Виктория Угрюмова - Кахатанна. Тетралогия (СИ)

• Название: Кахатанна. Тетралогия (СИ)
• Автор: Виктория Угрюмова
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2015

Героиню романа, современную, молодую женщину, преследует один и тот же ночной кошмар. В конце концов сон становится явью и волею магических сил героиня попадает в неведомый мир, населенный мифическими и легендарными существами.

---

— Ты плохого мнения обо мне, князь. Уальяг давно готов, и задержка только за разрешением татхагатхи и за тобой — где же отряд?

— Бегу, лечу, несусь выполнять твой приказ, доблестный капитан!

— И поторопись…

Уальяги двигались по реке абсолютно бесшумно; матросы искусно обращались с парусами, и суда плыли против ветра и течения. Двадцать следопытов Куланна сидели по трое‑четверо в каждом из них, ожидая приказа высадиться на берег. Часа три прошли в полном молчании и тишине, перемежаемой лишь плеском воды и хлопаньем парусов. Лоой отдавал приказы при помощи знаков, понятных только членам его команды.

Его рука описала в воздухе замысловатую кривую, затем он сжал пальцы в кулак и после секундной паузы выбросил вверх большой палец. Повинуясь этому приказу, один из уальягов немедленно двинулся к правому берегу, сплошь поросшему дубами. Двое воинов Куланна соскользнули в воду, погрузившись по пояс, и двинулись к нависающим над рекой кустам. Один из них подтянулся на руках и тут же исчез, словно растворился среди буйной зелени, а второй остался на месте, чутко прислушиваясь к каждому звуку. Когда из глубины леса раздался крик сойки, он махнул на прощание своим спутникам и тоже исчез из виду.

Следопытов высаживали через каждые пять‑шесть километров, пока не оставили последних на широкой песчаной отмели.

Вечерело. И капитан Лоой приказал поворачивать суда назад, к Салмакиде.

Как и всегда в вечернее время, на реке было тихо и безветренно. Матросы едва слышно переговаривались между собой, но капитан их не останавливал — дело было сделано, и соблюдать тишину особой необходимости он не видел.

Лоой устал и проголодался, а поэтому откинулся на скамье, прикрыл глаза и стал со вкусом мечтать о горячем ужине, теплой постели и заслуженном покое. Через день им с командой нужно было снова выходить в плавание, чтобы отвезти следопытов на сей раз вниз по течению. Но до этого было еще так далеко. Капитан нарочно долго и обстоятельно размышлял о жарком и легких розовых и желтых виноградных винах, ибо знал, что в противном случае станет беспокоиться и волноваться о своей госпоже: Магнус имел неосторожность обронить в разговоре несколько фраз насчет того, что Каэ может остаться на Джемаре на неопределенно долгий срок, если не успеет выбраться оттуда до сегодняшнего утра. И Лоою не давали покоя тревожные мысли. Он десятки раз заново обдумывал и взвешивал свое поведение. Вряд ли он мог сделать больше, чем уже сделал, но мрачные предчувствия буквально одолевали его. Усилием воли капитан заставил себя думать о печеной индейке.

Индейка была привлекательной приманкой, и ее хватило минут на пять‑шесть. Затем мысли его вновь перескочили на Джемар, на предстоящую войну с Мелькартом, на восстание в Джералане… Лоой настолько расслабился, что даже не сообразил сразу, что вокруг вдруг стало тесно и шумно.

Матросы метались по небольшой палубе уальяга — кто‑то хрипло выкрикивал проклятия, кто‑то пытался поставить дополнительный парус. Четверо налегали на весла изо всех сил.

— Капитан! — заорали ему прямо в ухо.

Лоой вскочил на ноги, но тут же был сбит мощным ударом в грудь.

— Да ты что, капитан?! Жизнь надоела?

В обычной обстановке матроса, допустившего такое обращение со своим командиром, следовало бы строго и примерно наказать, однако в обычной обстановке такое обращение вообще было невозможно. Лоой видел, как несколько коротких, тяжелых стрел с черным оперением вонзились в палубу и нос уальяга, едва не поразив одного из матросов. По темному берегу носились неясные, смутные тени, ржали лошади и слышалась громкая чужая речь.

— Тагары, Жнец их выкоси, — прохрипел матрос, придавливая Лооя к доскам палубы. — Дождались голубчиков!

Капитан увидел, как один из уальягов, плывущих позади, потерял управление и его отнесло течением к берегу. Несколько коротких вскриков, пролетевших над тихой рекой, стали безжалостным свидетельством гибели его команды.

Хотя нападающие и застали сангасоев врасплох, те быстро пришли в себя. Засуетились, ставя паруса и выводя уальяги на середину реки. Оха была слишком широкой, а вокруг было слишком темно, чтобы враги могли нанести еще больший урон своими стрелами. Перекрикиваясь, матросы обнаружили, что убитых среди них нет, есть только несколько раненых. Капитан поднялся с палубы и принял на себя командование.

Теперь сангасои торопились в Салмакиду, чтобы предупредить своих о вторжении тагаров за хребет Онодонги. Но тагары прекрасно понимали, что отпускать противника живым нельзя, иначе он поднимет тревогу и тогда их участь будет решена.

Этим отрядом командовал Тайжи‑хан — друг и соратник Богдо Даина Дерхе. По чистой случайности он не принимал участия в том сражении, когда погиб от рук тхаухудов его обожаемый повелитель. И теперь цель и смысл своей жизни Тайжи‑хан видел в том, чтобы отомстить за смерть Богдо Даина Дерхе, погубить аиту Зу‑Л‑Карнайна, лишить его теперешней власти и могущества. Тайжи ненавидел фаррского полководца и эту ненависть перенес на все, что было дорого его смертельному врагу. Именно по этой причине он добровольно вызвался пересечь хребет Онодонги и разведать обстановку в Запретных Землях. Всему Барду было известно о любви, которую испытывает император к Интагейя Сангасойе, и Тайжи‑хан мечтал хоть чем‑нибудь повредить великой богине. Он понимал, что это лучший способ причинить боль Зу‑Л‑Карнайну.

Предводитель тагаров не был ни глупцом, ни мечтателем. И он знал, что до самой Богини Истины ему не добраться. Но все же в его власти было пролить кровь ее подданных, разведать слабые места в обороне Салмакиды, чтобы потом использовать эти сведения.

Когда Альбин‑хан поднял бунт и жестоко расправился с предателем Хайя Лобелголдоем, Тайжи‑хан понял, что наступил его звездный час. Он немедленно прибыл к мятежному хану и предложил ему свои услуги, а также тысячу всадников, готовых вступить в схватку с любым противником по первому его слову. Кстати, Альбин‑хан был ближайшим родственником Богдо Даина Дерхе и после смерти Хайя Лобелголдоя и Хентей‑хана имел все права на престол.

Будучи приверженцем древней религии своего народа и поклоняясь Небесному пастуху Ака‑Мана, Тайжи‑хан считал остальных богов Арнемвенда узурпаторами и ненавидел их столь же искренне, сколь и земных своих врагов. Интагейя Сангасойя была ему ненавистна вдвойне.

Когда уальяги сангасоев обрисовались в вечерних сумерках, Тайжи‑хан не колебался ни секунды. По его приказу тагары обстреляли небольшие суденышки. Однако в темноте и на большом расстоянии поразить цели было слишком трудно, и теперь перед нападавшими стояла непростая задача — не дать уйти своему врагу. Правда, на счастье нападавших, ветер стих и паруса на уальягах безжизненно повисли. Тагары как раз собирались пересекать Оху и для этой цели соорудили довольно неуклюжий и громоздкий плот. Правда, для их отряда одного плота было мало, но теперь он пришелся как нельзя более кстати. Тайжи‑хан приказал лучшим своим лучникам догнать медленно уносимые течением уальяги и расстрелять всех. Судна же велел захватить и привести в качестве добычи.

Плот столкнули в воду. С десяток дюжих воинов импровизированными веслами принялись отчаянно грести, направляя его вдогонку за кораблями сангасоев. Лучники же, как только преследователи приблизились на достаточное расстояние, начали стрельбу.

Капитан Лоой мгновенно оценил обстановку.

— Так мы не уйдем — они просто перестреляют нас, словно перепелов. Единственный выход — это атаковать их.

Матросы согласились с мнением своего капитана.

— Лай! — крикнул капитан. — Правь на середину и плыви в Салмакиду! Предупреди о тагарах! Мы задержим их!!!

Если матросы и подумали, что капитану Лоою следовало бы самому отвезти это сообщение, то они ничем не выдали своих мыслей. По опыту знали, что с командиром и в удачное время долго не поспоришь. А приказы нужно выполнять. Лай поплыл вниз по течению, а прочие уальяги, бросив якоря, преградили путь плоту, на котором выстроились в три шеренги безжалостные лучники тагаров.

Сангасои недаром слыли великими воинами — и когда плот приблизился, они бросились на врагов, вооруженные ножами и топорами. Они сталкивали их в воду и топили. Они били шестами и просто душили голыми руками, если больше не было никакого оружия. Один из уальягов подошел к берегу, и его команда набросилась на конников. Сражение кипело одновременно на реке и на берегу.

Тайжи‑хан, перед которым вырос мускулистый сангасой в мокрой одежде, обнажил кривую саблю, приготовившись легко справиться с врагом, но не тут‑то было. Сангасой так ловко орудовал длинным матросским ножом, что успел дважды или трижды ранить тагарского предводителя, прежде чем на помощь последнему пришли его воины. Спасая командира, они не стали церемониться с отчаянным сангасоем и вонзили тяжелое копье ему в спину, прямо между лопаток…