Сергей Беляков - Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

• Название: Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя
• Автор: Сергей Беляков
• Жанр: Культурология
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095829-0

Сергей Беляков – историк, литературовед, автор биографии-бестселлера «Гумилев сын Гумилева» (премия «БОЛЬШАЯ КНИГА»).

Соединяя дотошность историка с талантом рассказчика, в новой книге «Тень Мазепы» он совершает, казалось бы, невозможное: фундаментальное исследование, основанное на множестве источников, оказывается увлекательнее романа. Здесь гетманы вершат судьбы Войска Запорожского и слышна козацкая речь, здесь оживает в ярких запахах, звуках, красках волшебный мир малороссийской деревни, здесь биографии великих писателей и поэтов – даже Шевченко и Гоголя – лишь часть общей биографии и судьбы… Здесь рождается нация.

«Я хотел доказать, что история национализма – это не сборник скучных “идейных” текстов, не история политических партий или движений, не эволюция политических программ. Это – интересный мир, полный страсти, энергии и творчества». Сергей Беляков

---

«Татарина не убить, ляха не пограбить, так и не жить», – передает народную казачью поговорку Дмитрий Эварницкий[531]. Идеал козацкой жизни хорошо известен этнографам и фольклористам, которые успели записать думы и песни у слепых бандуристов. Герой знаменитой «Думы о козаке Голоте» убивает татарина, снимает с него дорогую одежду, уводит коня на Сечь, там уже пьет и гуляет. Дума завершается таким пожеланием: «Дай Бог, чтоб козаки пили да гуляли, добро замышляли, еще больше добычи добывали, неприятеля ногами топтали! Слава не умрет, не поляжет. Отныне и до века! Даруй, Боже, на многие лета!»[532]

Молодой и еще романтически настроенный Пантелеймон Кулиш под впечатлением от героической истории своего народа уподобил украинцев античным героям: «…не было на свете народов храбрейших и славнейших, чем греки и козаки: нет ни у кого и песен лучших, чем у греков и козаков»[533].

Век обывателей

За несколько десятилетий Руины лучшая, самая пассионарная часть казачества погибла в войнах с татарами, турками, поляками, русскими («москалями») и друг с другом. И вот уже гетман Мазепа с трудом поднимал козаков даже на войну с традиционными врагами-басурманами. В 1690 году отказался идти в поход Миргородский полк, в 1693-м – Нежинский. В 1694-м Гадячский и Полтавский полки потребовали вернуться домой из похода, и гетман вынужден был их отпустить. В 1695-м Мазепа даже построил виселицы около военного лагеря, чтобы припугнуть козаков, не желавших воевать[534].

Еще хуже стало, когда царь Петр заставил Мазепу отправить козаков на войну со шведами, в Прибалтику и Финляндию. В Псковской земле козаков, «добывавших провиант и корма»[535], русские мужики просто избивали. Избивали козаков! Уже в 1701-м козаки начали дезертировать, переходить к шведам[536]. Дезертирство было даже во время похода Мазепы на польскую Украину и собственно в Польшу – похода не слишком тяжелого (поляки сопротивлялись слабо) и популярного. Малороссийские полки освобождали украинскую землю от ляхов, «карали» своих недавних поработителей. Но и здесь они воевали неохотно. Один отряд просто разбежался, а его командира, наказного полковника, Мазепа велел заковать в кандалы[537]. Что ж, за дело! Вообще Мазепа оценивал своих соплеменников и подданных строго: народ «вольный, и глупый, и непостоянный»[538].

Все дурные стороны малороссийских полков и запорожцев проявились в трагические для Украины месяцы, когда гетман Мазепа перешел на сторону Карла XII. Шведский король был не слишком обрадован таким союзником, потому что оценивал боевые качества козаков невысоко: «козаки способны оказывать услуги, когда приходится преследовать бегущего неприятеля, но вообще во время войны на них нельзя полагаться»[539]. Карл XII оказался прав. При осаде Полтавы козаки не хотели рыть траншеи, пьянствовали[540]. В полтавском сражении мазепинцы мало участвовали: король поручил им охранять обоз…

Во времена гетманов Апостола и Разумовского богатые козаки откупались от военной службы. Бедные предпочитали продавать свои козацкие наделы и становиться помещичьими крестьянами, только бы не воевать[541]. Малороссийские полки уже при Минихе были «плохо-людны» и «худо-конны»[542]. Теплов в своей записке «О непорядках…» в Малороссии констатировал, что вместо 60 000 козаков Гетманщина теперь может выставить 15 000, в лучшем случае – 20 000 козаков[543]. «Украина, можно сказать, совсем переродилась»[544], – писал графу Михаилу Воронцову Кирилл Разумовский, последний малороссийский гетман.

Может быть, такие оценки покажутся не во всем справедливыми. Ведь малороссийские полки сражались почти во всех войнах XVIII столетия и внесли свой вклад даже в создание Новороссии. Но уже сами малороссияне рассказывали о своих «подвигах» весьма иронично. Пантелеймон Кулиш записал в Мотронинском монастыре небылицу из «времен очаковских». Небылицу он назвал «Очаковская беда». Оригинал на украинском. Я перевожу на русский, сохраняя самые экспрессивные украинские слова и обороты.

«Пошли мы до Очакова, на край света». Да, еще ведь недавно ходили козаки и на Синоп, и на Трапезунд, и воевали под далеким Дюнкерком. А теперь уже и Очаков стал краем света.

«Долго шла осада. Ни вареников, ни борщу козаки не ели – измучились. Вот, кончилось и сало, остались одни “гренки” (сухари). Пошли малороссияне жаловаться князю Потемкину. А тот, выслушав жалобу, закричал: “Вон, хохлы! Ребята, возьмите их!”»

«Тут Москва как выскочит на нас, а мы, подобравши полы, навтикача! А вражий москаль вцепится, как репей…»

Но вот показались турки. (Неясно из рассказа, то ли вылазку из Очакова сделали, то ли подмога к осажденным туркам пришла.) Что делать? Сражаться, а вдруг «турки нас нашинкуют, как капусту»? И отважный командир принимает решение: «Братья! Сховаемся под мосток! Нехай черти бьются, а мы пересидим тут лихую годину да живыми домой вернемся!» Козаки так и сделали. А тем временем «сошелся москаль с турками, стали они биться. Господи, Твоя воля! И родились, и крестились, а такого страху не видели. Но слышим, что москаль перешел через мостик и погнал турка». Вылезли из-под мостика козаки. Смотрят – кругом раненые турки лежат, а кони, оставшиеся без всадников, мечутся. Переловили коней, взяли турок в плен и привели к светлейшему. Вот, мол, «напали на нас турки, но мы их начали стрелять да рубить так, что и разогнали да пленных взяли. Только вот жаль, что все пленные ранены». «А сколько людей потеряли?» «Ни одного, ваша светлость! Вся сотня, слава Богу, жива и цела». Но светлейший князь им не поверил и снова разругал козаков, обозвав «проклятыми хохлами» и «глупыми чубами»[545].

Это не реальный случай, а всего лишь анекдот, «побрехенька». Более того, именно при осаде Очакова героически сражались «верные» запорожцы Захария Чепеги и Антона Головатого. Но и «побрехенька», записанная Кулишом, по-своему характерна. Она отвечает духу того времени, когда военная слава малороссийских козаков становилась достоянием только бандуристов.

Боевой дух и воинское искусство еще сохраняли запорожцы-черноморцы, зато население бывшей Гетманщины совершенно утеряло и то и другое. В 1784-м малороссийский ученый Афанасий Филиппович Шафонский представил императрице Екатерине свой труд – описание Черниговского наместничества. Работу свою он дополнил сведениями о характере малороссов: «Малороссийский народ вообще, от самого знатного до последнего человека, имеет нрав тихий, робкий, застенчивый и не нахальный. <…> Он в обхождении ласков, благосклонен, учтив, простодушен, гостеприимчив, не корыстолюбив, не предприимчив <…> к тяжбам и ябедам склонен, мстителен и не трезв, телом сановит, бел, здоров»[546].

Во времена Хмельницкого русинов называли «козацкой нацией». Полтораста лет спустя о них писали как о бражниках и ябедниках. Теперь малороссияне, забыв о кровавых подвигах предков, загружали судебные инстанции своими тяжбами. Так, Григорий Андреевич Полетика, богатый помещик, образованный человек, хозяин имений в Черниговской, Харьковской и Курской губерниях, истратил значительную часть состояния на судебные издержки. Даже смерть его связана с тяжбою: он умер в Петербурге от простуды, а приехал в столицу, чтобы «протолкнуть» в Сенате какое-то спорное дело[547]. Между тем дед Григория Андреевича Павел Полетика был соратником Мазепы, участником Северной войны и даже, согласно семейной легенде, стал телохранителем шведского короля Карла XII[548].

Пока старши́на погрязала в тяжбах за земли и поместья, простые козаки переходили в крестьянское сословие. Правда, на Украине еще долго сохранялись козацкие сёла. Время от времени возникали проекты возрождения украинского казачества. Козацкие полки формировались в 1812 году для войны с Наполеоном и в 1831-м – для борьбы с польскими повстанцами. Принимали в козаки и крепостных крестьян, обещая им освобождение после победы. Опыт был удачным, но козаков распускали, как только необходимость в них исчезала. Постепенно эти козаки сливались с крестьянской массой, всё менее отличаясь от остальных. Суровые и жестокие воины стали мирными гречкосеями. Смиренными просителями являлись они перед паном.

Из воспоминаний Софьи Васильевны Капнист: «Часто видели мы, что крестьяне, большею частью казаки, жившие в деревне Обуховке, приходили туда толпою за каким-нибудь советом или с жалобою на несправедливости и притеснения исправников и заседателей. Отец всегда ласково принимал их, расспрашивал с живым участием обо всем и тотчас же относился к начальству, требуя справедливости, за что все в деревне не называли его иначе, как отцом своим»[549].

Перечитайте биографии известных малороссийских фамилий, и вы увидите, как менялся сам характер народа. Родоначальники – козаки, служившие при Хмельницком или в слободских полках царства Московского, а иногда – и раньше, в реестровом казачестве Речи Посполитой. Их потомки – мирные малороссийские помещики, которые нередко, воспользовавшись указом о вольности дворянства, вовсе не служили. Если же они собирались делать карьеру, то всё чаще выбирали статскую, а не военную службу. Меняли дедовскую саблю на перо чиновника, самые талантливые – на перо писателя, как Николай Иванович Гнедич, прославивший свое имя переводом «Илиады», человек «козацкого роду». Гнедичи, малороссийские дворяне, прежде были козаками, но отец поэта и переводчика вел жизнь обычного помещика. Трофим Нарежный участвовал в двух русско-турецких войнах и выслужил потомственное дворянство, а его сын, Василий Трофимович, служил уже в департаменте писцом, поднялся до столоначальника. В свободное время сочинял романы и повести.