Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

• Название: Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы
• Автор: Август Стриндберг
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0011-9

Роман «Красная комната», принесший Стриндбергу мгновенный и шумный успех, в сатирических тонах изображает нравы современного писателю шведского общества: тупой бюрократизм в управлении страной, паразитизм чиновничества, комедию парламентаризма, продажность прессы, аферы нарождающихся акционерных компаний, лицемерие религиозных и благотворительных обществ, зависимость искусства от капиталистов. На этом фоне разворачивается личная трагедия героя романа — постижение изнанки жизни и утрата при этом своих юношеских идеалов.

---

Больше Елена ничего не слыхала, она была уничтожена досадой, стыдом и возмущением.

По дороге шел крестьянский парень. Елена поспешила ему навстречу, чтобы помешать увидеть что-либо и попросить у него помощи, но он уже подошел слишком близко.

— Да! Это, вероятно, вороной жеребец мельника, — сказал он с задумчивым видом. — Самое лучшее — подождать, пока это кончится, потому что с ним не справишься. Если фрекен хочет идти домой, я потом приведу лошадь.

Радостная, что покончила с этой историей, Елена пошла домой.

Дома она почувствовала себя больной; свою кобылу она больше не хотела допустить к себе на глаза: она была нечистая.

Это незначительное событие имело большее влияние на жизнь Елены, чем можно было думать. Этот грубый порыв природного инстинкта преследовал ее, как мысль о казни. Эти думы не оставляли ее ни ночью, ни днем, разливали в ней возмущение перед природой и заставили ее отказаться от верховой езды.

Она оставалась дома и начала читать.

В господском доме была библиотека, но, к несчастью, никто со времени смерти отца генерала ее никто не пополнял.

Книги были старше ее на целое поколение, и таким образом у нее создались несколько запыленные идеалы. «Коринна» г-жи де Сталь впервые попала ей в руки. Казалось, книга была читана, переплет, зеленый с золотом, был порван, поля страниц полны карандашных заметок умершей жены генерала; тут была выставлена целая история души. Недовольство прозой жизни, грубость природы разгорячили ее фантазию, и она стала создавать себе мир грез, где души жили без тел. Этот мир был аристократичен, так как прежде всего необходима экономическая независимость, если хочешь посвятить все свои мысли небесному; это было евангелие богатых — это стремление ввысь, называемое романтизмом, который кажется смешным, когда проникает в низшие слои.

«Коринна» сделалась идеалом Елены.

Она начала удаляться от внешнего мира и задумываться о своем «я». Заметки матери на полях книги начали приносить плоды. Она отождествляла себя, в конце концов, с Коринной и со своей матерью и в то же время стала предаваться раздумью над своим призванием. Она оттолкнула от себя всякую мысль о жизни для своего пола, о заботе о приросте населения, об обязанностях, которые налагает природа; нет, нет, ее призвание было открывать человечеству его мысли и идеи, которые тянутся к свету. Она стала писать и однажды попробовала свои силы в стихах; они ей удались, то есть строчки были одинаково длинны и концы их рифмовались. Это было настоящее откровение: она рождена быть поэтессой. Ей не хватало только мыслей, и их сейчас же доставляла книга г-жи де Сталь. И так создалось много стихотворений; они должны были увидеть свет, а это могло быть достигнуто лишь с помощью печатного станка. Однажды она послала одно из своих произведений, которое она назвала «Коринной», в один иллюстрированный журнал. С бьющимся сердцем отнесла она конверт на почту и, когда опустила его в ящик, то обратилась к Богу с тихой молитвой. Следующие две недели были ужасны: она не могла ни есть, ни пить и возненавидела род человеческий.

В следующее воскресенье, когда пришел номер журнала, она дрожала, как в лихорадке, и бессильно опустилась на стул, не увидев своего стихотворения не только напечатанным, но и не найдя в почтовом ящике ни слова упоминания о нем. В следующее воскресенье она уже наверное ждала ответа и отправилась с номером в лес. Далеко от дома, в уединенном уголке вынула она журнал, осторожно огляделась по сторонам и начала быстро перевертывать страницы. Было помещено лишь одно стихотворение — чужое. Она посмотрела в почтовый ящик, но после первого взгляда, брошенного на коротенькие строчки, смяла лист в комок и отбросила его далеко от себя. Это было первое оскорбление, которое ей нанесли. Какой-то неизвестный газетный писака осмелился позволить себе то, чего еще никогда никто себе не позволял, — сказать ей грубость: «Коринна 1807 г. должна была бы варить кушанье и качать детей, если бы она была жива в 1870 г., - но вы не Коринна».

Тогда в первый раз мужчина предстал ей как наследственный враг. Варить кушанье и качать детей! Конечно, это было очень подходяще для нее!

Елена пошла домой. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Но, сделавши несколько шагов, она быстро вернулась. Если кто-нибудь найдет журнал! Она была бы предана. Она нашла палочку, разгладила ею лист, подняла пласт мха и под ним схоронила злополучный журнал, положив еще сверху камень. Это была погребенная надежда.

Осенью умер ее отец; так как он много играл и часто терпел неудачи, то оставил после себя много долгов. Но так как он был генерал, то это ничего не значило. Елена не нуждалась в месте продавщицы сигар — ее взяла к себе тетка, о которой она раньше и не вспоминала.

Со смертью отца в жизни Елены произошла значительная перемена. Все почести прекратились сами собою. Офицеры полка стали дружелюбно с ней раскланиваться, а на балах уже осмеливались ее приглашать танцевать даже молодые лейтенанты. Теперь впервые она пришла к тому, что ее положение не основывалось на ее собственном достоинстве, а было лишь на нее перенесено. Она почувствовала себя разжалованной, возымела необыкновенную симпатию к субалтернам, а в сердце своем ощущала настоящую ненависть ко всем, кто принадлежал к высшему рангу, где господствовала раньше и она.

Вместе с этим в ней развилась потребность быть признанной за свои личные достоинства. Она хотела отличиться, выдвинуться и царить. Ей предложили место дамы при дворе, и она его приняла. Тут опять начался вихрь жизни и «ружья на караул».

Еленина симпатия к субалтернам значительно уменьшилась; но рассудок так же не поддается условности, как и счастье, и с новыми условиями жизни у Елены сложились новые понятия.

В один прекрасный день она открыла, и даже очень скоро, что она во дворце не более как служанка. Она сидела вместе с герцогиней, и обе были заняты вязанием.

— Я нахожу глупыми все синие чулки, — сказала неожиданно герцогиня.

Елена побледнела и внимательно посмотрела на свою госпожу.

— Я этого не нахожу, — сказала она.

— Я не желаю знать, что вы думаете, — сказала герцогиня и уронила свою работу.

Елена дрожала всеми членами, все ее будущее зависело от этого момента, и она наклонилась над вязаньем. Багровый румянец выступил у нее на щеках, когда она передала работу герцогине, которая ее за это не поблагодарила.

— Вы сердитесь? — спросила герцогиня и посмотрела на свою жертву с насмешливой улыбкой.

— Нет, ваше королевское высочество, — возразила Елена.

— Мне сказали, что вы синий чулок, — продолжала герцогиня. — Это правда?

Елена не отвечала.

Вязанье опять упало. Елена сделала вид, что не видит этого, закусила губу, чтобы подавить слезы, вызванные гневом.

— Ах, поднимите же мою работу, — сказала герцогиня.

Елена поднялась, посмотрела своей тиранке прямо в лицо и сказала:

— Нет, я этого не хочу.

Затем она ушла, песок хрустел под ее ногами, а шлейф поднимал небольшие облака пыли. Почти бегом поднялась она по лестнице и скрылась во дворце.

Этим была окончена ее карьера при дворе; от этого в сердце осталась заноза — Елена узнала, что значит впасть в немилость, и еще яснее поняла, что значит потерять место. Общество не любит, когда люди меняют места, и никто не мог постичь, как могла она добровольно отказаться от солнечного блеска жизни при дворе. Конечно, она была «отставлена». Это было настоящее слово: «отставлена».

Когда она это узнала, то это было для нее величайшим унижением. Ее родственники стали от нее отворачиваться, как бы боясь, что высокая немилость повредит и им. Она заметила, как холодны стали с ней ее приятельницы, как они довели свои поклоны до минимума, но, с другой стороны, она была принята с трогательной доверчивостью всеми, кто принадлежал к среднему классу.

Сначала это было для нее ужаснее, чем холодность ее круга, но в конце концов она убедилась, что было лучше играть здесь, внизу, первую роль, чем последнюю наверху; она стала заботиться о знакомстве с обществом штатских чиновников и профессоров академии, где она была принята с распростертыми объятиями. Ей оказывали здесь большое внимание; здесь она сама была генералом, и скоро около нее образовался целый штаб молодых ученых, бывших всегда к ее услугам. Она вызвала к жизни лекции для женщин. Старый академический хлам был извлечен из тьмы, очищен от пыли и выглядел как нечто совсем новое.

В столовой, из которой вынесли мебель, читалось о Платоне и Аристотеле перед публикой, которой естественным образом не хватало ключа к этому священному кладу науки. Елена чувствовала себя высоко поднявшейся над невежественной аристократией, непричастной к тайнам науки, и это придавало ей импонирующие авторитет превосходства. Мужчины благоговели перед ее красотой и неприступностью, но никогда не ощущали беспокойства в ее присутствии; она же принимала их ухаживания как необходимую дань и чувствовала мало благодарности за разные услуги, которые никогда не заставляли себя ждать.