Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

• Название: Кахатанна. Тетралогия (СИ)
• Автор: Виктория Угрюмова
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

Героиню романа, современную, молодую женщину, преследует один и тот же ночной кошмар. В конце концов сон становится явью и волею магических сил героиня попадает в неведомый мир, населенный мифическими и легендарными существами.

---

Что‑то хрустнуло под сапогом, и, бросив на землю быстрый взгляд, Каэ убедилась в том, что это были человеческие кости: судя по размерам — детские. Раздробленные чудовищными клыками.

Кажется, в этот момент страх перед мантикорой и растерянность исчезли, уступив место боевому азарту. Интагейя Сангасойя внезапно ощутила себя драконом: огромным, клыкастым, расправляющим могучие крылья, уставшие от бездействия. И она прыгнула вперед, словно воспарила над притихшей землей.

Возможно, именно доспехи Ур‑Шанаби дали ей эту иллюзию, возможно, это вовсе не было иллюзией — просто никого не оказалось рядом, чтобы сказать ей, стала ли она на самом деле исполинским крылатым ящером.

Во всяком случае, тварь в ужасе шарахнулась от нее — или от ее доспехов. Каэ не стала мучить себя сомнениями…

А потом все покатилось с бешеной скоростью: мантикора не стала дожидаться первого удара со стороны пришелицы, она сама рванулась навстречу, покрыв сразу огромное пространство.

Выпустив когти, страшилище попыталось схватить Каэ, и она едва уклонилась от замаха огромной лапы, уклонившись же, рванулась, но тут мимо ее лица что‑то просвистело, и острый шип с размаху ударил в панцирь Ур‑Шанаби. Все тело Каэтаны сотряслось от этого толчка. Однако она даже не упала, только слегка покачнулась. Смотреть на место, куда вонзился шип, ей не хотелось — страшно было обнаружить глубокую рану, да и некогда. Секунды решали все, и главным было то, что ей еще удавалось двигаться.

После первого удачного нападения мантикора повела себя странно. Она отпрыгнула назад, прижалась брюхом к камням и отвратительно зашипела, выпуская из темной пасти раздвоенный змеиный язык. Хвост ее хлестал по стенам, разбрызгивая тяжелые капли яда.

Каэтана с ужасом заметила, что не чувствует ни Такахая, ни Тайяскарона. Она бросила короткий взгляд на кисти рук, но они оказались слишком далеко, в темноте. А мантикора внезапно изменилась в размерах — стала гораздо меньше и куда уязвимее.

Привиделось это или так оно и было на самом деле, только Каэ обратилась драконом. И атаковала своего извечного врага, пытаясь располосовать его мощными когтями передних лап.

Мантикора вжалась в дальний угол пещеры, но молниеносный бросок настиг ее. Тварь жутко взвыла, а в ее соперницу буквально ударил фонтан крови — черной, липкой, горячей крови. От нее Каэ уклониться не успела и на какое‑то мгновение буквально ослепла. Рана получилась глубокая. Однако прошло всего несколько секунд, и чудовище снова стало агрессивным и подвижным. Оно толкнуло Каэтану мощной грудью и повалило ее на каменный пол пещеры.

Талисман Джаганнатхи знал свое дело, а мантикора была слишком сильной тварью, чтобы серьезно пострадать от первой же раны. И хотя любое другое существо уже бы истекло кровью и ослабло настолько, что с ним можно было бы легко справиться, Каэ не надеялась на скорую победу. Достаточно было и того, что мантикора на самом деле боялась дракона, не важно какого — того ли, который венчал шлем Ур‑Шанаби, или того, которым стала Интагейя Сангасойя.

Великая Кахатанна оскалила зубы в ярости и взмахнула руками так, как если бы чувствовала в них свои верные клинки. Она слышала, как они рассекли воздух с легким свистом и вонзились в податливую плоть отвратительного существа.

Мантикора выворачивала камни когтями, рычала и истекала зловонной слюной. Гибкий мощный хвост, который мог запросто свалить верблюда одним ударом, яростно хлестал из стороны в сторону. Каэтана словно танцевала в обнимку со смертью в этом подземном зале.

За короткий промежуток Интагейя Сангасойя сумела нанести твари несколько серьезных ран в область груди и брюха, однако казалось, боль только распаляет мантикору. Женское лицо сморщилось, скроило злобную гримасу, чудовище неразборчиво бормотало что‑то, видимо сыпало проклятиями.

Вскоре у Каэ возникла новая проблема: она стала поскальзываться на мокрых от крови камнях. И когда ядовитый шип просвистел у самой ее щеки, она, резко отклонившись назад, чтобы избежать удара, не устояла на ногах и изо всех сил грянулась спиной и головой об острый выступ скалы. Шлем и панцирь Ур‑Шанаби уберегли ее — она была больше ошарашена самим падением.

Наконец враги оказались лицом к лицу — как ни странно звучит подобное утверждение. Монстр прыгнул на Каэтану, собрав остатки сил — это было уже видно, и придавил ее мощными когтистыми лапами к камню. Выпущенные когти яростно терзали плоть богини, и та поразилась на краткий миг тому, что ее еще не раздавила эта тяжесть, что она еще дышит и не истекает кровью. Но миг промелькнул, и странное чувство перевоплощения в какое‑то гораздо более могущественное существо опять посетило Каэ. Она подтянула ноги поближе к животу, вся собралась как пружина, а затем изо всех сил оттолкнула тварь. И одновременно пронзила ее обоими клинками. Мантикора издала отчаянный визг и… отлетела к центру пещеры.

Каэ подбежала к поверженному чудовищу, сорвала с его груди ужасное украшение и разрубила его Такахаем.

По пещере пронесся крик…

Маленькой, измученной и слабой почувствовала себя Кахатанна, едва бой закончился. Она недоумевала, как осталась жива. Теперь, стоя перед поверженной тварью, она осознавала, насколько та больше и сильнее. Победа представлялась чудом.

Каэ уже повернулась и собралась уходить, когда голос мантикоры настиг ее:

— Постой, победительница!

Голос звучал издевательски, и Кахатанна изумилась, ибо еще минуту назад тварь рычала, визжала и выла, но членораздельной речью не владела. Тем более что, и голос этот — мощный, низкий, глубокий, пробирающий до костей, — не мог принадлежать мантикоре с женским лицом.

Даже ее рычание было мягче и слабее.

— Ты думаешь, этот талисман что‑то решает? Или что‑то решает твоя очередная победа?

— Кто ты? — спросила она.

Мантикора была мертва.

И голос звучал из распахнутой в смертельной агонии пасти.

— Если ты думаешь, что я — Мелькарт или его посланец, то ошибаешься.

Она прислушалась к себе: ничто внутри не протестовало. Удивительно, но таинственный собеседник сказал правду. Во всяком случае, на этот раз.

— А я и не собираюсь обманывать тебя, — продолжало вещать мертвое тело.

Лапы были скрючены и поджаты к грязно‑желтому брюху. Из ноздри сочилась тоненькая струйка почти черной крови, натекая лужицей на каменном полу. А вот морщины на лице, как ни странно, разгладились, и оно немного смягчилось.

— Я знаю, что ты Богиня Истины, и было бы абсолютной глупостью пытаться втолковать тебе одну маленькую не правду среди многих правд. Все равно ты почувствуешь и не поверишь. Мне нет нужды лгать тебе, Каэ.

— Кто ты? — упрямо повторила она.

— Это не важно. Считай, что я — голос пространства, голос Вселенной, душа твоего мира, наконец. Хотя нет — я все‑таки гораздо больше, чем просто душа одного крохотного мирка. Думай что хочешь. Но выслушай меня: Арнемвенд обречен, ему остались считанные месяцы. Максимум год. Просто завершился очередной цикл, и все поглотит очистительное пламя. Назови это концом света, назови наступлением Хаоса либо победой Зла. Это ничего не изменит по сути: этот мир закончился, и его должно заменить нечто принципиально новое, как бы ты к этому ни отнеслась. Найди себе спокойное местечко и живи в нем. Ты бессмертна и любима, пользуйся этими благами, пока у тебя есть время. А теперь прощай…

Нельзя сказать, что все это время Кахатанна не порывалась задать несколько вопросов странному собеседнику. Но он не позволил ей этого сделать, исчезнув столь же внезапно, как и появился.

* * *

— Получилось! Получилось! У нас все получилось! — подпрыгивая на месте, вопил Барнаба. Разноцветные его одеяния развевались на теплом ветру.

Змей Могашшин совершил огромную ошибку, решив остаться в своем замке. Он надеялся на то, что вызванная им подмога надолго отвлечет спутников Каэтаны от его персоны. По приказу старого мага во двор замка толпами повалили мертвецы, поднятые им с ближайшего кладбища, и духи‑хранители Змеиной горы.

Духи выглядели внушительно и жутко — когтистые, чешуйчатые, клыкастые подобия джатов — любимых созданий Джоу Лахатала.

Единственное, чего не учел Змей Могашшин, это то, что он сам был человеком. И его представления об ужасном сильно отличались от представлений бессмертных существ. Во всяком случае, даже духи‑хранители, отчаянно шипящие и размахивающие гибкими лапами, не произвели на богов должного впечатления.

— Может, здесь кроется какой‑то подвох? — поинтересовался га‑Мавет при виде приближающегося воинства.

Полуистлевшие, жалкие тела не пугали Бога Смерти и не могли причинить ни ему, ни его братьям сколько‑нибудь существенного вреда.

Сараганский чародей понятия не имел, чем можно испугать бессмертных, и сделал максимум от него зависящего. Он‑то был уверен в том, что мантикора в считанные минуты расправится с Каэ и придет ему на помощь. Именно глубокая убежденность в непобедимости чудовища и погубила Змея Могашшина. Га‑Мавет, не вынимая из ножен своего черного меча, единственным движением отпустил несчастные души, навсегда избавив их от власти старого мага.