Жан-Доминик Брийяр - Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто

• Название: Эдит Пиаф. Без любви мы – ничто
• Автор: Жан-Доминик Брийяр
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-8878-5, 978-966-14-8768-9, 978-5-9910-3183-7, 978-966-14-8882-2, 978-966-14-8880-8, 978-966-14-8879-2, 978-966-14-8881-5

Она стала легендой еще при жизни. Ее судьба была соткана из магии чудесного голоса, всепоглощающей любви, горьких разочарований, стремительных взлетов и сокрушительных падений. Несравненная Эдит Пиаф, душа Франции… Та, которую боготворили, чьи песни облетели весь мир и чей волшебный голос наполнял сердца любовью… Ее обожали миллионы мужчин, а она всю жизнь искала одного-единственного…

---

Совершенно очевидно: у Эдит проблемы с репертуаром. Она понимает, что рано или поздно надо будет подобрать песни, созданные лишь для нее одной, и в последующие годы, до конца своих дней, станет исполнять только такие произведения. Но пока еще чересчур рано. В конце концов, Пиаф дебютировала как профессиональная певица всего несколько месяцев назад. Однако следующая грампластинка, записанная 7–8 мая 1936 года, свидетельствует о том, что Малышка двигалась именно в этом направлении. Для очередного диска Эдит впервые взяла песню Раймона Ассо «Mon amant de la coloniale» («Мой колониальный любовник»). Быть может, автор текста, тогда еще не числившийся среди близких друзей Пиаф, вдохновился любовным приключением, которое девушка пережила всего несколько лет назад, закрутив роман с солдатом колониальной морской пехоты? Возможно. Но и сам Ассо, бывший спаги, не понаслышке знал об армейской жизни и потому мог воспользоваться собственным опытом. Как бы там ни было, эта композиция подошла Эдит как перчатка и стала первым музыкальным произведением, которое публика стала называть «песней Пиаф».

Менее личностная композиция «Il n’est pas distingué» («Он не благовоспитан»), записанная во время того же сеанса, интересна в другом отношении. Эта песня, созданная Марком Эли и Полем Ме и немного напоминающая «La Java de Cézigue», рассказывает слушателям о неком Зидоре, представленном как «ас аккордеона». Содержание первого куплета донельзя банально. Но постепенно слова обретают глубинный смысл, становятся злободневными и заставляют вспомнить о фильмах Паньоля («Fanny et Topaze» – «Фанни и Топаз»), в которых блистали звезды той эпохи – Генри Гара и Лилиан Харвей. В самом конце в песне и вовсе звучит антифашистский призыв. Вышеупомянутый Зидор, не скупясь на цветистые обороты народного языка, высказывает свое мнение о том, кто последние три года стоит во главе Германии:

Moi, Hitler, j’l’ai dans le blair
Et j’peux pas le renifler
Les Nazis ont l’air d’oublier
Qu’c’est nous dans la bagrre
Qu’on les a dérouillés…
Moi si j’le poissais à jacter
J’y fairais: marr’ de bobars
Y faut les envoyer
Si t’es nazi va te faire piquouzer
Et pis j’y balancerais ma godasse dans
L’fouingne’dé.

Лично я Гитлера не перевариваю,
И я на дух его не переношу,
Нацисты, кажется, забыли,
Что это мы в заварушке
Их отлупили…
Если бы я застукал его за болтовней,
Я бы сделал следующее:
лопнул бы со смеху от его брехни.
Их надо послать куда подальше,
И, если ты, нацист, станешь меня доставать,
Более того, я не сдержусь
И задам тебе жару, чтобы проваливал[36].

Пиаф увлеклась политикой? Разумеется, нет. Это странное обращение к политической песне не будет иметь никакого продолжения. Певица просто ищет свой стиль, у нее нет никакого желания разоблачать гитлеровскую диктатуру.

Можно сказать, что Пиаф двигалась по замкнутому кругу: через некоторое время она вернулась в отправную точку. Уже через месяц, в декабре, она снова пела на сцене кабаре «У О’Детт» на улице Пигаль. Певицу обуревают сомнения: неужели ей никогда не вырваться из этого болота? Необходимо найти человека, который сможет заменить Луи Лепле. Эдит в очередной раз вспоминает о Раймоне Ассо, о его предложении заняться ее карьерой при условии, что Малышка изменит свой образ жизни.

«Я была в отчаянном положении, – скажет она много позже. – Я поняла, сколь велика человеческая трусость. Я набрала номер телефона Раймона, в глубине души не веря, что он мне поможет. Он предаст меня, как и все остальные. Когда он взял трубку, я призналась:

– Раймон, ты был прав. Я нуждаюсь в тебе. Я чувствую себя такой потерянной. Я боюсь. Боюсь, что наделаю глупостей.

После секундного молчания я услышала голос Раймона, очень спокойный, уверенный голос:

– Бери такси. Я тебя жду. Все будет хорошо»[37].

Когда в январе 1937 года Эдит и Раймон начали сотрудничество, ей исполнилось двадцать два года, а ему – тридцать пять. Ассо, много повидавший в жизни, отличавшийся странной, нетипичной внешностью, был фигурой неоднозначной, обладал весьма сложным характером. Даниель Бонель, будущая помощница и секретарша Пиаф, опишет поэта в следующих выражениях: «Высоченный и худой, с поразительным носом, напоминающим лезвие ножа, этот мужчина выделялся особой внутренней красотой, которой он прямо-таки лучился. Однако чувствовалась в нем и потаенная грусть, которая позволяла думать, что он никогда не был по-настоящему счастлив. Словно человек, с которого живьем содрали кожу»[38].

Уже в пятнадцать лет Раймон Ассо стал совершенно самостоятельным, в дальнейшем он перепробовал множество самых разных профессий: пастух в Марокко, солдат Восточной армии, управляющий ночным клубом, работник издательства. И вот однажды Раймон открыл в себе талант поэта-песенника. За год до описываемых событий Ассо сочинил композицию «Mon légionnaire» (музыка Маргерит Монно) и якобы сразу же предложил ее Малышке Пиаф, которая опять же якобы от нее отказалась. Мы никогда не узнаем правду, но в мае 1936 года песню исполнила Мари Дюба, одна из тех певиц, на которых равнялась Пиаф. Однако Ассо был твердо убежден, что «Mon légionnaire» просто создан для Пиаф. 28 января 1937 года Воробышек предложила слушателю собственную версию песни; параллельно она записала две другие песни своего нового наставника, которые носили явный автобиографический характер: «Le Fanion de Légion» и «Le Contrebandier» («Контрабандист»).

«Mon légionnaire», перепетый в 1980 году Сержем Генсбуром, – классика реалистической песни. В этой композиции присутствуют все элементы, присущие данному жанру: соответствующая аранжировка, экзотика, мужественная чувственность, невероятная любовь и неизбежная смерть.

Il étais mince, il étais beau
Il sentait bon le sable chaud
Mon legionnaire!
Y avait du soleil sur son front
Qui mettait sur ses cheveux blonds
De la lumière
Bonheur perdu, Bonheur enfui
Toujours je pense à cette nuit
Et l’envie de sa peau me ronge…
On l’a trouvé dans le desert
Il avait ses beaux yeux ouverts…

Он был худощав, он был красив,
Он приятно пах горячим песком,
Мой легионер!
Солнце играло у него на лбу,
Озаряя его светлые волосы
Светом.
Потерянное счастье, ушедшее счастье.
Я по-прежнему помню о той ночи
И мечтаю о его коже.
Его нашли в пустыне,
Его прекрасные глаза были открыты…

Жан Кокто называл реалистическую песню той эпохи карманной трагедией. В ней обязательно торжествовал злой рок, неумолимый фатум. «Герои этих черных, трагических, безысходных песен, – писал критик Рене Бодлер, – жалкие, страдающие люди. Они побежденные. Это узники, которым не удается сбежать из замкнутого мирка, в котором нет солнца, но они когда-то видели его свет и теперь тоскуют о нем. Они грезят о любви, потому что только любовь могла бы изменить их жизнь, она бы спасла их грешные души. Но они лишены истинной любви. Все, с чем они сталкиваются, – это мимолетное любовное приключение, у которого нет будущего и которое ранит их»[39].

Сегодня слова этих песен заставляют слушателей улыбаться, ведь они неразрывно связаны с ушедшей эпохой. Гений Пиаф заключался в том, что она сумела убежать от реалистической песни как таковой, разорвать оковы времени и, воспользовавшись этим жанром как трамплином, подарить совершенно новое прочтение вроде бы избитым темам. Благодаря уникальному голосу и таланту проникать в самую суть песни Эдит год за годом меняла формат реалистической песни, превращая ее во что-то бесконечно личное и неповторимое.

В течение двух с половиной лет Ассо будет для Пиаф любовником, другом, автором текстов, менеджером и художественным руководителем. Прежде всего Раймон настоял, чтобы Малышка покинула район Пигаль: начиная с марта 1937 года Эдит живет на холме Монмартр, в гостинице «Альсина» на авеню Жюно, дом 39. Импресарио сделал все возможное, чтобы наладить быт своей подопечной; приезжая к ней, он даже занимается домашним хозяйством. «Ему пришлось разогнать всех сутенеров, что крутились вокруг Эдит, – напишет в дальнейшем Симон Берто. – А это было нелегко. Ведь те не стеснялись пускать в ход нож или револьвер… Ассо не мог с ними тягаться. Тогда он придумал хитрую уловку. Стоило “плохому парню” приблизиться к поэту, как тот вытягивал вперед руки и говорил: “Я до ужаса боюсь любого физического контакта”. И как ни странно, это срабатывало»[40]. Что бы ни говорила в дальнейшем Момон, но во время этой «зачистки» и она сама была устранена из жизни певицы. Та, кого многие называли «злым гением Пиаф», еще долго будет ждать разрыва Эдит с Ассо.

Раймон не только стремился всесторонне развить свою молоденькую любовницу (например, он заставил Воробышка прочитать роман Джека Лондона «Мартин Иден»), не только приучал ее к железной рабочей дисциплине, от которой она уже никогда больше не откажется, но и всеми силами пытался придать новый импульс карьере певицы. В то время самыми популярными заведениями Парижа по праву считались мюзик-холлы, и, чтобы прослыть настоящей звездой, каждый актер стремился очутиться на сцене знаменитого мюзик-холла «ABC», расположенного на бульваре Пуассонье. Ассо, не раздумывая, навестил директора этого театра Митти Голдена, румынского еврея, который во время оккупации будет вынужден бежать из Парижа, опасаясь преследования со стороны фашистов. Ассо настаивал на том, чтобы Голден ангажировал Пиаф. Но управляющий «ABC» заартачился. Возможно, его смутило прошлое Малышки, плюс к этому директор мюзик-холла придерживался строгого правила: никогда не брать в программу дебютантов. Ассо не пожелал складывать оружие, он буквально осадил кабинет Голдена и в конечном итоге добился желаемого, подключив Мари Дюба, которая и сама блистала в «ABC».