Сергей Беляков - Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

• Название: Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя
• Автор: Сергей Беляков
• Жанр: Культурология
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095829-0

Сергей Беляков – историк, литературовед, автор биографии-бестселлера «Гумилев сын Гумилева» (премия «БОЛЬШАЯ КНИГА»).

Соединяя дотошность историка с талантом рассказчика, в новой книге «Тень Мазепы» он совершает, казалось бы, невозможное: фундаментальное исследование, основанное на множестве источников, оказывается увлекательнее романа. Здесь гетманы вершат судьбы Войска Запорожского и слышна козацкая речь, здесь оживает в ярких запахах, звуках, красках волшебный мир малороссийской деревни, здесь биографии великих писателей и поэтов – даже Шевченко и Гоголя – лишь часть общей биографии и судьбы… Здесь рождается нация.

«Я хотел доказать, что история национализма – это не сборник скучных “идейных” текстов, не история политических партий или движений, не эволюция политических программ. Это – интересный мир, полный страсти, энергии и творчества». Сергей Беляков

---

Петр Капниссис, один из греческих повстанцев, сражавшихся на стороне России в русско-турецкой войне, после несчастного Прутского похода вынужден был бежать из османских земель. Петр Христофорович решил поселиться с маленьким сыном Василием на Слободской Украине, но вскоре заболел и умер. А Василия усыновил некто Павлюк, сотник Изюмского полка. Капниссиса стали звать Капнистым, а потом – Капнистом. Василий Петрович воспитывался в настоящей козацкой семье, усвоив и язык, и обычаи, принятые на Слободской и Гетманской Украине. Доблестно воевал с турками и немцами-пруссаками. Под командованием фельдмаршала Миниха ходил на Крым, сражался под Очаковом. В 1738 году вместе с Миргородским полком ворвался в молдавский город Сороки, «перерубил и взял в плен множество турок, обратил в пепел неприятельские магазины»[550]. Бригадир слободских полков Капнист погиб в 1757 году в битве при Гросс-Егерсдорфе. Он был изрублен прусскими палашами так, что после сражения удалось отыскать одну лишь его руку, сжимавшую саблю[551].

Его младший сын, Василий Васильевич Капнист, некоторое время служил в лейб-гвардии, но уже в семнадцать (!) лет вышел в отставку и до конца дней занимался литературным творчеством и делами дворянского самоуправления. Капнист был предводителем дворянства Миргородского уезда, а позднее – губернским предводителем дворянства[552].

Яков Кондратьевич Лизогуб, черниговский полковник, служил Брюховецкому, Дорошенко, Самойловичу, Мазепе. Воевал с поляками, русскими, турками, татарами. Отличился при взятии Азова в 1696-м, где был наказным гетманом, то есть командовал малороссийскими полками, помогавшими русской армии. Царь Петр отметил этого старого, заслуженного воина как «мужа искусного в добродетели и в военных трудах»[553].

Черниговскiй полковникъ Яковъ Лизогубъ тотъ
В воинскомъ семъ дѣствiи проливалъ трудовъ потъ.
Онъ то время будучи гетманомъ наказнымъ,
В прислугу отечеству учинился способомъ разнымъ…[554]

Воевал всю жизнь и его брат Иван Кондратьевич, которому довелось биться и с русским войском князя Трубецкого под Конотопом. Сын Якова Ефим был, по словам малороссийского историка Лазаревского, «известен лишь тем, что женат был на дочери Петра Дорошенко»[555], но все-таки он нес военную службу, а его сыновья – военную и дипломатическую. Но уже правнук Якова Лизогуба, Семен Семенович Лизогуб, вел совсем другой образ жизни: был человеком хозяйственным, миролюбивым[556]. В истории Семен Лизогуб знаменит только одним: для любимой дочери Татьяны он нанял учителя, молодого человека, которого звали Афанасием Яновским, или Гоголем-Яновским.

Как известно, дворянское происхождение Гоголей-Яновских давно вызывает большие сомнения. Но если их предком в самом деле был подольский полковник Остап (Евстафий) Гоголь, один из героев Хмельнитчины и Руины, то история этого рода идеально вписывается в нашу картину. Жизнь Остапа Гоголя могла бы стать сюжетом для приключенческого романа. Он был реестровым козаком, командиром отряда панцирной пехоты, вместе с большинством реестровых козаков перешел на сторону Хмельницкого и принял участие во взятии польской крепости Бар. Гоголь занимал в козацком войске высокие должности: был полковником Поднестрянским, затем – Уманским, Подольским. Одно время командовал левенцами – повстанцами из Подолии, которые считались настоящими головорезами.

Однако в XVIII веке Гоголи-Яновские – уже не военные, а священники. И неожиданный брак Афанасия Демьяновича с Татьяной Семеновной Лизогуб считался морганатическим. Афанасий Гоголь-Яновский, правда, имел военный чин, но служил не на поле боя, а в канцелярии. Его сын, Василий Афанасьевич, вышел в отставку в 28 лет. С тех пор вел жизнь помещика средней руки и на досуге сочинял комедии из малороссийской жизни[557]. Внук, Николай Васильевич, некоторое время служил, но только по статской части. Однажды Алексей Стороженко, будущий украинский писатель, спросил юного (тот был еще гимназистом) Гоголя:

« – Что вы, в гражданскую или в военную думаете вступить?

– Что вам сказать? В гражданскую у меня нет охоты, а в военную – храбрости»[558], – отвечал Гоголь.

Самый дух казачества как будто выветрился с Украины.

« – Скажите, пожалуйста, Иван Никифорович, я всё насчет ружья: что вы будете с ним делать? Ведь оно вам не нужно.

– Как не нужно? а случится стрелять?

– Господь с вами, Иван Никифорович, когда же вы будете стрелять? Разве во втором пришествии».

Бедная Малороссия

Петербургская образованная публика и московский читатель знали Малороссию в основном по литературным произведениям. Повести Квитки-Основьяненко русские мало читали, «Кобзарь» появится только в 1840-м, и читать его будут украинцы. Зато читали Гоголя, который представлял Малороссию страной изобильной, роскошной, богатой, веселой и счастливой. Русский читатель, если только он не жил или хотя бы не бывал на Украине, еще долго представлял себе именно романтическую, литературную Малороссию раннего Гоголя. Но русские путешественники, чиновники, землевладельцы, располагавшие имениями на Украине, или общественные деятели и ученые, которые изучали украинский фольклор, быт и хозяйство украинского крестьянина, торговлю украинского купца, – все они смотрели на эту страну совсем иначе. В сочинениях Левшина, Долгорукого, Ивана Аксакова нередко встречаем понятия: малороссийская лень, малороссийское пьянство, малороссийская бедность. Читателю Лескова придет на память рассказ «Путимец», где у несчастного больного малоросса не только коровы, но даже «козы жидивской, и той нема», а завтрак состоит из ржаной корки, что мокнет в грязной чашке с водой[559].

Поразительно, но в страшный и славный XVII век русины жили как будто богаче, несмотря на гражданские войны, татарские набеги, польские карательные экспедиции. В 1656 году через украинские земли проезжал патриарх Антиохийский Макарий. Его сопровождал сын, архидиакон Павел Алеппский, который вел путевые заметки. Если верить этому источнику, даже в то страшное время «козацкая земля» отличалась изобилием. Вблизи Киево-Печерской лавры тянулись бесконечные сады, где росли тысячи «ореховых и шелковичных деревьев и множество виноградных лоз». Шелковичные деревья завел еще Петр Могила, при нем же разводили и шелковичных червей. В Умани, далеко не самом богатом украинском городе, стояли высокие и красивые (по мнению Павла Алеппского) дома «со многими округлыми окнами из разноцветного стекла»[560]. Горожане носили «очень хорошее платье». У всякого города, большого и даже маленького села стояли водяные мельницы, построенные очень искусно, «ибо мы видели мельницу, которая приводилась в движение горстью воды»[561]. По Днепру плыли большие лодки, похожие на корабли (видимо, казацкие «чайки»). Рыбы всяких видов – полное изобилие. Путешественники дивились на множество свиней «разного цвета и вида», свиное мясо и сало уже тогда были основой местной кухни. Следы войны чувствовались в каждом городе или селе: «Вдов и сирот в этой стране множество; их мужья были убиты в беспрерывных войнах»[562], но убыль населения компенсировалась высокой рождаемостью: «…дети многочисленнее травы и все умеют читать, даже сироты», – отмечал путешественник[563].

Прошло двести лет. Со времен нашествия Карла XII иноземные войска не вторгались в Малороссию и на Слобожанщину. С 1768 года украинские земли не страдали от польских карателей, с 1769-го прекратились татарские набеги. Малороссия не была колонией. Полтавская, Черниговская, Харьковская, Волынская, Киевская, Подольская губернии пользовались теми же правами и несли те же повинности, что губернии великороссийские. На землях Украины богатели и благоденствовали греки и немцы, хорошо жили русские, копили свои капиталы евреи, а малороссияне всё больше погружались в нищету. Пантелеймон Кулиш писал, что столичный барин, приехав, скажем, в Черкассы, вынужден будет «занять квартиру в доме жида или великороссиянина»[564]. Избалованный горожанин не решится поселиться в чистенькой, но «убогой хатке» малоросса. О малороссийской нищете и убожестве, несколько прикрытых традиционной для украинского крестьянского жилища чистотой и опрятностью, писал и князь Долгорукий. «Бедность малороссийского народа на каждом шаге ощутительна»[565], – замечал Левшин. А двадцать лет спустя Н. В. Гоголь напишет своей матушке из Парижа: «Наша Малороссия точно несчастный край: неурожай – беда; урожай – тоже»[566].

Русские считали причиной этой бедности пьянство, которое необыкновенно развилось в Малороссии и на Слободской Украине благодаря свободе винокурения.

«Ночи проходят в пьянстве, в бесчинстве всякого рода и в драках, нередко оканчивающихся смертоубийством, а многие из сельских девок сделались самыми непотребными. <…> Сверх сего, немалая часть поселян, провождая ночи в разврате, делаются уже днем неспособными к работам, или занимаются оными весьма худо»[567], – писал малороссийский генерал-губернатор Репнин полтавскому гражданскому губернатору Тутолмину в июне 1824 года.