Эмили Бронте - Грозовой перевал

• Название: Грозовой перевал
• Автор: Эмили Бронте
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-88353-601-3

Это история роковой любви Хитклифа, приемного сына владельца поместья «Грозовой Перевал», к дочери хозяина Кэтрин. Демоническая страсть двух сильных личностей, не желающих идти на уступки друг другу, из-за чего страдают и гибнут не только главные герои, но и окружающие их люди. «Это очень скверный роман. Это очень хороший роман. Он уродлив. В нем есть красота. Это ужасная, мучительная, сильная и страстная книга», – писал о «Грозовом Перевале» Сомерсет Моэм.

…Если бы старый Эрншо знал, чем обернется для его семьи то, что он пожалел паренька-простолюдина и ввел его в свой дом, он убежал бы из своего поместья куда глаза глядят. Но он не знал – не знали и другие. Не знала и Кэтрин, полюбившая Хитклифа сначала как друга и брата, а потом со всей пылкостью своей юной натуры. Но Хитклифа не приняли в семье как равного, его обижали и унижали, и он долго терпел. А потом решил отомстить. Он считает, что теперь все, кто так или иначе связан с семьей Эрншо, должны страдать, причем гораздо больше, чем страдал он. В своей мести он не пощадит никого, даже тех, кто к нему добр. Даже любящую его Кэтрин…

---

– Я устала терпеть, – ответила я, – и была бы рада расплатиться с ним той же монетой, но так, чтобы не пострадать самой. Помните, что предательство и насилие – обоюдоострое оружие, они ранят тех, кто их использует, сильнее, чем их врагов.

– Предательство и насилие – справедливое воздаяние за предательство и насилие, – вскричал Хиндли. – Миссис Хитклиф, я ничего не прошу вас делать: просто сидите тихо и молчите! Скажите, способны ли вы на это? Уверен, вы с таким же наслаждением, как и я, будете наблюдать за гибелью этого порождения ада. Если мы сейчас не одолеем его, он вас рано или поздно убьет, а меня разорит окончательно. Будь проклят этот чертов негодяй! Он стучится в дверь так, как будто он тут уже хозяин! Обещайте, что будете держать язык за зубами и прежде, чем пробьют часы – а на них без трех минут час – вы станете свободной женщиной.

Он вытащил из-за пазухи тот самый пистолет, который я тебе уже описывала, и вознамерился потушить свечу. Но я выхватила свечу у него и схватила его за руку.

– Я не буду молчать! – заявила я. – Вы не должны его трогать – вполне достаточно не отворять ему дверь.

– Нет! Я принял решение и, видит Бог, я его исполню! – вскричал Хиндли с безрассудством отчаяния. – Я сделаю вам добро даже против вашей воли, я восстановлю справедливость ради Гэртона! Можете донести на меня: теперь, когда Кэтрин умерла, мне все равно. Никто обо мне не пожалеет, захоти я покончить счеты с жизнью прямо сейчас, никому не будет за меня стыдно. Пора положить этому конец!

Сдерживать Хиндли было все равно, что бороться с медведем или переубедить безумца. У меня оставалась одна-единственная возможность: подбежать к окну и предупредить намеченную жертву о том, что его ожидает.

– Вы бы лучше сегодня поискали себе ночлег в другом месте! – воскликнула я, сознаюсь, весьма злорадным тоном. – Мистер Эрншо готов застрелить вас на месте, если вы попробуете взломать дверь.

– А ну-ка отворяй дверь, ты… – И тут мой муж отпустил в мой адрес столь затейливое ругательство, что я не рискну его сейчас повторить.

– Я не хочу мешаться в это дело, – прокричала я в ответ. – Если желаете, заходите в дом и получите пулю. Я вас предупредила и свой долг исполнила.

С этими словами я затворила окно и вернулась на свое место у очага, не располагая таким запасом лицемерия, чтобы изображать беспокойство за его жизнь. Мое заступничество навлекло на меня страшный гнев Эрншо, который закричал, что я все еще люблю мерзавца, а затем он принялся ругать меня последними словами за проявленные мною трусость и малодушие. А я в самой темной глубине своей души (и совесть моя молчала!) подумала, каким благодеянием для них обоих будет, если они поубивают друг друга, отправят друг друга прямиком в ад! Пока я предавалась этим страшным мыслям, Хитклиф разбил за моей спиной оконное стекло, которое со звоном посыпалось на пол. В оконном проеме показался темный лик моего супруга. Однако окно было забрано слишком частой решеткой, чтобы вслед за головой прошли и его плечи, и я заулыбалась, понадеявшись на свою мнимую безопасность. Волосы и одежда моего мучителя были белы от снега, а его острые зубы хищника, обнажившиеся в злобном оскале, сверкали в темноте.

– Изабелла, впусти меня, а не то пожалеешь, – возопил он, «словно Иерихонская труба»[23], как сказал бы Джозеф.

– Я не хочу соучаствовать в убийстве, – ответила я. – Мистер Хиндли защищает дом с ножом и заряженным пистолетом.

– Открой мне дверь кухни, – велел он.

– Хиндли окажется там до меня, – ответила я. – И потом, неужели ваша любовь к покойной столь мала, что не может пережить снежного заряда, небольшой метели? Пока луна светила теплыми по-летнему ночами, вы нам спать не мешали, но стоило вернуться зимним холодным ветрам, как вы уже спешите на Перевал как в убежище. На вашем месте, Хитклиф, я бы простерлась на ее могиле и осталась бы там навек, издохла бы, как верная собака. Ведь мир вам более не мил с уходом Кэтрин, не так ли? Вы внушили мне и всем нам, что Кэтрин – средоточие вашей жизни, вся ее радость. Не могу поверить, что вы способны пережить утрату.

– Так он тут, на улице под окном? – закричал Хиндли, бросаясь к разбитому окну. – Только бы мне суметь высунуть руку наружу, и я смогу поразить негодяя!

Боюсь, Эллен, что ты посчитаешь меня коварной и злой, но ты всего не знаешь, поэтому не тебе судить. Я бы ни за что не стала подстрекать к убийству или способствовать попытке отнять даже его презренную жизнь. Но не буду скрывать, я желала его смерти! Посему я была страшно разочарована, а затем и окаменела от ужаса, страшась последствий моих злых слов, когда Хитклиф бросился прямо на Эрншо и выбил оружие у того из рук.

Пистолет выстрелил сам собой, а нож, выскочив на выкидной пружине, поразил запястье его владельца. Хитклиф буквально вырвал оружие из раны, раздирая плоть своего противника, и, не отерши лезвие, бросил его себе в карман. Потом он схватил камень, выбил стойку переплета между двумя створками окна и прыгнул в залу. Хиндли лишился чувств от нестерпимой боли и потери крови, фонтаном рванувшейся из артерии или крупной вены. Безжалостный злодей пинал и топтал поверженного врага, несколько раз ударив его головой о плиты пола. Другой рукой он удерживал меня, чтобы я не смогла убежать и призвать на помощь Джозефа. Этот изверг продемонстрировал поистине сверхчеловеческую волю и самоограничение, не прикончив своего противника. В какой-то момент он прекратил избиение, перевел дух и взгромоздил бесчувственное с виду тело на скамью. Потом он оторвал рукав камзола Эрншо и грубо перевязал им рану, плюясь и ругаясь так же рьяно, как до этого пинал владельца Грозового Перевала. Как только мой муж отпустил меня, я бросилась на поиски старого слуги, который, уяснив суть дела из моего сбивчивого рассказа, поспешил вниз, задыхаясь и перескакивая через две ступеньки.

– Ой, чего ж нам делать теперича? Чего ж делать-то? – заголосил он.

– А нечего тут делать, коли твой хозяин рехнулся! – проревел Хитклиф. – И если он не помрет через месяц, то я его в сумасшедший дом упеку! И какого черта ты вздумал от меня запирать двери, пес шелудивый? Ну-ка, отвечай, хватит мямлить! Подойди сюда, я не собираюсь нянчиться с этим безумцем. Смой его кровь, да поосторожней со свечкой, ведь добрая половина того, что течет в его жилах – бренди!

– Ой, да вы, никак, вздумали извести господина нашего! – воскликнул Джозеф, воздевая очи горе́ и всплескивая в ужасе руками. – Не приведи Господи мне вновь увидеть такое! Боже, упаси…

Хитклиф не дал ему закончить и толкнул его так сильно, что старик упал на колени в самую лужу крови. Затем в Джозефа полетело полотенце. Но старик вместо того, чтобы начать уборку, сложил ладони в молитвенном жесте и вознес хвалу Господу такими странными и нелепыми словами, что я не смогла удержаться от смеха. К этому времени я достигла того состояния духа, когда, казалось, ничто уже меня не пугало. Я вела себя с тем же отчаянным безрассудством, которое выказывают некоторые отъявленные негодяи у подножия виселицы.

– Вот оно что! О вас-то я и забыл! – воскликнул наш тиран. – Вытирать кровь – работа как раз для вас, мадам. Ведь ты, змея, замышляла против меня! – сорвался он на крик. – На колени! Убери тут все, чтобы блестело!

Этим утром, когда я спустилась вниз примерно за час до полудня, мистер Эрншо, мертвенно бледный, сидел у камина. Его злой гений, почти такой же изможденный и похожий на привидение, стоял, прислонившись к горячему стояку. Никто из мужчин не был расположен обедать, поэтому я, дождавшись, когда все блюда на столе остыли, приступила к трапезе в одиночестве. Признаюсь, ела я с аппетитом. Кроме того, я с чувством превосходства и удовлетворения, которые дает чистая совесть, поглядывала на молчаливых свидетелей моего чревоугодия. Когда я закончила обедать, то позволила себе непривычную вольность – примостилась у огня, обойдя кресло мистера Эрншо и опустившись на колени подле него.

Хитклиф даже не глядел в мою сторону, а я всматривалась снизу вверх в черты его лица так бестрепетно, как будто бы он обратился в камень. На лоб его, казавшийся мне когда-то воплощением мужественности, а сейчас видевшийся челом дьявола, опустилось густое облако скорби. Его глаза василиска почти совсем потухли от бессонницы и, возможно, от слез, ресницы слиплись от влаги. Губы больше не кривились в злобной ухмылке, а были плотно запечатаны печатью невыразимой скорби. Если б то был другой человек, я бы склонила голову в присутствии такого горя. Но коль скоро речь шла о нем, я почувствовала себя отмщенной. Хоть и нет чести в оскорблении поверженного врага, я не могла не воспользоваться возможностью побольнее уязвить его: только такая минута слабости позволила мне почувствовать вкус расплаты злом за зло.

– Фи, мисс, не по-христиански это! – перебила ее я. – Можно подумать, вы в жизни своей не открывали Библию. Если Господь поражает врагов ваших, этого вам должно быть достаточно. Негоже умножать те муки, что насылает Он по воле своей.