Геннадий Красильников - Старый дом (сборник)

• Название: Старый дом (сборник)
• Автор: Геннадий Красильников
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1971

Русскому читателю хорошо знакомо имя талантливого удмуртского писателя Геннадия Красильникова. В этой книге представлены две повести: «Остаюсь с тобой», «Старый дом» и роман «Олексан Кабышев».

Повесть «Остаюсь с тобой» посвящена теме становления юношей и девушек, которые, окончив среднюю школу, решили остаться в родном колхозе. Автор прослеживает, как крепло в них сознание необходимости их труда для Родины, как воспитывались черты гражданственности.

Действие романа «Олексан Кабышев» также развертывается в наши дни в удмуртском селе. Её главный герой — человек исключительной честности и принципиальности, непримиримый к тому мещанскому благополучию, которого добивается его Глаша. За душу Глаши и ей подобных вступает он в бой и одерживает победу.

Труженикам колхозного села, людям высоких моральных качеств, упорных и страстных в достижении поставленной перед собой цели, посвящена и повесть «Старый дом».

---

Иван сплюнул, запахнулся плотнее в новую, отороченную черным мехом шубу, отвернулся от Зои и зашагал прочь. Пройдя несколько шагов, остановился, мрачно погрозил:

— К нам не ходи — собаки разорвут!

Зоя плакала, сидя одна на дороге. Домой нельзя: знала крутой нрав отца, убить может. Куда же теперь?..

Тогда-то и вспомнила она про Макара Кабышева.

Макару в то время было уже семнадцать, вечерами ходил на Глейбамал, где молодежь устраивала веселые игрища с хороводами, плясками. Зоя замечала: плохо одетый, застенчивый парень подолгу смотрит на нее, но только издали, украдкой. Зоя однажды с издевкой пропела, глядя на него:

Не ходи под окнами,
Если шляпы нет…

Вспомнила о нем Зоя в эту морозную ночь и решительно направилась к Макарову дому. Дрожащими руками с трудом открыла покосившуюся калитку; войдя в темные сени, долго шарила по стенам, нащупывая дверную ручку. Кто-то изнутри толкнул дверь, Зоя вошла. «Будь что будет, отсюда никуда не уйду!» — решила она и, всхлипнув, повалилась на лавку.

Старики, родители Макара, ужинали. Они молча, с удивлением смотрели на дочку богатея Камая. А Зоя, в бессильной злобе на Ивана, на отца, на себя, рыдала в голос, билась головой о жесткую лавку. Старики обомлели, когда сквозь рыдания услышали бессвязные слова:

— От вашего Макара забеременела… Делайте со мной, что хотите. Кто теперь на меня смотреть будет… Пришла к вам… О-о!..

Зоя осталась в доме Макара. Забилась в самый угол полатей, два дня не вылезала оттуда. Родители Макара сходили к Камаю, чтобы в деревне не было лишних слухов, по обычаю провели сговоры, а на масленицу сыграли свадьбу.

У Макара никто ничего не спрашивал. На свадьбе его напоили крепким самогоном, и он проспал, так и не повеселившись. Через пять месяцев после свадьбы у Зои родилась девочка: широконосая, с черными глазами — вылитый Иван. Девочка прожила недолго, умерла от глотошной болезни. Макару в ту пору исполнилось восемнадцать, Зоя года на четыре была старше его. Знал о ее грехе, втайне держал обиду, однако молчал, ни словом не упрекнул жену.

Когда в Акагурте создавали колхоз, стали раскулачивать богатеев. Камай был смекалистее других, большую часть своего добра тайком перетаскал к зятю. Потом самого Камая выслали, осталось богатство у Макара. Макара не трогали: хозяйство было бедняцкое. Думали, что тесть вернется, вещи надежно упрятали в подполье, в сарае… Жили в ту пору в нужде, однако чужое добро не трогали. Но никто из сосланных не вернулся, и спрятанное добро стали помаленьку вытаскивать: что ему пропадать?

Макар даже и не заметил, как тихая, во всем послушная жена стала полной хозяйкой в доме, и это нравилось ему. Нравилось Макару, что она такая бережливая, женским приметливым глазом ведет хозяйству строгий счет. «Добрая жена дом сбережет, а плохая рукавом разнесет». Зоя никогда не кричала на него, не ругалась, неприметно, словно мышка в хлебе, заняла место в его душе. Макар как будто остался хозяином в доме, а без Зоиного слова, помимо ее, — ничего не делалось. Макар и тут был доволен: как-никак Зоя заботилась не о чужом, хотела добра своему дому, своей семье.

Глава II

Рождению сына Макар несказанно обрадовался. Когда у Зои начались схватки и она сказала об этом мужу, он тут же запряг лошадь и сам отвез Зою в Акташ. В родильном доме Зоя лежала десять дней, и Макар каждый день после работы пешком ходил в райцентр. Зоя родила утром, и когда Макар в этот день вечером пришел в роддом, медсестра, улыбаясь, спросила:

— Сына или дочку ждали?

Макар смущенно сказал:

— Сына бы надо.

— Сын, сын! — засмеялась медсестра. — Больше четырех кило весит. Ревет все равно как взрослый.

Макар двинулся было поглядеть на сына, но сестра замахала руками:

— Куда такой! Ребенок испугается…

Макар посмотрел в зеркало на стене. Оттуда на него глянул худой, скуластый, с недельной бородой мужчина. От глаз разбегаются морщины, на переносице — красные прожилки; от жары и ветра лицо загорело, стало коричневым, цвета дубовой коры. «И впрямь, можно человека испугать, — подумал Макар. — Надо бы бороду снять. Ишь щетина!»

Когда Зою выписали, Макар бережно усадил ее в тарантас, подложив для удобства подушку, а сам устроился на облучке. Дома к гибкому шесту подвесил зыбку, тайком от Зои долго смотрел на сына: «Ну, вот, сынок, ты уже видишь все, дышишь… Только ничего еще не понимаешь… Кем ты будешь? Дождусь ли дня, когда станешь мне помогать?»

Мальчика хотели назвать по дедушке — Петром. Но учитель из недавно открывшейся в Акагурте школы посоветовал:

— Макар Петрович, назови сына Александром. Знаешь, сколько было знаменитых людей с этим именем? Вот, считай: Александр Македонский — раз, Александр Невский — два, Александр Суворов — три, Александр Пушкин — четыре… Обязательно назови Александром!

Захмелевший Макар, соглашаясь с учителем, кивал головой:

— Так, так… Ты, конечно, ученый человек, знаешь. А мне что, хоть совсем без имени, только чтоб помощником вырос. Олексан, так Олексан.

Олексан рос здоровым, крепким. В детстве Макар его баловал — видно, сильно любил. До двенадцати лет сам шил Олексану всю одежду, обувку. Мастер он был на все руки, за что ни возьмется — хорошо получается. Шил крошечные ботиночки, катал маленькие валенки, на швейной машине шил штаны, картузы. А сколько игрушек он сделал для маленького Олексана! Макару самому нравились сделанные им вещи, да и сын, он думал, должен был благодаря им сильнее привязаться к отцу.

Олексан любил возиться под навесом со стружками, деревяшками, пока отец что-то мастерил. Макар сделал сыну маленький молоток и, глядя, как мальчик старается забить гвоздик, втайне радовался: «Работник из него выйдет». Сына он любил по-своему, но никогда об этом не говорил вслух. Другие ласкают своих детей на глазах у чужих, а Макар даже наедине редко баловал сына лаской, — лишь иногда проведет корявыми пальцами по мягким волосам мальчика. Может, поэтому Олексан мало привязался к отцу.

Зато в минуты гнева не знал Макар жалости. Как-то Олексан, не спросившись отца, взял в амбаре инструменты и принялся делать скворечник: в школе учительница велела, и Олексану хотелось, чтобы его скворечник был лучше всех. Макар вернулся с работы, увидел, что делает сын, смачно выругался и сильно ударил Олексана.

— Не спрося, не смей трогать инструменты, не твоих это рук дело!

Олексан в то время ходил уже в четвертый класс, и случай этот запомнился надолго. Боялся Олексан отца, всегда казалось ему, что вот-вот он опять обругает, станет бить.

Совсем иначе относилась к сыну Зоя: ласкала, кормила сладостями. Намажет на хлеб масла, сверху меду.

— Ешь, сынок, только не ходи с хлебом на улицу — чужие мальчишки попросят. Смотри, другим не давай, сам ешь!

Маленький Олексан удивлялся:

— Мама, а ребята мне всегда свои игрушки дают, почему мне нельзя им дать? Ну, немножко, вот столечко я дам Петьке или Васе попробовать, ладно? Ведь у них нет дома меду.

— Ишь ты, какой добрый! — бранилась тогда Зоя. — Знай себя, и ладно! Поди, эти голодранцы только и ждут, чтобы у тебя из рук кусок вырвать! — И заставляла сына есть при ней, дома.

В школе Олексан был средним — выделялся только одним: держался в стороне, никогда ни с кем не делился. Шла война, отцы у многих ребят ушли на фронт, их семьи жили трудно. Отца Олексана на фронт по взяли, признали негодным (Макар давно страдал грыжей). Поэтому Олексан и одет был лучше других, и сыт всегда. В школу брал с собой кусок хлеба с медом, на перемене уходил в угол и торопливо съедал. Крепко помнил наказ матери: «Чужим не давай, на всех не напасешься!»

Кончил Олексан семь классов, а дальше учиться не захотел. Сколько ни ругал его Макар, сколько ни ходили учителя домой, уговаривали, — все напрасно. Олексан уперся: «Не пойду — и все!» Сказал, что будет работать в колхозе. Почему — неизвестно. Может, просто смущался парень своего роста: в классе он был самый высокий, и ребята прозвали его «каланчой».

Зоя взяла сторону Олексана:

— Ладно уж, Макар, силой не заставишь. Хватит с него, поучился. Не велика беда, если и в колхоз не пойдет работать, много-то там не получишь. Слава богу, живем неплохо, хлеба — в достатке, одного-единственного сына прокормим. Пусть пока дома поживет, подрастет — еще успеет, наработается…

Макар махнул рукой: «Ну, если так, делайте, как хотите!»

Два года, словно девушка на выданье, Олексан жил дома. Правда, теперь Макар не давал ему бездельничать: в хозяйстве работа всегда найдется. Зимой Олексан очищал двор от снега, расчищал дорожки, пилил и колол дрова, ходил за скотиной. А летом работы еще больше: надо в огород навоз вывезти, вспахать, посадить картошку, окучить… А потом заготовка на зиму сена для скотины. Для коровы и десяти овец ни много ни мало шесть, а то и все восемь возов надо. Сверстники Олексана работают в колхозе, а он выкашивает лужайки в роще и возит траву домой на ручной тележке. Не раз слышал, как ребята смеялись вслед: