Александр Арбеков - О, Путник!

• Название: О, Путник!
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Этот эпический фантастический роман, состоящий из трёх книг, предваряет собой целую серию романов под общим названием «Квинтет. Миры». В неё так же включены романы «Баллада о диване», «Девушка, которая, якобы, не умела любить», «Две ипостаси одной странной жизни» и «Призрак и Леший». Все эти произведения объединены общей идеей, которая заключается в том, что всё вокруг нас, как говорил один умный человек, кажется нам таким, каким оно не является на самом деле. Душа человеческая так же велика и загадочна, как и Космос, а может быть и больше, чем он. Всё в этом мире, вроде бы простом и прозаичном на первый взгляд, скрыто под мистической и загадочной вуалью. Приподними всего лишь её краешек и перед тобою откроются бесконечные и неведомые ранее пространства, полнящиеся тайнами, загадками и гипнотически притягивающие к себе так, что уже невозможно будет не сорвать решительно и бесповоротно вуаль, дабы познать всё скрытое под ней до конца. И так. Настоящий роман, предлагаемый вашему уважаемому вниманию, обо всём. О Земле и о Вселенной. О жестоких и кровавых битвах на тверди и в небе. О стремлении к познанию, о мужестве, о пороках, о трусости, о чести, о долге и совести. Он полон приключений, тайн, необычных поворотов сюжета и, конечно же, он в первую очередь о великой и всепобеждающей любви на фоне грандиозных и невероятных событий. Конец романа очень неожидан. Да, и ещё два момента… Во-первых, автор романа на его страницах неоднократно беседует с Богом в дружеской обстановке. Это несколько необычно, но почему бы и нет? Во-вторых, автор претендует на некоторую философичность своего творения. Прав он или не прав, судить вам.

---

— А какая тема у нас основная, моя прекрасная Леди?

— Шутки в сторону. Расскажи-ка мне поподробнее о Третьем Острове, об Океане и о том, что происходит за его пределами.

— Дорогая моя, ты забыла, что у меня до сих пор имеются проблемы с памятью?!

— Но в последнее время в этой сфере я наблюдаю очень быстрый и значительный прогресс, — пристально посмотрела на меня девушка.

— Да, прогресс налицо… Но, увы, увы… Он относится больше к каким-то общим понятиям, к событиям и людям, которые были и жили когда-то. Но когда дело доходит до конкретики, до меня самого, то я упираюсь в тупик. Прошлое я помню эклектично, отрывочно. Оно всё в тумане, причём до недавних пор он был очень густым. Сейчас значительно рассеялся. Очень значительно…

— Да, я вижу, что память твоя восстанавливается очень быстро.

— Конечно, восстанавливается. Это естественный и закономерный процесс. Но чувствую я себя, словно ёжик в тумане, понимаешь?

— Какой ёжик, при чём тут ёжик и туман? Что за бред!? — возмутилась девушка.

— Ну, есть такой мультфильм… Он из моего далёкого-предалёкого детства, — печально вздохнул я.

— Что такое мультфильм?

— Бог с ним, с мультфильмом… Просто есть такая история. Значит, попал ёжик в туман. Ничего не понятно ему. Как-то зябко, тоскливо, зыбко, одиноко, загадочно, неясно, таинственно и странно всё вокруг. Туман — это аллегория. Понимаешь? Словом, ходит ёжик в тумане, бродит один. А тут, глянь! Неожиданно вырисовывается из тумана лошадь, или ещё кто-то, или что-то. Общая картина мира скрыта магической пеленой, а частности сквозь неё периодически проступают. Понимаешь?

— Теперь понимаю…

— Ну вот, например… Тот же, уже набивший мне оскомину, Сократ. Я знаю в общих чертах, кто он такой, где и когда жил, что писал и о чём говорил, но не более того! Вот он, — Сократ. Сидит в своей Греции на берегу Эгейского моря, о чём-то думает. Козы на скалах пасутся, пастух играет на какой-то дудке, мимо проходит воин с круглым щитом. Вот, собственно, и всё. А где конкретно находится эта Греция, что там за морем, чёрт его знает. Я имею отрывочные представления об истории Греции. Но что с ней происходит сейчас? Вижу и понимаю частное, но нет привязки к общему, нет единой и стройной картины. Так, одни разрознённые фрагменты. С каждым днём их становится всё больше и больше, но в нечто целое и завершённое они пока объединяться не желают, как я не стараюсь.

— А Третий Остров? — с надеждой спросила ГРАФИНЯ.

— Что Третий Остров?

— Какой он, как там живут люди, и так далее?

— Ну, здесь полный и безнадёжный мрак. Абсолютно ничего не помню, — горько вздохнул я и огорчённо поморщился.

— А как же тот твой рассказ: про вероломное нападение, про удар по голове, про плавание в Океане? — удивилась девушка.

— Чистейшая выдумка, фантазия, бред, блеф! Увы…

— Фантазия, блеф?! Боже мой, так, может быть, ты и не Король вовсе? — ужаснулась ГРАФИНЯ.

— Была у меня такая кощунственная мыслишка. Я с нею даже поделился как-то с БАРОНОМ, — усмехнулся я. — Он сразу же её очень просто опроверг и развеял все мои сомнения.

— И каковы были его аргументы?

— Аргумент… Всего-навсего один аргумент, но весьма и весьма весомый в любых смыслах этого слова. Он перед тобою, — я устало кивнул в сторону ЗВЕРЯ.

Собака встала, не торопясь, потянулась, зевнула, тяжело прошлась по залу, подошла к окну, задумчиво посмотрела в пред сумеречное высокое небо. Оно было чистым, как только что выстиранная простыня. ГРАФИНЯ, как загипнотизированная, смотрела на Пса, словно пыталась отыскать и разгадать в нём какую-то очень важную, вселенскую тайну. Собственно, так оно и было. Тайна стояла перед нами. ЗВЕРЬ являлся одним из трёх имеющихся у меня ключей к заветному, загадочному и вожделённому СУНДУКУ, который был наполнен всевозможными знаниями, но хранился неизвестно где и у кого. Как всегда, — это проклятое «НО!». Две буквы, дарующие разочарование. Обязательно возникает это чёртово «НО!».

— Да, АНТР имеет место быть, он вполне реален и служит тебе, — задумчиво сказала ГРАФИНЯ. — Это совершенно очевидный факт. От него никуда не денешься. Любой спор по этому поводу не имеет абсолютно никакого смысла.

— Вот то-то же и оно!

Мы помолчали… За окном сумерки стремительно перерастали в ночь. Зазвенели цикады, гортанно, протяжно и на все лады заквакали лягушки, заухала в полях какая-то ночная птица. Потянуло лёгкой, но довольно ощутимой прохладой и сыростью, чуть пахнущей тиной.

— А чем закончилась эта история с ёжиком в тумане? — неожиданно спросила ГРАФИНЯ.

— Я, честно говоря, не совсем помню её. Ну, ходил-ходил, бродил-бродил удивлённый и очарованный ёжик в этом самом тумане, познавал мир в его изменённом обличье, с кем-то встречался, вёл беседы. А в конце вдруг задал странный, но закономерный вопрос: «А как же там лошадь?». Кажется, так… — тяжело вздохнул я.

— Интересная история, но несколько наивная и глупая…

— Я так не думаю…

Мы снова помолчали. В дверь постучали. После моего разрешения войти в зале появились несколько Гвардейцев. Они быстро зажгли свечи в канделябрах на стенах и на столе, стараясь громко не греметь доспехами и оружием, молча удалились.

— Кто же всё-таки ты такой, чёрт тебя подери! — вдруг громко и раздражённо произнесла ГРАФИНЯ, а потом неожиданно горько всхлипнула. — Мне надоела неопределённость! Я ненавижу, когда что-либо не знаю или не понимаю! Надоело всё и все! Не могу больше так!

— Разрешите представиться, — встал и слегка поклонился я. — Его Величество, Император Трёх Островов, Король Третьего Острова, победитель пиратов, гроза врагов, отец народа!

— Да, уж! — раздражённо фыркнула девушка.

Я подошёл к ГРАФИНЕ, положил руки ей на плечи, слегка сжал их.

— Дорогая, успокойся! В последнее время я наблюдаю у тебя явно упадочнические настроения. Мне самому приходится не сладко, от этого чёртового незнания подчас так на душе тошно! Давай договоримся, впредь никаких истерик! Самый главный психопат в Империи — это я! Я не намерен отдавать это звание кому-либо! Хватит недовольства и брюзжания! Ей, видите ли, надоело всё и все! Она, бедная, больше не может! От жира бесишься, избалованная сучка?! — вдруг внезапно, как со мною это бывает, возбудился и рассердился я.

ГРАФИНЯ вздрогнула, напряглась. Я нервно заходил по залу. Подошёл к столу, осушил бокал с прохладной водой. Пёс насторожился и внимательно наблюдал за мною и девушкой.

— Если тебе не нравится существующее положение дел, то скатертью дорога! Никто тебя не держит, ни к чему, помимо твоей воли, не принуждает и не обязывает! Вот так, и никак более! Выматывайся из этого замка, возьми в дорогу столько Гвардейцев, сколько тебе надо, и марш в своё занюханное и затрапезное Графство! Разводи драгоценных Горных Жеребцов, торгуй не менее драгоценными изделиями мастеров Первой Горы, лови рыбу в Тёмном озере! С голоду не помрёшь, несчастная ты наша!

Я не на шутку разволновался, кровь мощной волной прилила к голове, в висках застучало. Да, нервы у меня действительно ни к чёрту! Вспыхиваю по каждому поводу, по любому пустяку. Так нельзя. Хочу моря!

— Эй, люди! Можжевеловки мне!

За дверью послышалось быстрое и лихорадочное движение. Через весьма непродолжительное время в дверь вежливо постучали.

— Входите! — сердито крикнул я.

Дверь моментально открылась, и на её пороге появился весёлый ПОЭТ с большим подносом в руках. На подносе стояли серебряный кувшин, три таких же бокала, тарелка с нарезкой мяса и овощей.

Я, как всегда, мгновенно успокоился, сел на своё место, засмеялся.

— Сударь, вы прямо, как волшебник! Что-то у вас весьма довольный вид. Что случилось? Небось, дёрнули уже рюмашку Можжевеловки, признайтесь честно.

— Сир, признаюсь как на духу, — выпил целых три рюмки для стимуляции творческого процесса, — ПОЭТ поставил поднос на стол, поклонился мне и ГРАФИНЕ, плюхнулся в кресло, с некоторой подчёркнутой вальяжностью свободно расположился в нём.

— И какой же это творческий процесс вы стимулировали? — сухо и иронично спросила ГРАФИНЯ. — Надеюсь, у вас родился очередной шедевр философско-любовной лирики?

— Не угадали, Ваше Сиятельство! Берите выше!

— Что может быть выше? — удивилась ГРАФИНЯ. — Всё остальное только ниже.

— О, женщины, — банальность ваше имя! — я громко рассмеялся. — Истинные вершины поэзии — это Поэма, Ода, Гимн! Кстати, здесь не так уж и важно качество. Главное — мощь, чёткость, чеканность, величественность, торжественность!

Я быстро налил всем в бокалы Можжевеловки, мы чокнулись, молча выпили, закусили. Жидкость горячо разлилась по телу, голова слегка затуманилась, сразу стало покойно и приятно.

— Неужели Гимн Гвардии уже готов?! — удивился я.