Сергей Михалков - Стихи о войне

• Название: Стихи о войне
• Автор: Сергей Михалков
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-094143-8, 978-5-17-094968-7

В книгу С. Михалкова «Стихи о войне» включены стихотворения, написанные автором во время войны, в тылу и действующей армии. Они обращены к читателям всех возрастов и социальных групп – солдатам и офицерам, труженикам тыла и угнанным в плен, матерям, женам и детям бойцов… Герой военной лирики С. Михалкова – вставший на защиту Родины народ, объединенный истинным, природным и мощным чувством патриотизма. Именно эта интонация делает книгу такой искренней и проникновенной. Вторая часть книги составлена из малоизвестных лирических стихотворений поэта, созданных в период с 1934 по двухтысячные годы.

Для широкого круга читателей.

---

Командир

Тихо, хлопцы. Он только что лег,
Не поел ничего – притомился.
Чуть вошел, чуть ступил на порог —
И сейчас же на койку свалился.

Мы с ним вместе бывали всегда,
В третьей роте на финской служили.
Да вчера приключилась беда:
Командира враги окружили.

Хорошо, со штыком подоспел,
Заколол окаянного фрица.
Командир, вижу, весел и цел,
Весь в сохранности, как говорится.

Я как вспомню, так вздрогну сейчас:
Неужели не жить капитану?..
Сам сказал мне: «Спасибо, что спас».
Право слово, хвалиться не стану.

Я душой никогда не кривлю.
Похваляться солдату негоже.
Как отца, командира люблю,
Хоть меня он порядком моложе.

Как отца, командира люблю,
Видно, понял он душу солдата.
Недоспит – значит я недосплю.
Что прикажет, то выполню свято.

Он внимателен, ласков и строг
И командует нами умело…
Тише, хлопцы. Он только что лег…
Завтра будет нелегкое дело.

1942

Родное село

Когда я принимал присягу,
То клялся я родной стране
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.

И я прошел сквозь испытанья,
И в том поклясться вновь могу.
Отряд наш с боевым заданьем
Был брошен с неба в тыл врагу.

Незабываема минута —
Тогда, в тревожный час ночной,
Раскрылся купол парашюта
И закачался надо мной.

А впереди земля родная,
Зовущая к себе скорей,
И враг, заснувший в ночь, не зная,
Что смерть дежурит у дверей…

Не чуял зверь, что где-то рядом
В тылу частей передовых
Бойцы десантного отряда
Уже снимают часовых.

И руки-щупальца раскинув,
Глотая воздух жадным ртом,
В размытую дождями глину
Солдаты падают ничком.

Так, часовых с постов снимая,
Мы продвигались не спеша.
Я шел, как все, в руках сжимая
Готовый к бою ППШ.

И в это самое мгновенье
Ожило все, что за спиной,
Я вспомнил детство и селенье
И в том селенье дом родной.

И шест с зеленою скворешней —
Приют пернатого певца,
И две цветущие черешни
Почти у самого крыльца…

Едва вошли одновременно
Мы в то село со всех сторон,
Как занял все дома мгновенно
Десантный славный батальон.

Был бой. И, прыгая с перины,
От ужаса смертельно сер,
Во тьме своим солдатам в спину
Стрелял фашистский офицер.

И я клянусь, что не дрожала
В час мщения моя рука,
Что этой ночью сталь кинжала,
Как никогда, была крепка!

А на рассвете после боя
За пустырями у пруда
Увидел я перед собою
То, что запомнил навсегда:

И шест с простреленной скворешней
Неприлетевшего скворца,
И две цветущие черешни
У обгоревшего крыльца.

И вспомнил я свою присягу,
Навеки данную стране:
Не отступать в бою ни шагу,
Как трудно ни было бы мне.

1942

Последний прыжок

Гитлеровское командование подставило под пули своих «союзников» – белофиннов. На одном из участков Южного фронта фашисты, отступив под ударами наших войск, бросили соседнюю финскую роту на произвол судьбы. В числе других лыжников погиб чемпион мира по прыжкам с трамплина Пааво Виэрто.

Финляндия знала Виэрто Пааво —
Была у Виэрто спортивная слава.
Но продались Гитлеру финские власти,
И вот изменилось спортивное счастье.

На фронте известного лыжника-финна
Союзники-фрицы столкнули с трамплина.
Погиб он в сугробе, метелью освистан…
Чужих чемпионов не жалко фашистам.

1942

«Все в порядке»

Я родился в станице, на Дону,
У теплых скирд накошенного хлеба,
И в детства полюбил я вышину
Родного и безоблачного неба.

Я жил и рос, как все в моих летах —
Я голубей гонял, следя за их полетом,
Но с каждым днем все ближе был в мечтах
К стремительным военным самолетам.

Нет, не манил меня великий перелет,
И не завидовал я летчикам-героям,
Я все хотел потрогать самолет
И посмотреть, как он внутри устроен.

Я в восемнадцать лет покинул дом.
Всплакнула мать и проводила сына.
И стал мне домом мой аэродром,
Дороже всех – любимая машина.

Она испытана. И не в одном бою.
Она проверена. И не в одном сраженье.
Она летит – и сразу узнаю
Ее по одному ее движенью.

И если возвращается звено,
Знакомый гул я слышу ближе, ближе…
И думаю: а вдруг не суждено?
А вдруг своей машины не увижу?

Но вот она! Летит! Вот по земле
Уже бежит. И я ее встречаю,
И пять пробоин на родном крыле —
Пять свежих ран с тревогой отмечаю.

Как я горжусь машиной боевой!
Она опять прошла сквозь испытанья,
Она вернулась к нам живой, живой
С опасного военного заданья.

И летчик пожимает руку мне,
Снимает шлем и теплые перчатки.
Он вел огонь, и сам он был в огне.
Он принял бой, и было «все в порядке».

Неискушенным людям не понять,
Как дорого скупое это слово,
Но каждый техник за него обнять
Готов товарища и друга боевого.

1942

Возвращение в строй

Она звалась «Брусникой», но не зрела,
На солнечной опушке не росла,
Ни запаха, ни вкуса не имела
И никогда съедобной не была.
Она была размещена в подвале,
К ней по кустам тянулись провода,
Ее через «Ракету» вызывали,
И занята она была всегда.

Но летчик-штурмовик Шатров Василий
Не удивлялся в жизни ничему,
Он попросил – его соединили.
– «Брусника» слушает! – ответили ему.
– Кто говорит? – Орлов у аппарата…
– Докладывает капитан Шатров.
– Как жив, Шатров? – Заштопан и залатан.
Из госпиталя выписан. Здоров.

Старт замело, опять мороз крепчает.
Лицо стартера на ветру горит…
И в сотый раз «Ракета» отвечает:
– «Брусника» занята…
«Брусника» говорит…

Как хорошо через окно палаты
Увидеть первый снег голубоватый,
И лыжный след, и первый санный путь,
И вылезти из серого халата,
И туфли снять, и сапоги обуть,
Шинель надеть, ремень стянуть потуже,
Проститься с медицинскою сестрой,
Сойти с крыльца навстречу зимней стуже
И чувствовать, что жив и так же нужен,
И ждут друзья, и завтра встанешь в строй.

Три месяца своей не видев части,
Обратно в часть, в свой полк, к своим Ил-2
Шел штурмовик. У летчика от счастья,
А, может быть, от воздуха отчасти
Кружилась на морозе голова.

Над снежным лесом бреющим полетом
Прошли на запад три штурмовика…
Шатров подумал: «Значит, есть работа.
Штурмовики – из нашего полка».

Когда шагает человек военный
И далека последняя верста,
Доходит человек обыкновенно
До первого контрольного поста.
Там происходит разговор минутный,
Там установят, кто идет, куда.
Там на машине грузовой попутной
Найдется место в кузове всегда.

В добротных валенках, в дубленом полушубке
Стоит боец, винтовка на ремне.
Он до войны ходил в туфлях и в юбке,
Но девушки сегодня на войне.
И если ты военною дорогой
По всем фронтам проедешь и пройдешь,
Ты их увидишь – их повсюду много.
Сидеть в тылу не хочет молодежь.
Протер водитель стекла рукавицей
И опустил легонько тормоза.
Расстались двое… И, как говорится,
Один запомнил летные петлицы,
Другой запомнил карие глаза.

* * *

Кто был на фронте, на суровой службе,
Кто видел смерть, но выполнял приказ,
Тот знает цену настоящей дружбе, —
Она была испытана не раз.

Ты знаешь, что тебе перед полетом
Друзья твои готовят самолет,
Что в воздухе твой друг за пулеметом
И он тебя в бою не подведет.
И что при взлете бомба не сорвется —
Ты в дружбе с оружейником своим,
Что над землей мотор не захлебнется —
Твой друг механик повозился с ним.

Сидит Шатров в родной столовой летной,
Он, как в семье, в кругу своих друзей,
Стоит над ними сладкий дух компотный
И ароматный запах свежих щей.
А повар всех на кухне распекает:
– Людьми такими нужно дорожить!
А, может быть, он щей еще желает?
Еще котлету нужно положить?
Спешит к столу официантка Тося,
В руках – поднос, на нем – двойной обед.
Сидит Шатров, и все, что он попросит,
Ему несут – ни в чем отказа нет.

В комбинезоны теплые одеты,
Привычные к военному труду,
Шли летчики. Им летные планшеты
Колени задевали на ходу.
Им было в небе холодно и жарко,
Им хочется поесть, попить, поспать.
Их обогнала в поле «санитарка» —
Их было шесть, домой вернулось пять.

Мы с каждым днем становимся суровей,
Война сегодня наше ремесло.
Мы до последней капли нашей крови
Деремся зло и побеждаем зло.
Но все-таки стоять над изголовьем
У раненого друга тяжело.
И сила мести в воздух тянет снова
И на гашетку просится рука.

Все эти мысли были у Шатрова,
Когда в машине провезли шестого —
Израненного пулями стрелка…

* * *

Два экипажа в шахматы играют:
Идет ладья, и кони рвутся в бой,
Ферзь для удара время выжидает,
И слон готов пожертвовать собой.
Стянув унты и скинув снаряженье,
Еще разок подкинув в печку дров,
Сидят стратеги жаркого сраженья —
Папенко, Дыбин, Зотов и Шатров.

И разгадав противника уловку,
Идет Шатров, и слышится в ответ:
– Сюда бы «ил»: пошел бы на штурмовку!
Да только жаль, такой фигуры нет!

А в тихом штабе, в маленькой землянке,
С карандашом, склонившись над столом,
Майор Орлов на карте метит танки,
Замеченные утром на стоянке
В тылу врага, за выжженным селом.

Здесь засекли до тридцати орудий,
Сюда пришел с горючим эшелон.
Вот в эту клетку завтра утром будет
Удар штурмовиками нанесен.

Старт замело, опять мороз крепчает,
Сигнальный огонек в ночи горит.
И в сотый раз «Ракета» отвечает:
– «Брусника» занята…
«Брусника» говорит…

1942

Фронтовик домой приехал