Николай Черушев - Вацетис — Главком Республики

• Название: Вацетис — Главком Республики
• Автор: Николай Черушев
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-1176-6

Новая книга Н.С. Черушева повествует о судьбе Иоакима Вацетиса. Начав службу простым солдатом русской армии, этот латышский паренек дослужился до звания полковника, а затем, приняв революцию, стал Главнокомандующим вооруженными силами РСФСР.

На основе многочисленных архивных источников автор рассказывает о взлетах и падениях латышского стрелка Вацетиса, особенно подробно описана его карьера в Советском Союзе и обстоятельства трагической гибели.

---

Я хотел учиться, я чувствовал, что способен усваивать преподаваемую премудрость, но мои родители не имели денег, и я был вынужден идти не этим путем, а путем житейским, ведущим прямехонько в батраки.

С самой ранней юности я сознавал всю несправедливость на земле и все обиды, которые терпели бедные люди.

Старшие братья тоже не хотели быть батраками и пошли учиться ремеслу. Я же работал и учился, мечтая стать сильным мира сего, чтобы помочь бедным людям лучше устроить свою жизнь.

Бедными и горемычными я считал батраков, с городской жизнью я совершенно не был знаком. Мне даже казалось, что простые люди в городах живут счастливо, что они богачи, дети учатся на равных с детьми богатых. Многие батраки — пожилые, семейные и неженатые парни — уходили в город, не желая быть батраками. Из города они приезжали в деревню гостить хорошо одетые, в штиблетах. Некоторым в городе повезло, они неплохо зарабатывали и пополняли ряды мелкой буржуазии.

В то время как батрацкая масса спасалась от невыносимого гнета, устремляясь в города, в свою очередь пролетариат из прибалтийских городов устремлялся в Россию, преимущественно к берегам Азовского моря и в Сибирь. Некоторые, наиболее предприимчивые представители городского пролетариата, уезжали в Южную Америку, в Бразилию, особенно это было заметно в девяностые годы»{1}.

Годы тяжелого батрацкого детства, перенесенные им тогда тяготы и лишения остались в памяти Вацетиса на все последующие годы. До мельчайших деталей он помнит свою жизнь в батрацкой семье, свой детский труд на барона: «Власть барона над батраками была безраздельно велика. Можно сказать, барон был для них всем. Человек начинался от барона, а батрак был лишь его рабочей силой, которую он покупал, выжимая все соки, а иногда забирал и жену и дочь, вводил право первой ночи. Серые бароны, т.е. мелкие земельные собственники из латышей, державшие по два-три батрака, в общем, обходились с ними человечнее в том смысле, что жалели все-таки в батраке рабочее животное, однако ничуть не заботились, чтобы батрак стал богаче, развитее, культурнее.

Батрак работал не только от зари до зари, а также и ночью. Для батрака не было ни праздника, ни отдыха, его никто не спрашивал, есть ли у него теплая обувь и шуба, чтобы выдержать поездку в дальний город в зимнюю стужу; может ли он уехать на неделю, когда его жена и дети лежат при смерти. Врача в таком случае никто не позовет.

Заработка моего отца не хватало на прокормление многочисленной семьи, и поэтому пришлось отдавать нас, детей, с малолетства по чужим людям, «к хозяевам», чтобы зарабатывать себе средства существования сельскохозяйственным трудом. Обыкновенно отдавали нас на лето от 23 апреля до 15 октября. Батраков нанимали на год, от 23 апреля до 23 апреля следующего года. Таким образом, в Прибалтике для батрацкого сословия существовал традиционный Егорьев день, сохранившийся до революции. 23 апреля по всей Прибалтике представлял собою день народной скорби: беднота переезжала в этот день от одного хозяина к другому, в надежде, что у нового работодателя будет лучше. В этот исторический день все транспортные средства хозяев, в особенности плохих, были заняты перевозкой скарба вновь нанятых батраков. У такого сорта «благодетелей» батраки менялись каждый год, и приходилось ездить за новыми через 2–3 волости. Восемь раз в течение восьми лет пришлось мне шагать 23 апреля к хозяину и 15 октября возвращаться домой с заработанным пайком, которого до следующего 23 апреля обыкновенно не хватало. По расценкам 1887 г., например, я, юноша 14 лет, заработал, в переводе на деньги, от 23 апреля до 15 октября около 13 рублей, на хозяйских харчах. Обыкновенно являлись дети от хозяев исхудалыми, так как нас кормили хуже, чем взрослых батраков. Отдавать детей к хозяевам считалось несчастьем. Этот вид эксплуатации детского труда существовал только для батрацких детей; дети разночинцев и горожан росли в иных условиях: у них было беззаботное детство, они посещали школу круглый год.

Батрак вынужден был мириться с тяжелой участью своих детей: он был беден, и его семья разделяла его участь бедняка. Он вынужден был отдавать своих детей с самого раннего возраста хозяевам для того, во-первых, чтобы они не голодали и, во-вторых, чтобы дать возможность им зимой посещать местную волостную школу; те батраки, которые своих детей не отдавали хозяевам, должны были платить за право обучения штраф — три рубля. Отдавать своего ребенка на лето вне своей волости батрак тоже не имел права; те, кто это делал, должны были платить штраф — три рубля. Такой порядок был заведен для того, чтобы разоренные баронами волости не лишались дешевых рабочих рук. Протестовать против таких рабских порядков было бесполезно, ибо в руках хозяев была мызная полиция и волостная тюрьма. Никакой протест не получал законного выхода. Поэтому напряженность глухого скрытого брожения среди батрачества росла от поколения к поколению, неоднократно давая взрывы, трактуемые при царизме как нарушение общественного спокойствия, караемые казацкими нагайками и тюрьмой.

Самая высшая ступень просвещения и знаний для детей батрака — волостная школа, которая ставила своей задачей наставление в житейских правилах посредством закона божия. Дети учили наизусть десять заповедей, вкратце Ветхий и Новый завет, немного арифметики, географии, и больше всего времени посвящалось закону божьему, пению духовному и светскому и выработке красивого почерка»{2}.

Будучи любознательным мальчиком, Иоаким хотел учиться, получать новые знания и познавать окружающий его мир. В своих воспоминаниях И.И. Вацетис отмечает, что «большим событием в нашей детской жизни стали первые шаги в книжной премудрости: предстояло научиться читать и усвоить десять заповедей. Без этого в волостную школу не принимали. В Прибалтийском крае издавна существовало обязательное обучение, причем дети должны были попечением своих родителей пройти предварительную подготовку дома. Обыкновенно родители старались давать возможность своим детям учиться в школе пять-восемь зим. Я учился в волостной школе семь зим.

Я начал добровольно учить азбуку и так углубился в эту науку, что незаметно для других выучился довольно сносно читать.

Первую зиму в школе мне было позволено учиться с азов с начинающими. Благодаря этому свободного времени оставалось много.

В школу приходили дети на неделю. Собирались к 10 часам утра в понедельник и распускались в 12 часов в субботу. В субботу входили в класс с трепетом, в особенности ученики, обладавшие слабой памятью, мало одаренные от природы, которые не могли удержать в уме весь научный багаж, приобретенный за неделю. Метод обучения был патриархальный: «отсюда — досюда выучить». Школа давала слишком ограниченный круг полезных знаний. Волостная школа непосредственно находилась под наблюдением приходского пастыря. К его приезду готовились, как впоследствии я видел в армии, когда ожидали инспекторского смотра строгого начальника дивизии. В обоих случаях все было бесполезно и бестолково. Пастор этот был своего рода оригинал — он считался наиболее демократически настроенным, так как пьянствовал со всякими, кто только его угощал»{3}.

С большой теплотой И.И. Вацетис вспоминает своего учителя Г. Ласиса. «Последующие четыре года я учился в Нейгофской волостной школе. Наша волость считалась самой бедной и самой отсталой. Но вот в 1883 г. построили новый дом для школы и выбрали нового учителя Густава Ласиса. Он — воспитанник Ирлавской семинарии, из которой выходили часто отличные учителя…

Программа ученья была изменена радикально. Школьный режим стал другим, совершенно непохожим на тот, что был в окружающих волостных школах. Совершенно была исключена из употребления порка и побои. Эти отжившие варварские приемы, проникшие из Пруссии, он заменил нравственным воздействием на душу ребенка. Преподавание преобразилось окончательно. Мы не тратили более времени на заучивание деталей из священной истории. Книги для классного чтения были заменены новыми. Начали изучение латышского языка. Изучение русского языка велось по новому методу. В свободные часы он выводил нас на лед, учил кататься на коньках и сам отлично катался.

К этому учителю я привязался всей душой. Я отлично учился и пошаливал, хотя и не так, как прежде. Но все-таки я частенько стоял у черной доски. Этот учитель так сумел приохотить меня к книге, что я вне школы, усердно занимаясь, прошел почти столько же, сколько и те, кто учился в школе и летом»{4}.

Молодой И.Вацетис хотел выбиться в люди, получить уважаемую профессию (учителя, доктора, адвоката). Но на учебу нужны были деньги. «К 15 годам у меня сложилось определенное желание продолжать образование в городе в министерском училище, а потом в учительской Гольдингенской семинарии. Перспективы я рисовал себе широкие, но средств не было. Я страшно завидовал детям богатых людей, которые могли ходить в гимназию. Я хотел стать доктором, пастором, знаменитым адвокатом — только не быть батраком. Мой учитель, заметив мои способности, подогревал эти мечтания, указывая на разные пути, возможные для получения образования. Отец все еще был на прежнем месте батраком, но старшие братья уже зарабатывали и помогали семье.