Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

• Название: Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы
• Автор: Август Стриндберг
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0011-9

Роман «Красная комната», принесший Стриндбергу мгновенный и шумный успех, в сатирических тонах изображает нравы современного писателю шведского общества: тупой бюрократизм в управлении страной, паразитизм чиновничества, комедию парламентаризма, продажность прессы, аферы нарождающихся акционерных компаний, лицемерие религиозных и благотворительных обществ, зависимость искусства от капиталистов. На этом фоне разворачивается личная трагедия героя романа — постижение изнанки жизни и утрата при этом своих юношеских идеалов.

---

Последнее было для него самым большим мучением, так как он находил комедии в гостиной все-таки интереснее, чем на сцене, где к тому же надо было тихо сидеть, не имея возможности взять кого-нибудь за руку или поцеловать.

Лето они хотели прожить в деревне, он намеревался поехать на Мелерское озеро, так как он там вырос, но она не могла жить в этой местности, и они поехали на море. Он любил охоту и рыбную ловлю и владел даже парусной лодкой.

Это были его любимые развлечения, которым он имел обыкновение предаваться летом для восстановления сил после зимы.

В первое воскресенье, после того как они переехали в деревню, он встал в пять часов утра, приготовил корзину с провизией, связал удочки и взял с собою проводника. Как прекрасно сидеть в лодке, курить и вытаскивать окуня!

Сияющий возвратился он в полдень домой и поспешил поздороваться с женою, но она оттолкнула его от себя. От него пахло табаком и рыбою! Как может образованный человек находить удовольствие в таком глупом занятии!

А она так долго ждала его с завтраком!

Кошка получила столько рыбы, сколько могла съесть, а остальное было выброшено. После обеда он надеялся, что жена опять сделается доброй, и приготовил ей сюрприз. Они пошли в парк и подошли к лодочной пристани. Там стояла красивая лодка и около нее одетый матросом слуга, готовый плыть с господами.

— Ты катаешься? Это твоя лодка?

— Конечно, мое сердце, — ответил он гордо.

— И ты об этом умолчал? Я никогда не позволю тебе кататься! Ты мне должен поклясться, Эрнст, слышишь? Если ты меня любишь!

Перед Эрнстом была альтернатива: или впасть в немилость жены, или отказаться от любимого удовольствия, — и он пообещал.

Я потерпел неудачу, думал он про себя; они шли через парк и скучали. Но его жена на послеобеденное время разослала массу приглашений, и явились разные лейтенанты и референдарии, которые сидели у них на террасе и говорили о театре и музыке. И господин Эрнст должен был ходить кругом, предлагать сигары, зажигать спички, наполнять стаканы пуншем, так что к вечеру устал от этого, как кельнер. Когда он вмешивался в разговор, то получал такой ответ, на который не знал что возразить, так как эти молодые господа за словом в карман не лезли, а он чувствовал себя стесненным в своем собственном доме.

Осенью осуществилась надежда семьи относительно продолжения рода. Жена досадовала, сердилась на мужа и на себя. Но она шнуровалась и выезжала до самой последней возможности. Два последних месяца она была совсем вне себя. Это никогда больше не должно с ней случиться! По вечерам он должен был читать ей вслух французские романы и приводить пару хороших знакомых, чтобы ее развлекать, и дом был постоянно полон гостями.

Наконец ребенок родился. Кормить сама она, конечно, не хотела, так как тогда ей нельзя было бы ходить декольтированной.

Когда она поправилась, то заговорила с мужем о своем желании учиться верховой езде. Он спросил доктора, и тот отсоветовал. На следующий день жена побывала на консультации у одного «профессора», который ей прописал верховую езду. «Прописал! слышишь?» Тут уж нечего было делать.

Господин Эрнст имел непобедимое отвращение к манежу. Как только туда входишь, тебя сразу обдает запахом пота и аммиака. Сквозь плохо притворенные двери видишь полураздетых женщин в сорочках и панталонах. Ему было ужасно видеть, как здоровый парень из конюхов обхватывал его жену за талию и поправлял ее ноги на стремени. И потом, все эти кавалеры, которые следили блестящими глазами за движениями ее тела.

Разврат висел здесь в воздухе, и кто знает, что происходило тут за кулисами, — но врач ведь «предписал это»!

— Поезди вместе со мной, — сказала она ему однажды, когда он говорил о своем неудовольствии. Два раза он ездил — получил ушиб бока, потерял шляпу, должен был терпеть всяческие колкие замечания. Над ним смеялись.

Наконец жена ему заявила, что уроки верховой езды переносятся на вечер, они будут разучивать кадриль под музыку, он может смотреть на них с балкона.

Один раз он пошел туда, но больше этого не делал. В антрактах он должен был играть роль служителя, откупоривать бутылки шампанского, сельтерской и т. д., и т. д.

Итак, он оставался дома с ребенком. Это было счастье, о котором он мечтал!

Он невольно подумал о всех женщинах, которые должны сидеть дома в то время, как их мужья проводят время в кабачках.

Почему не встретил он на своей жизненной дороге такую несчастную женщину, — тогда бы они сидели дома вместе. Беда! Беда!

Кадриль была наконец проведена и закончилась ужином.

Однажды около полуночи кто-то сильно дернул за входной звонок. Господин Эрнст сидел по обыкновению около детской и читал Диккенса. Он вскочил, чтобы отпереть дверь; его жена стояла перед ним, а внизу лестницы он услыхал удаляющиеся шаги. Она чувствовала себя дурно. Он провел ее в комнату; она действительно была очень бледна, с черными кругами под глазами.

— Эрнст, — сказала она и разразилась вдруг конвульсивным смехом, который звучал как рыдание, — ты меня любишь?

— Конечно да!

— Ах, я так больна, так больна!

Черты лица сделались вялыми, а на губах играла грустная улыбка.

— Ах, как я люблю тебя, Эрнст!

Господин Эрнст забеспокоился — этих слов он уже так давно не слышал.

— Ты сердит на меня? — спросила она.

Он? Нет, конечно нет, но он так был бы рад, если бы она побольше бывала дома. Да, конечно, она бывает слишком много вне дома, — но если доктор это предписал! Неужели его не заботит ее здоровье? Да, да, но маленький…

Ребенок? Разве ему чего-нибудь не хватает? Разве она хуже других матерей, которые кокетничают со своими детьми…

Она хотела подняться со стула, но чувствовала себя такой больной!

Он помог ей дойти до спальни и хотел позвать горничную.

Нет, нет, этого совсем не надо, ей не нужна прислуга; ей хотелось бы только стакан воды.

Она получила его и села на софу.

Господин Эрнст побледнел: в комнате пахло табаком и коньяком.

— Так! А что ты здесь делал все время, мой милый? — сказала она. — Ты, конечно, опять читал Диккенса! Но как мне нехорошо! — Теперь она хотела пройти в детскую, чтобы поцеловать ребенка, но муж встал перед дверью.

— Туда ты не пойдешь!

— Да? Кто же мне это запретит?

— Я! Потому что ты пьяна!

— Ха-ха-ха-ха! Тебе это даром не пройдет, подлый человек! Фуй! Фуй! Черт!

Она схватила книгу, чтобы бросить ему в голову, но при этом упала сама.

Господин Эрнст разбудил Кристину и с ее помощью перенес жену на кровать. Затем сделал себе перед дверью в детскую постель из одеял и подушек и пролежал здесь всю ночь.

На другой день он ее не видал, но, когда он шел в контору, он твердо решил потребовать развода. Но какой повод? Из-за пьянства? Этот случай не был предусмотрен в законе. И потом, скандал! Общество! Но все-таки это должно произойти.

Он припоминает еще раз ночную сцену. Какие слова вырвались у нее! И так вдруг, без подготовки! Но нет, все это уже давно подготовлялось в тиши.

Все утро он был глубоко озабочен и смотрел на себя, как на мертвого, угасшего. Что еще могла ему дать жизнь! И дитя без матери… Тяжелыми шагами шел он домой к обеду. Что сталось с его домашним очагом! Совсем близко от дома он остановился у окна маленькой лавочки и разглядывал выставленные товары.

Должен ли он идти к себе в дом? Не лучше ли сразу положить конец страданию? Но ребенок, ребенок!

Когда он входил по лестнице, то услыхал пение и игру на рояле; при входе в квартиру он увидел свою жену за роялем, она аккомпанировала подруге, которая пела. Она бросилась ему навстречу, назвала его своим милым и поцеловала. Он почувствовал себя так, как будто кто-нибудь в это мгновение возвратил ему покой. Как прекрасна была она сегодня! И как описала она подруге свою болезнь прошлой ночи, не задевая никаких щекотливых подробностей. И обед они провели очень уютно втроем. Потом подруга ушла, и они остались вдвоем. Ни слова о вчерашнем. Он лежал в постели и смотрел, как она раздевается; он нашел ее менее стыдливой и нежной, чем раньше, но такой красивой, такой красивой! Он ее ненавидел, но тело его было в цепях, он не мог больше жить без этой женщины!

И опять пошла та же самая жизнь.

Он сидел высоко на галерее и откупоривал в антрактах бутылки шампанского. Скучал целые ночи напролет на балах, так как не танцевал. Сидел с ней в театре, носил за ней шаль, застегивал ей гамаши только для того, чтобы хоть один момент подержать ее ногу в руках. Потом все это ему надоедало, и он опять сидел дома.

— Что за осел этот муж! — говорили мужчины.

— Какая неприятная женщина! — говорили многие жены.

Однажды он прочел заметку в газете относительно одной «дамы из общества»; там были ужасные вещи. Ее видели в темных углах целующейся с мужчинами. Ужасное подозрение пробудилось в нем. Доказательств у него не было, так как не бывает свидетелей подобных приключений, но покой свой он потерял. Он чувствовал себя обманутым и ничего не мог сделать.