлюсь на колени и придвигаюсь как можно ближе к аппарату, чтобы вблизи рассмотреть солдат. Морщины, мешки под глазами, складки кожи над глухо застёгнутой униформой.

«Они ещё не совсем облысели, — думаю я, и — почему я к ним так безжалостен? Как случилось, что сейчас я стал таким равнодушным к тому, что в прошлом меня так ранило и вызывало такое возбуждение?»

Военный оркестр играет национальный гимн. Потерянные солдаты, они стоят там. Несколько заключительных аккордов, затем всё заканчивается, небольшая толпа людей рассасывается и старые ветераны скрываются в ожидающем их автобусе.

Снаружи воркует голубь и склёвывает майские почки с веток. В моих воспоминаниях солдат всегда молод, а я — ребёнок. Мы всегда такие, как были тогда, время для нас не существует. Он не из тех мужчин, что уехали на том автобусе.

Я сижу рядом с моей мамой на корабле и смотрю, как с одной стороны исчезает Фрисландия, а с другой в поле зрения появляется Амстердам.

Я свешиваюсь с перил рядом с Яном и смотрю в бурлящую воду. Это тёплый, беззаботный голубой летний день, рядом с матерями. Замечательное путешествие между Фрисландией и Амстердамом. Один из фрагментов моей жизни.

Я иду наверх и ложусь в кровать. Потолок в комнате — большое бледное пятно. Снаружи слышен трамвай, с грохотом останавливающийся и затем снова начинающий движение. Шумы летнего вечера, легкими волнами колышется занавес перед открытым окном.

Солдат склоняется надо мной и кладёт письмо в боковой карман палатки. Нижняя часть его тела выгибается как триумфальная арка, сладострастную форму которой подсказывает моя память. Навсегда, неизгладимо.

Звонит телефон. Нагишом спускаюсь я по лестнице и смотрю на своё тело: солдат, застигнутый врасплох, спешно прыгает с камня в море.

«Да, Говерт, — говорю я, — мне жаль, но лучше не приходи. Я хочу пораньше лечь спать, я смертельно устал».

Снова в кровать, лицом вниз, туда, где солдат занимается строевой подготовкой с мальчиком, расслабляющими упражнениями на выносливость.

Канадцы сейчас сидят за обедом во дворце. Какие у них воспоминания, о чём они думают? О ком? Или они всё забыли и все подробности стёрлись? Или же то, что было для нас подвигом, для них — лишь незначительный момент в их огромном героическом целом?

«Там ли он, жив ли ещё?» — думаю я.

Мысль о том, что ты мог умереть, кажется мне абсурдной, невозможной. Не может быть, чтобы ты ушел навсегда, прежде чем мы посмотрели ещё раз в глаза друг дружке, прежде чем мы смогли ещё раз пережить нашу странную встречу, прежде чем мы ещё раз удивились и посмеялись над этим?

Когда я был маленьким — да, да, ещё шла война — было просто: я видел, как вы, все вместе, сидите на большой серой скамье: жена пастора, моя мать и ты. Как статуи, неподвижно смотрящие в никуда. Я читаю вечность в твоих глазах. Как просто было тогда подбежать к тебе и видеть, как ты подвинешься в сторону, освобождая место на этой скамейке, и ожидать момента — и я уверен, что этот момент обязательно наступит — когда ты молча положишь руку на моё колено.

Я вытираю насухо моё тело, так же как ранее — мои глаза.

Париж, июнь 1984 — Амстердам, декабрь 1985 С благодарностью Инге, Ц. П. и Тоеру.[80]

Примечания

1

Улица в Амстердаме

2

Hoorn — город в Нидерландах

3

Осушенный и возделанный низменный участок побережья

4

Германский народ из группы ингвэонов, проживающий в провинциях Нидерландов Фрисландия и Гронинген и некоторых частях Германии

5

Еврейка из Вавилона (библейский персонаж) за которой два старца (старейшины, которые евреями были избраны судьями) подглядывали в саду во время её прогулки, а затем угрожая обвинить её в прелюбодеянии с незнакомцем, пытались добиться от неё совокупления

6

Десертное молочное кушанье в Восточной Фрисландии, устаревшее

7

Псалом 119.

8

Нидерланды являются королевством

9

Нидерл. polder — осушенный и возделанный низменный участок побережья

10

Для тебя (англ.).

11

Нидерл. Het Wilhelmus (песня Вильгельма) — гимн Нидерландов и один из старейших гимнов в мире

12

Привет, давай сюда (англ.).

13

Хорошо, Джером, тебе нравится? (англ.).

14

Подождите (англ.).

15

Один момент (англ.).

16

Холодно (англ.).

17

Пока (англ.).

18

Завтра? (англ.).

19

Послушай (англ.).

20

Послушай. Это хорошо, это… (англ.).

21

Скажи Волт, скажи это (англ.).