Петр Воробьев - Разбой

• Название: Разбой
• Автор: Петр Воробьев
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-1-63443-051-7

Действие происходит на планете Хейм, кое в чем похожей на Землю. С точки зрения местных обитателей, считающих себя наиболее продвинутыми в культурном отношении, после эпохи ледников, повлекшей великое падение общества, большая часть автохтонов Хейма так и осталась погрязшей в варварстве. Впрочем, это довольно уютное варварство, не отягощённое издержками наподобие теократии или веками длящихся войн, и за последние несколько веков, ученым-схоластам удалось восстановить или заново открыть знание металлургии, электричества, аэронавтики, и атомной энергии. По морям ходят пароходы, небо бороздят аэронаосы, стратопланы, и турболеты, а пара-тройка городов-государств строит космические корабли. Завелась даже колония на соседней планете. При этом научные споры нередко решаются по старинке – поединком на мечах. Также вполне может оказаться, что ракету к стартовой площадке тащит слон, закованный в броню, потому что из окрестных гор может пустить стрелу голый местный житель, недовольный шумом, пугающим зверей. Все это относительное варварское благополучие довольно легко может оказаться под угрозой, например, из-за извержения вулкана, грозящего новым ледниковым периодом, или нашествия кочевников, или возникновения странного хтонического культа… а особенно того, другого, и третьего вместе.

---

Когда он шагнул через проход, чтобы плеснуть чимара Пальнатоки и Самбору, обнаружилось, что его босые ступни странно повёрнуты вовнутрь, так что вождь ходил на их внешней стороне, как мегатерий[78] винландских степей. Ни по цвету, ни по вкусу непохожий на настоящий саликский чимар (хотя вполне годный для питья) напиток полагалось тянуть через увесистые серебряные трубочки. Пальнатоки заметил, что часть жидкости почему-то течёт ему в рукав: тыквочка треснула. Это обстоятельство вызвало неожиданную суету старейшины, попытавшегося промокнуть йомсов рукав той же подозрительной замшей, что-то печально бормоча по-уэлихски. Скомкав порядок чимаропития и даже не познакомив участников между собой, старец собрал опустошённые тыквочки и трубочки соседей обратно в мешок, забрался с ногами на своё сиденье, сел там на корточки, и нахохлился, как больной напугай[79], вновь принявшись еле слышно бормотать. В его словах йомс мог разобрать только часто поминаемое имя Пиляна, менее кровожадного из двух верховных уэлихских богов.

В надежде рассеять замешательство и заодно наконец прояснить довольно давно не дававший ему покоя вопрос, Пальнатоки обратился к Самбору:

– Самбор, ты, как схоласт[80] и электротехник, в космических делах тоже сечёшь? Аскольдов недомысел, что над нами пролетит… Аскольд – почему у него такая незадача с платиновой горой-то вышла?

– Тут не одна незадача, а целых три, – очень довольно ответил «гроза работорговцев». – Верно говорят, козу берегись спереди, кобылу сзади, а дурака со всех сторон. Начну издалека, благо до ужина время есть. В Волиборово посадничество, Бобёрко из Альдейгьи придумал, как на расстоянии определять, из чего сделаны астероиды.

– И как же?

– Поставил фотоумножитель на микрофотометр.

– Да нет, ты так объясни, чтоб я понял!

– Не торопись, земляк, объясню.

– Земляк? – переспросил Пальнатоки. – От моего Фюна до твоего Поморья… – На вёслах, и то дойти можно! Учитывая, где мы, это не то что земляки, а почти соседи! Погоди, про что я там… Ты наверняка использовал фотоумножитель – в ночном прицеле.

Йомс кивнул:

– Ночной прицел, это другое дело, а то скажешь тоже – фотоумножитель…

– Теперь посмотри в этот прицел на кусок угля и, к примеру, на платиновый самородок. Отличишь?

– Вестимо.

– Так же и от астероидов, только от них свет очень слабый, и сами очень маленькие. Вот Бобёрко и догадался сперва поставить на три телескопа цветные стёкла, и на каждый фотопластинку, чтобы можно было совместить все три в цветную фотографию – как в тех фотокитонах, которыми снимают виды на открытки. Только на Бобёрковых пластинках получались не Сварожичев чертог в Зверине, или там круглоухие коты у Белухи-горы на закате, а точечки от звёзд и чёрточки от астероидов.

– А это почему?

– Ты, когда стреляешь с упреждением, ведёшь луком, чтоб цель в прицеле встала? – Вестимо веду! – Телескопом тоже вести можно, там часовой привод в станине. С одной скоростью поведёшь, звёзды встанут, с другой – как раз астероид. Так можно отличить на пластинке, что есть что. Ну вот, Бобёрко стал уже эти фотопластинки разглядывать в микроскоп, де ещё с фотоумножителем. Да ещё наделал фотографий разных камней, металлов, и так далее – для сравнения. Так и оказалось, что есть астероиды из камня с углём, есть просто из камня, а где-то один из двух десятков бывает из камня с железом, никелем, и так далее. Некоторые говорят, это осколки разбившейся планеты, вроде нашей. – А проверял кто? Может, блестит так же, да не то? Колчедан вон тоже на золото похож, как глянуть… – Вот тут и начинается сказ про незадачи. Один такой астероид каждые несколько лет пролетал мимо Хейма, и заманчиво так блестел металлом. Вот старый Хвитсерк и надоумил тинг в Кильде снарядить к нему полёт – мол, вдруг это не астероид, а космический корабль неизвестно чей, и сокровищ на нём несчитано? Он тогда, конечно, ещё не был старым Хвитсерком. Сам и полетел, со стратопо́дия[81] «Ванахейм» на открытых ракетных санях, три дня в скафандре, видит – летит не корабль, а глыба, опечалился, конечно, но выстрелил в неё из ручницы, щитом прикрылся, осколки в щите застряли, оказалось – там и железо, и платина, и даже платина альвов[82]. Всё по Бобёркиной науке.

– Недомысел, где ж он тут? Одни любомудрие с молодечеством пока!

– Дойдет и до недомысла. Серебро с золотом, и те застят глаза немалому числу мужей, а тут платина альвов. Хвитсерку-то хотелось инопланетный корабль найти, а вот у сына его математика с логикой вышли послабее, чем жадность. Скиллинги на солнечный парус и ракету он собрал всё больше на отцовой славе. Как Альдейгья, Остров, Кильда, и Бирка вошли в долю, так дальше и начался недомысел. Аскольд сам вёл расчёты, ни с кем не сверялся – не хотел делить добычу. До астероида долететь и парус поставить отец ему помог, да там и помер.

– Сильная участь, – Пальнатоки не смог сдержать восхищения.

– Тут случилась первая незадача. Хвитсерк с посадочной ступенью и справой остался на астероиде, масса изменилась, хоть и на малость, а в Аскольдов расчёт это не пошло. Парус тянул астероид две дюжины лет, так что накопилось достаточно ошибки, чтобы ещё через дюжину лет он врезался в земной круг. Точно в Мидхаф чуть поюжнее Акраги.

– А что стало б, если б врезался?

– Легче сказать, чего б не стало: Акраги с Тингеборгом. Смыло бы, да и всему Мидхафу мало б не показалось. Ну, тут уже Этлавагр отрядил ракету с атомным зарядом. Заряд сработали в Айкатте, расчёт вёл сам Фейнодо́ксо сын Иоло. Взорвали, свет от заряда сжёг парус, а астероид отклонил достаточно, чтоб он вышел на эпицикл.

– Эпицикл?

– Значит, летает теперь почти по кругу, как луна, только поближе. Но первый Аскольдов недочёт всё ж не прошёл даром, потому что ход его не по вращению земного круга, а попятно. Значит, хочешь долететь до платины, взлетать надо тоже против вращения. Представь, что ты поворачиваешься посолонь, а заодно кидаешь камень противусолонь.

– Ладно не выйдет. А остатные незадачи, что про них?

– Вторая незадача механическая. Что толку в платине, если она летит в тысяче рёст[83] у тебя над головой? Надо её как-то на твердь опустить, а как? Замедлить и уронить, так часть испарится, часть в куски разлетится, часть дыру в земле пробьёт, так что замаешься выкапывать. А третья – это уже дело с экономикой. Даже если ты эту гору платины и посадишь каким-то чудом одним куском, металл враз обесценится. Что уже потратили, и то не возместится. Так и летает, а Аскольд не то что остался без сокровища, а этлавагрский епарх на тинге потребовал с него виру за ракету и за тролль-камень[84], что пошёл на заряд.

– Недомысел, ничего себе – едва два города не угробил! Что ж… Мой промысел, и в нём от жадности беда вышла. Про верфанскую горную войну слышал?

– Как не слышать, не два, а три города разорили.

– Эрске́ренскраг, тот вообще дотла сожгли. Прав ты, золото глаза застит. Фа́лскефельт сотник, всем йомсам позор, он на Стейнгла́дово золото не повёлся бы, так и война б не началась. Треа́кти скальд, он про то побоище так сложил, могучие мужи плачут. – Пальнатоки вполголоса напел:

Ты чиркаешь спичкой, взметается пламя,
Сквозь его языки картечница бьёт,
Я к приюту, но там огонь под ногами,
И сгорели тринадцать горняцких сирот.

– Теперь объясни ты мне, только заранее обещай, чтоб не в обиду, – Самбор потеребил бородку.

Пальнатоки поднял бровь и кивнул.

– Вы, йомсы, ведь сражаетесь за золото?

– Не только, ещё за серебро, и за медь, и даже за хлеб иногда, или рыбу – чем заказчик платит. Твоё сопровождение, за него мне братство электротехников как раз пять номисм определило, и все путевые издержки, даром что и один бы ты, чаю, не пропал, не зря назван, как назван. Схоласт усмехнулся: – Назвали б меня, как обычай велит старшего сына, был бы Духополком. – Самбор тебе больше подходит. Ты, видать, и в братстве важная птица, раз так о тебе пекутся. Поморянин гордо крутанул ус, но тут же покачал головой:

– Дело не во мне, а в том, что я придумал.

– А что ты придумал? Или это тайна?

– Тайн нет, это против устава братства. Затем я и е́ду в Вурилох – рассказать Рёгнвальду изобретателю о моей работе, и искать его совета.

Пальнатоки обратил внимание на движение справа от себя. В кресле через проход, учёного вида старец, сидевший напротив успокоившегося и вроде бы даже задремавшего вождя с чимаром, оторвался от книги и уставился на Самбора. Трудно было точно разобрать породу этого старца, но по справе его следовало определить как винландского альбинга[85]. Единственным видимым оружием ветхого книгочея был лежавший на полке клеймор[86] в ножнах, обтянутых мехом. Оценив уровень угрозы как исчезающе низкий, йомс снова обратил взгляд на поморянина. Тот продолжал: