Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 1

• Название: Человек рождается дважды. Книга 1
• Автор: Виктор Вяткин
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Проза
• Год: 1989

Первая книга романа, написанная очевидцем и участником событий, рассказывает о начале освоения колымского золотопромышленного района в 30-е годы специфичными методами Дальстроя. Автор создает достоверные портреты первостроителей: геологов, дорожников, золотодобытчиков. Предыдущее издание двух книг трилогии вышло двадцать пять лет назад и до сих пор исключительно популярно, так как является первой попыткой магаданского литератора создать правдивое художественное произведение об исправительно-трудовых лагерях Колымы. Долг памяти Первые две книги романа Виктор Вяткина «Человек рождается дважды» вышли в Магаданском книжном издательстве в 1963–1964 годах. Это значит, те, кто прочитал тогда роман, исключая тогдашних школьников, ныне уже собираются на пенсию. Роман был хорошо принят читательской публикой, быстро разошелся, осев в домашних библиотеках, и больше не переиздавался. Интерес к книге рос, это и понятно. Долгое время тема Колымы была под запретом. А тут автор писал о Колыме, приоткрывая завесу над этим легендарно страшным названием, писал не только о комсомольцах-добровольцах, но правдиво рассказывал об исправительно-трудовых лагерях Колымы, о заключенных. И мало кто понимал, что книга вышла на последней волне оттепели. Автор работал, он спешил, ему надо было закончить исповедь, завершить третью книгу. (Если б он знал, что ему придется ждать 25 лет!) Рукопись была написана и легла в стол. А наивный читатель все ожидал третьей книги романа Виктора Вяткина. Почти на всех читательских конференциях, встречах писателей и издателей, независимо от конкретной повестки дня, неизменно задавался один и тот же вопрос: «Когда выйдет третья книга романа Виктора Вяткина?» Сначала ответы были уклончивы. Не знаем, мол, работа идет, время покажет, мы планируем и т. п. Затем терпение иссякло, и однажды директор издательства ответил прямо: «Никогда!» Но рукопись ходила в списках, не единожды вынималась на свет из издательского портфеля, даже однажды была отредактирована. Издательство не торопилось возвращать ее автору. Как видим, долготерпение вознаградилось. Роман во многом автобиографичен. Автор пишет, не мудрствуя лукаво, о том, что видел сам, что знает точно. Он приехал на Колыму в составе первого комсомольского набора в 1932 году. Работал электротехником в Среднекане, начальником механического городка Южного горнопромышленного управления в Оротукане, позднее директором Оротуканского механического завода. Прожил в наших краях 28 лет, сейчас в Москве. Автору можно доверять, он знает события тех лет не понаслышке. В этом одна из причин неугасающего читательского интереса к его книге. У автора точны детали, точны реалии того времени, того быта и стиля жизни, хотя оборотной стороной этой точности подчас является заметный ущерб, наносимый произведению в части художественной. И вообще, что касается художественности, то мы погрешили бы против истины, если б утверждали, что с ней здесь все в порядке. Роман вторично отредактирован, но даже и это не спасает его от недостатков, свойственных любому произведению, написанному человеком, впервые взявшимся за перо. Читатель-гурман не будет здесь упиваться изысками стиля, смаковать яркую метафору, постигать глубину ассоциаций, удивляться неожиданному сюжетному ходу, скорее, он обнаружит недостаточный психологизм в лепке образов либо отсутствие многогранности в созданных характерах. Но тот же придирчивый читатель увидит главное, то, что автору удалось, — Колыму тех лет, реальную, а не книжную, созданную не вымыслом-домыслом, а сотканную из биографий людей, чьи судьбы складывались на глазах автора. Идеи перестройки дали жизнь не только этому роману. Но мы пока еще лишь на пороге становления большой литературы о Колыме, литературы без недомолвок. Высокие и горькие страницы истории нашего края принадлежат истории страны. На этих страницах есть место и для вечных строчек, написанных мастерами пера, и для подлинных свидетельств очевидца, честно выполнившего свой долг памяти.

Альберт Мифтахутдинов, 1989 г.

---

Поднялся Фалько.

— Приняты меры и в других направлениях. На Буюнде помощник уполномоченного Михайлов с опытным охотником-якутом Атласовым застрелил медведей. Вот-вот поступит медвежатина;

— Не только медвежатина, — вмешался Краснов. — С Оротукана на Таскан Ещё позавчера выехал на собаках Шулин. Он пригонит оленей и привезёт рыбу.

— Да о чём разговор? Проживём. Знали, куда ехали, — загудели голоса в зале.

— Хорошо, когда есть вера в свои силы! — продолжал Краснов. — Но можно было избежать затруднений, если бы мы об этом думали. Сколько ушло рыбы из ключей? А какой был богатейший перелёт птицы! Да тут можно было обеспечить себя на всю зиму. Мы не имеем права надеяться только на завоз. — Он лукаво улыбнулся и осторожно намекнул — Было бы неправильно считать, что среди нас не нашлось достаточно предусмотрительных и хозяйственных товарищей.

Краевский уловил мысль Краснова.

— Нам удалось поймать мало. Когда мы приехали, рыба уже скатывалась. Но мешка три хариусов наберём и завтра сдадим на склад.

— За это спасибо! — одобрительно заметил Краснов.

— Есть с полсотни уток, — предложил Кунарев, и сразу же посыпались сообщения:

— У нас глухари!

— Найдём куропаток!

— Есть брусника!

— Остались консервы!

— Предлагаем немного муки!

Краснов радостно кивал головой,

— Спасибо вам, товарищи!

Валерий толкнул Юрия.

— Предложи-ка, брат Юрка, организовать подлёдный лов рыбы. Снасти есть, чёрт с ним, помёрзнем, но наловим, будь уверен.

— Вот чудак, возьми и выступи!

— Неудобно. Комплекция.

Когда кончилось собрание, уже тянула позёмка. Небо заволокло тучами. Порошил мелкий сухой снег. Трубы печей как будто мчались навстречу ветру, распушив трепещущие хвосты серого дыма. У дверей юрты уже лежали полоски сугробов. Прогноз Гермогена оправдался — начиналась пурга.

Старик и гости сидели за столом и ели оленину. Прихватывая зубами кусочки мяса, взмахами ножей они отрезали у самых губ тонкие пластинки и быстро глотали. Гермоген усадил Юрия за стол, Молоденькая девушка вынула из котла большой кусок с мозговой костью и сунула ему в руки.

Он неумело взял мясо, закусил зубами и стал осторожно отрезать. Ему казалось, что он отхватит нос или губы. Ничего не получалось. Отвар капал на грудь рубашки, затёк в рукава, вымазал лицо. Девушка, не выдержав, расхохоталась. Колосов посмотрел на себя и беспомощно развёл руками. Тогда она взяла у него мясо, ловко прихватывая зубами, нарезала много полосок и вернула обратно.

После ужина они с помощью Гермогена кое-как объяснились. Оказалось, Якут Александров вёз свою младшую дочь Машу в школу-интернат, что открывалась в Таскане. За вечер быстро сдружились. Александров подарил Юрке вышитые торбаса. Маша принесла пыжиковые носки, а старшая — Анна — нарядные цветные рукавички.

Колосов долго ломал голову, что бы им подарить. В чемодане у него была только белая шерстяная рубашка, которую он, не задумываясь, подарил Маше. Подарки для остальных пришлось собирать у приятелей. Расстались тепло.

Первый транспорт пришёл на рассвете. Хруст снега, скрип саней, фырканье лошадей, покрикивание конюхов разбудили и взбудоражили посёлок. Люди вскакивали и бежали к складу посмотреть, узнать новости, раздобыть газету.

Когда проснулся Колосов, со всех концов посёлка раздавались голоса. Гермоген кормил горностая. Старик продолжал скрывать свою дружбу со зверьком.

Юрий притаился и прислушался. В бормотании старика он уловил слова, которые тот старался выговорить.

— Ве Ке Пе… камчомол… камсямол… калгоз… кала-козы, — твердил он новые слова, стараясь выговорить их правильней, запинался и повторял снова.

Юрий только теперь понял. Гермоген разучивал с горностаем новые русские слова.

Занятие старика прервали закутанные в меха три широкоплечих Якута. Переговорив с Гермогеном, они затащили в помещение мешки, сумки и быстро вышли. Старик захлопотал, загремел вёдрами, чайниками, подбросил дрова в печь, вынул из-под нар топор и стал одеваться.

— Что, много гостей будет? — спросил Юрий, вставая. Глаза старика радостно заблестели.

— Шибко много олешка есть. Много стреляй можно. Хоросо будет.

Колосов не стал ожидать дальнейших пояснений. Значит, пригнали оленьи стада. Он схватил шубу и, надевая её на ходу, побежал к берегу.

На льду Колымы сбилось в кучу большое оленье стадо. Вокруг на лыжах стояли пастухи. У дороги пожилой Якут продавал патроны. Каждый патрон — олень. Хочешь, стреляй сам. По просьбе покупателя это делает пожилой Якут.

К реке сбегались жители посёлка. Колосов увидел Самсонова, Тот просто сиял.

— Это же калории, брат Юрка! — потирал он от удовольствия руки и прищёлкивал Языком.

— Сколько возьмём? Надо набрать оленины, — захлопотал Колосов, подсчитывая наличность.

— Не меньше расчётной нормы пастуха, а я могу и больше, — заявил Самсонов.

— Четыре с половиной килограмма в день? Да ты что? Где хранить, да и надо платить. В заборную книжку не записывают…

— Четыре — и меньше ни грамма. Деньги найдёшь ты, а где хранить, так и быть, останется за мной.

— Вот обжора! — буркнул Колосов сердито и повернулся к Николаеву — Как вы, ребята?

— Да всё равно.

— Ты что же, выписывал меня голодать? Ну нет, брат Юрка. Не согласен. Протестую! — Самсонов увидел Краевского и протянул к нему руки — Брат Игорёк! Скажи ты свое слово. Зажимают…

Занимаясь организацией пробирного отделения, Краевский редко показывался в посёлке, там и жил, в землянке рядом с лабораторией.

— Что кричит наш ребёнок? — спросил он шутливо. — Валерка! Да на кого ты похож? Шуба сморщилась, грязная! Валенки стоптаны, подпалены! — возмутился он, — Молодой парень с такой импозантной комплекцией — и так опустился.

— Ну вот и опять нехорошо. Один мясо жалеет, другому мой наряд не по душе. Разве я виноват, если такая комплекция? Она и есть больше требует, а на складе ничего из вещей мне не подходит. Собирали по посёлку из поношенного старья. Да что с вами разговаривать, бюрократы. — Он лениво махнул рукой.

На льду уже начинался отстрел. Покупатели указывали на облюбованного оленя. Якут вскидывал ружьё, щелчок — и тот, вздрагивая, тряс рогами. Стадо расступалось, и он падал на колени. Олени поворачивали головы, обнюхивали, и над ним снова смыкалось стадо.

Отстрел продолжался до обеда. Олени падали один за другим. Над убитыми теснились живые, а количество их как будто не уменьшалось. Смирение животных, полное равнодушие к жизни, безразличие к трупам казалось трагическим, а избиение — неоправданно жестоким.

Краевский стоял бледный. Колосов тоже старался смотреть по сторонам. Убить на охоте, где оружию противопоставляется тонкий слух, инстинкт, маскировка, а выстрелу — скорость, он считал закономерным, но здесь?

— Это чёрт знает что! — возмутился он вслух. — Пойти и дать этому чёрту по уху, а винтовку куда-нибудь подальше в кусты. Какое-то свинство.

— А ты, брат Юрка, вырази протест и откажись от мяса в мою пользу! Это было бы гениально с твоей стороны, — пытался было шутить Самсонов, но Игорь посмотрел на него такими глазами, что невозмутимый Валерка растерялся. — Что с тобой, брат Игорёк?

Пастухи погнали стада вверх по реке. На льду остались серые, бесформенные груды, раскиданные по белому снегу.

ГЛАВА 20

Печь быстро прогорела, и стало прохладно. Фомин подложил дрова, набросил на пижаму шинель и снова взялся за письмо Матвеевой.

«…Нина, вспомни тот штормовой ветер, мы преодолевали его только потому, что были вдвоём. Он неожиданно натворил всяких бед и утих. Но ведь моряки заделали пробоины в катерах. Строители вставили выбитые рамы и починили оборванную кровлю. Люди вычистили пыль и высушили одежду.

Наши поступки, как и мысли, не всегда зависят от наших желаний и воли. Возможно, они, как погода, подчинены законам природы. Муж Вали — инженер Корзин — объяснял происхождение ураганного ветра разностью температур и плотности слоёв воздуха. Может, и в нас существует что-то подобное, что вызывает порывы. Во всяком случае, меня подхватила такая волна, как соломинку, не дав ни опомниться, ни подумать. Всё это, конечно, мерзко, но, поверь, произошло помимо осознанного желания. Может быть, ты всё же сочтёшь возможным поправить изломанное, напиши, я приеду. Мне поручили подготовить новую партию специалистов для приисков. Стоит только заикнуться, и я немедленно получу назначение.

Несколько слов о наших магаданских новостях.

Руководство Дальстроя приняло решение начинать дорожные работы и на втором плече — от Элекчана до приисков. На реке Мякит, это около восьмидесяти километров от Элекчана, будет строиться новый посёлок — штаб управления дорожного строительства. Готовятся и к развороту горных работ. В устье Среднекана будет организовано управление по добыче полезных ископаемых. Прибыл соратник директора Дальстроя по Вишере — Пемов, очень приятный товарищ. Он как будто намечается начальником управления.