Валентин Левицкий - На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917

• Название: На Кавказском фронте Первой мировой. Воспоминания капитана 155-го пехотного Кубинского полка.1914–1917
• Автор: Валентин Левицкий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9950-0417-2

«Глубоко веря в восстановление былой славы российской армии и ее традиций – я пишу свои воспоминания в надежде, что они могут оказаться полезными тому, кому представится возможность запечатлеть былую славу Кавказских полков на страницах истории. В память прошлого, в назидание грядущему – имя 155-го пехотного Кубинского полка должно занять себе достойное место в летописи Кавказской армии. В интересах абсолютной точности, считаю долгом подчеркнуть, что я в своих воспоминаниях буду касаться только тех событий, в которых я сам принимал участие, как рядовой офицер» – такими словами начинает свои воспоминания капитан 155-го пехотного Кубинского полка пехотного полка В. Л. Левицкий. Его мемуары – это не тактическая история одного из полков на полях сражения Первой мировой войны, это живой рассказ, в котором основное внимание уделено деталям, мелочам офицерского быта, боевым зарисовкам.

---

То же самое делал он на нашем левом фланге, выслав дивизию (33-ю, для этой цели отправленную из Хныс-Калы) на правый берег Аракса для операции в направлении Дели-Баба, Баш-кей и Кара-Курта.

Своевременный отход 1-го корпуса, а также своевременный подход на правый наш фланг Туркестанского корпуса, а на левый пластунской бригады генерала Пржевальского[36] выводят нас из создавшегося тяжелого положения. Конечным результатом всей операции было то, что мы вернулись в исходное положение, понеся при этом очень большой урон в личном составе. Вызовом Туркестанского корпуса на фронт была значительно нарушена планомерность разворачивания Кавказской армии.

Часть II Период с начала ноября 1914 года до первых чисел января 1915 года: Сарыкамышская и Караурганская операции

С 5 октября на фронте наступило затишье, в котором мы, кстати сказать, очень нуждались. Нам необходимо было пополниться после тяжелых потерь, совершить перегруппировку и закрепить позиции.

Прибывавшие пополнения производили на нас вполне выгодное впечатление. Большая часть людей была с Дона и Кубани. Народ крепкий, степенный и не старых сроков службы.

Они, вне всякого сомнения, должны были стоять выше первых укомплектований, поступивших, главным образом, из местного населения Карской области и далеко не оправдавших наших надежд. Последние, кроме отдельных смельчаков, оказались в боевой обстановке скверными солдатами. Самочинное оставление строя, саморанения и всякого рода симуляции среди них не являлись исключением. Против такого элемента пришлось принять ряд суровых мер, включительно до предания их военно-полевому суду. Хорошей мерой воздействия оказался также способ так называемого «домашнего воздействия», изобретенный самими солдатами. Бежавших с фронта вылавливали в тылу, возвращали в полки и тут же публично при ротах избивали. Кроме того, этих «крещеных», как в шутку называли битых, посылали в самые опасные места для исправления. Многие из них впоследствии делались отличными солдатами. Этот оригинальный способ воспитания провинившихся довольно крепко держался в солдатской среде.

Последний упорный бой у Саномера нарушил до некоторой степени порядок в частях. Произошла так называемая перемешка частей, явление весьма обычное после крупных боев. Так, в силу обстановки последних дней, Бакинский полк был вкраплен чуть ли не во все боевые участки дивизии. У Ардоса кубинцы стояли вперемешку с елизаветпольцами и с батальоном Куринского полка. К вечеру 6 октября была совершена перегруппировка, и части 39-й дивизии встали в следующем порядке: на правом фланге кубинцы от селения Саномер включительно до селения Ардос. В центре от Ардоса до селения Царс елизаветпольцы и на левом фланге включительно до реки Аракса бакинцы. В резерве оставались дербентцы в селении Занзах. Кабардинцы были отведены в качестве корпусного резерва в селение Хоросань. Правый фланг кубинцев входил в связь с частями Туркестанского корпуса.

Дни и ночи на фронте проходили в частых столкновениях наших разведчиков с мелкими партиями противника. Взятые в плен в этих стычках в общем не давали нам ничего существенного. С другой стороны, мы были осведомлены агентурой о том, что противник закончил сосредоточения корпусов и готовится к началу крупных операций.

Зима вступала в свои права: выпал снег, начались морозы. Отсутствие должного количества крыш и топлива давало о себе знать. Части лишь посменно могли пользоваться убогими саклями, оставленными жителями, которые далеко не отвечали условиям хотя бы примитивной жизни. На самой позиции приходилось пользоваться лишь палатками. Об устройстве землянок думать не приходилось ввиду отсутствия какого-либо строительного материала.

Спустя несколько дней после боев в командном составе 39-й дивизии произошли перемены. Вместо уехавшего в Тифлис начальника дивизии генерала Де-Витта,[37] вступил во временное командование дивизией генерал Воропанов.[38] Командир Кубинского полка полковник Волошин-Петриченко принял должность временно командующего 1-й бригадой (2-й бригадой командовал генерал Дубийский[39]). Во временное командование Кубинским полком вступил прибывший из Тифлиса полковник Попов.

Бесспорно, что все эти назначения произошли в силу различных требований службы, но нелишне отметить, что подобного рода перемены в командном составе во время войны производят не совсем выгодное впечатление на войска. Нарушается до некоторой степени принцип спайки командного состава с войсками – фактор весьма важный в жизни войск, в особенности в военное время. Возможно, мой взгляд окажется не вполне правильным, но мое глубокое убеждение, что мощь каждой армии зиждется, кроме требования точного исполнения службы, на принципе моральной спайки.

Чем же объяснить, что многие части, несмотря на внешнюю тождественность, далеко не были похожи одна на другую в обстановке войны? Ведь это явление не было в нашей армии исключительным, а наоборот, оно было очень и очень частым, и как следствие этого высший командный состав при решении боевых задач должен был считаться с боеспособностью в моральном смысле той или иной части. Главная причина этого сложного явления лежала в отсутствии одинаковой духовной подготовки частей. Другая же причина, и не совсем второстепенная, – это частая смена командного состава в военное время лицами, которые не связаны были с частями в прошлом и не были знакомы с их духом, а иногда просто не соответствовали своему назначению.

Приняв 39-ю дивизию, генерал Воропанов не проявил в отношении ее ни должного умения, ни должной заботливости. Все его командование выразилось лишь в пресловутых приказах и смотрах, которые не отвечали ни времени, ни обстановке. Делая первый смотр Кубинскому полку у Ардоса, генерал Воропанов, обходя ряды, стал распекать всех, начиная с господ офицеров, причем главная причина его гнева была форма одежды.

Последняя, конечно, оставляла желать много лучшего, но не ради нашей неряшливости, а в силу того, что части после боев не могли получить из интендантства замены обмундирования. Обругав многих солдат «бабами», генерал Воропанов уехал на подобный смотр в соседний полк.

Я был уверен, что если генерал Воропанов лично бы руководил дивизией в минувших боях, то он не назвал бы бабами тех, которые, потеряв убитыми и ранеными 35 процентов своего боевого состава, вновь каждую минуту готовы были идти с прежним самоотвержением в бой.

Следующий и последний смотр генерала Воропанова был для полка неожиданным. Прискакав в село, он приказал полку построиться по тревоге, и тут же опять распек всех. Возвращаясь к себе в штаб, он встретил на пути 11-ю роту, сменившуюся с саперных работ. По узкой, сильно разъезженной дороге рота не могла дать ни правильного шага, ни равнения. Очевидно, это очень не понравилось генералу, и он в гневе спросил:

– Что это за банда?

– Это не банда, а одиннадцатая рота сто пятьдесят пятого пехотного Кубинского полка, – ответил командующий ротой поручик Новохатный.

– Записать его фамилию, – обратился генерал к сопровождавшему его офицеру, дал шпоры коню и поскакал дальше.

Может быть, эти мелкие заметки совершенно некстати к моим запискам, тем более что они не являют собой типичного быта армейской жизни, так как генерал Воропанов представлял исключение из командного состава, однако и подобного рода исключения не должны быть допустимы, особенно в военное время. Не будучи знаком с войсками, генерал Воропанов в то же время не сумел подойти к ним с чуткостью опытного начальника. Его смотры произвели на полки лишь невыгодное впечатление, что уже нарушало принцип спайки, особенно ценимый в Кавказских войсках. Получив дивизию лишь в силу иерархического права, генерал не внушал нам, офицерам, доверия к своим боевым способностям. Как бы в подтверждение наших предположений, генерал Воропанов проявил в последующих боях у Сарыкамыша на должности коменданта гарнизона свою нераспорядительность и полное малодушие.

* * *

Однообразно протекало время на позиции. Рытье окопов, ночные разведки, погоня за «языком» (за пленными) – были порядком дня. Главная оборонительная линия участка кубинцев была расположена верстах в трех на запад от Ардоса, а еще дальше ее, на высотах находилась передовая линия. Между этими двумя линиями, в глубокой лощине лежало небольшое село,[40] где расположен был резерв передовой линии. Задача последней была в случае наступления противника предупредить главную линию и удерживать позиции до последней возможности.

Позиции на передовой линии заняты были одним батальоном, командой разведчиков и двумя пулеметами. Батальон с пулеметами менялся через сутки. Главная линия была занята двумя батальонами при четырех пулеметах.

Позади нее стояли: полковой резерв (1-й батальон и два пулемета), артиллерия, в селении Ардос – перевязочный пункт и часть обоза 1-го разряда.[41] Некоторым разнообразием в нашей жизни являлись почтовая корреспонденция и подарки, посылаемые на фронт. В письмах меня, помимо домашних сведений, интересовало отношение тыла к событиям на фронте. Все события, как и следовало ожидать, или искажались, или же сильно преувеличивались. Наш временный неуспех у Кепри-кея, несмотря на сдержанность прессы, обратился в глазах обывателей Тифлиса в какое-то крупное поражение. Ближайший тыл в районе Сарыкамыша во время упорных Саномерских боев подвергся какой-то панике. Только энергичными мерами начальника штаба армии генерала Юденича,[42] выехавшего тогда из Тифлиса на фронт, был восстановлен порядок. Странное явление – чем дальше от опасности, тем чувствительнее люди воспринимают даже ее призрак.