Анна Железникова - Самая страшная книга 2016 (сборник)

• Название: Самая страшная книга 2016 (сборник)
• Автор: Анна Железникова
• Издательство: ЛитагентАСТc9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-095593-0

ССК. Создай Свой Кошмар.

Главная хоррор-антология России. Уникальный проект, в котором захватывающие дух истории отбирают не «всеведущие знатоки», а обычные читатели – разного пола, возраста, с разными вкусами и предпочтениями в жанре.

ССК. Страх в Сердце Каждого.

Смелый литературный эксперимент, которому рукоплещут видные зарубежные авторы, куда мечтают попасть сотни писателей, а ценители мистики и ужасов выдвигают эти книги на всевозможные жанровые премии («хоррор года» по версии журнала «Мир Фантастики», «лучшая антология» по версии портала Фантлаб, «выбор читателей» по версии портала Лайвлиб).

ССК. Серия Страшных Книг.

«Самая страшная книга 2016» открывает новый сезон: еще больше, еще лучше, еще страшнее!

---

Возможно, с ларцом и счетами позднее он так и поступил. Но дневниковые листы, которые сделались ему особенно неприятны, я попросил не уничтожать, а отдать мне. Он согласился.

Разные таинственные вещи уже тогда начали меня интересовать, и этот обгоревший дневник стал, можно сказать, началом моей коллекции. Со временем к ней прибавилось немало других экспонатов, которые казались мне на тот момент более любопытными, и я куда-то забросил те страницы. Наткнулся на них недавно, разбираясь в старых бумагах. И на фоне небезызвестного нам события по-новому взглянул на эти записи…

– И этот дневник, мсье, до сих пор у вас? – задал вопрос князь Щепкин.

– Именно. Более того – он здесь, со мной, – и господин с незапоминающимся именем извлек из кармана какие-то бумаги. – Вот оригинал, – он положил на стол рядом с собой пожелтевшие, обгорелые в нескольких местах листки, – а вот перевод с венгерского языка.

– И вы нам прочтете?

– Если мои слушатели…

– Мы обязательно должны узнать все до конца! Только объясните, о чем записки.

– Прежде надо сказать, что принадлежат они, как я предполагаю, перу молодого помещика, в чьем внезапном исчезновении обвиняют таинственных циркачей. И написано это как раз в то самое время… думаю, накануне исчезновения. А о чем – судите сами. Многое тут непонятно и запутанно. Можно даже подумать, автор не вполне здоров умственно. Начало отсутствует… Но приступим к чтению.

«…явилась вновь. Ранним вечером, как гостья нашего дома. Одна. Принимали ее с радостью. А я, глядя в ее глаза, уже ждал другого визита. Под покровом ночи.

Как я проклинал в мыслях и ее, и весь их род! И себя за свою слабость. А потом не мог дождаться темноты…

Она пришла за мной. Мы вместе тайно покинули дом. Как и в прошлый раз, меня переполняло чувство невероятной, дикой свободы. Мы не бежали – летели по холмам, что окружают дом. Она все хохотала своим безумным смехом. Как она прекрасна, как идет ей алое… Она выглядит такой живой… переполненной жизнью.

Теперь, утром, я понимаю, чьей жизнью. Все один обман. Злобный бледный дух, жадный демон… Но, мчась за ней сквозь тьму, я забываю все, все на свете.

Она решила отвести меня туда, к своим. На какой-то миг я все-таки остановился, заколебался. Но она начала прельщать обещаниями, прекрасной долей вечной жизни…»

– Что-то не пойму, мсье, о чем это вы читаете, – вмешалась Неверова. – То ли стара стала, то ли глупа…

– Нет-нет, – поддержала ее племянница Софьи Михайловны, – и я не понимаю. Какая-то мистика.

– Я предупреждал: все довольно необычно, – туманно ответил господин, недовольный, что его прервали.

На Натали Зорницкую вся история, и особенно чтение, произвели сильное впечатление. Почему-то вспомнился рассказ брата и как Сережа передавал слова Ирины об «ужасной участи».

– А может быть, это все самая настоящая правда, – неожиданно для себя совершенно серьезно произнесла она.

Но слова прозвучали совсем тихо, и никто, кроме сидевшего рядом безымянного господина, не обратил на них внимания. Зато он, испытующе глянув на девушку, так же негромко отозвался:

– Некоторым людям дано видеть и понимать больше, чем другим. Не потому, что они лучше или хуже. Просто от природы такая у них способность.

Натали вздрогнула:

– Это вы, верно, о себе?..

– Нет, – покачал он головой. – Я всего лишь собираю сведения.

– О чем это вы там шепчетесь? – близоруко прищурилась Софья Михайловна, будто зрение могло помочь ей расслышать.

– Я попросила продолжить чтение, – сказала Натали.

– Ну так и надо продолжить, чего уж там, – махнула рукой княгиня.

Рассказчик поспешил выполнить просьбу:

«…Конечно, я поддался на уговоры. Они сильны, я не раз уже убеждался в их силе. Человек не способен им противостоять.

Она привела меня в самый их лагерь, в дьявольский цирк. Всех их перевидал я там: сестер ее, родичей, всех этих страшных циркачей… Из всех них только в младшей сестре, кажется, осталось немного человеческого. Она словно бы против воли участвует в кровавых пиршествах. Но и она такое же создание ада…

Наутро меня отпустили. Но я уверен: в последний раз. Нынешней ночью она придет, чтобы забрать меня навсегда. Я ужасно себя чувствую, как при тяжелой болезни. Страшно бледен и мучаюсь жаждой, которую никак не утолить.

Она говорит, потом ничего этого уже не будет. Наоборот, стану ощущать лишь силу и всемогущество. Но я-то знаю… сейчас-то знаю, что нужно будет отдать взамен. Что я уже почти потерял…

Завтрашнего утра я не увижу. Для меня наступят вечные вечер и ночь. Пока во мне остается хоть капля человеческого, я еще в состоянии ужаснуться происходящему.

Моей душой безвозвратно завладели порождения тьмы. Вампиры.

Я знаю, почему из последних сил пишу все это. Еще пытаюсь сохранить какую-то связь с собой прежним. Но это зря. Я сожгу дневник. Еще немного – и швырну в огонь.

Лучше вместо бестолковой писанины совершу последний человеческий поступок в своей человеческой жизни. Спасу сына. Пока я еще способен… пока…» – Здесь нельзя разобрать несколько строк, бумага потемнела. Дальше идет вот что: «…над его колыбелью святое распятие. Это будет для меня нелегко, я уже почти не могу притронуться к кресту, он жжет мне руки даже сквозь ткань. Но я все же помещу его на стену. Если не сделаю этого, они не пощадят ребенка. Я помню, какими жадными глазами она смотрела на дверь детской. Но к распятию они не посмеют приблизиться.

Мама, отец, простите меня… Да поможет вам Господь. Больше я ничего не могу…»

На этом записи обрываются.

Человек с незапоминающимся именем аккуратно сложил стопкой листы.

Все долго молчали. Потом княгиня Софья Михайловна, неуклюже махнув рукой, сказала:

– Ерунда, бред безумца! Давайте все это забудем, давайте чай пить.

Через какое-то время рассказ действительно начал забываться за другим разговором, но вдруг в паузе между репликами вновь громко и не к месту прозвучало замечание графини Лацкой:

– А вы знаете, Шарлотт Марсье очень больна.

Безымянный господин при этих словах тревожно нахмурился. Послышались возгласы гостей:

– Как – больна? Еще вот совсем недавно видели ее вполне здоровой…

– А вот так, все худеет, бледнеет, мучается жаром, и ни один доктор не может ей помочь.

– То-то они с матерью к нам не заходят, – попыталась поддержать разговор Софья Михайловна, но все почему-то снова замолчали, и воцарилась тишина.

Вдруг в этой тишине послышались шаркающие шаги. Кто-то подходил к террасе.

– Петр Николаевич! – удивленно воскликнула княгиня. – Давно вы у нас не появлялись.

– Давненько, давненько! Да вот, господа, наскучила безвылазная-то жизнь, захотелось выйти, развеяться, так сказать… – И старик Нерящев, кряхтя и хихикая, направился к свободному креслу.

Александр Матюхин Узор

Миша решил, что хочет убить свою жену.

Утро выдалось чрезвычайно позитивное, до тошноты. Наверное, это и сыграло свою роль.

Надя сидела за столом у окна и весело болтала о том, что скоро праздник, двадцать третье февраля, а она договорилась на пятидесятипроцентную скидку в салоне тату, и он может выбрать абсолютно любой рисунок, какой захочет.

Миша разглядывал ее лицо: тонкий нос с горбинкой, красивые губы, морщинки в уголках глаз (а ведь в утреннем свете они выделяются особенно явно), чуть более глубокие морщины на лбу, короткие выбеленные волосы торчат ежиком. И эта змейка на шее, бегущая от ключицы к левой скуле. Почему-то при взгляде на змейку Миша подумал об убийстве.

Он оставался спокоен. Взял кружку с молоком, сделал глоток. В голове нарисовался идеальный план: когда Надя выйдет на балкон курить, Миша возьмет ее за плечи и вытолкнет к чертовой матери через перила. Полет с шестнадцатого этажа и встреча с клумбой. Никаких обид, дорогая, мне просто надоело каждое утро смотреть на эту твою змейку.

Люся, четырехлетняя дочь, спала в детской. Наверняка сбросила за ночь одеяло на пол, затолкала в угол кровати подушку и развалилась в позе звезды, на животе, уткнувшись носом в матрас. Милая, любимая Люсечка. Ей же надо будет объяснить, что мама умерла…

– Миш!

Он моргнул. Понял, что не помнит, как поставил кружку обратно на стол.

– Ты что делаешь? – Надя открыла форточку, щелкнула зажигалкой и закурила.

Она ведь никогда не выходит на балкон. Курит здесь, не заморачивается.

Миша перевел взгляд на собственные руки. С левым запястьем что-то было не так. Терпкий, колючий зуд растекся под кожей между большим и указательным пальцами. Правой рукой Миша методично расчесывал место зуда. Там уже образовалась красная припухлость.

– До крови расчешешь, что потом делать будешь? – спросила Надя. – Давай намажу чем-нибудь, а? Йодом там, зеленкой.