Александр Арбеков - О, Путник!

• Название: О, Путник!
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Этот эпический фантастический роман, состоящий из трёх книг, предваряет собой целую серию романов под общим названием «Квинтет. Миры». В неё так же включены романы «Баллада о диване», «Девушка, которая, якобы, не умела любить», «Две ипостаси одной странной жизни» и «Призрак и Леший». Все эти произведения объединены общей идеей, которая заключается в том, что всё вокруг нас, как говорил один умный человек, кажется нам таким, каким оно не является на самом деле. Душа человеческая так же велика и загадочна, как и Космос, а может быть и больше, чем он. Всё в этом мире, вроде бы простом и прозаичном на первый взгляд, скрыто под мистической и загадочной вуалью. Приподними всего лишь её краешек и перед тобою откроются бесконечные и неведомые ранее пространства, полнящиеся тайнами, загадками и гипнотически притягивающие к себе так, что уже невозможно будет не сорвать решительно и бесповоротно вуаль, дабы познать всё скрытое под ней до конца. И так. Настоящий роман, предлагаемый вашему уважаемому вниманию, обо всём. О Земле и о Вселенной. О жестоких и кровавых битвах на тверди и в небе. О стремлении к познанию, о мужестве, о пороках, о трусости, о чести, о долге и совести. Он полон приключений, тайн, необычных поворотов сюжета и, конечно же, он в первую очередь о великой и всепобеждающей любви на фоне грандиозных и невероятных событий. Конец романа очень неожидан. Да, и ещё два момента… Во-первых, автор романа на его страницах неоднократно беседует с Богом в дружеской обстановке. Это несколько необычно, но почему бы и нет? Во-вторых, автор претендует на некоторую философичность своего творения. Прав он или не прав, судить вам.

---

— Вы случаем не бывали в Одессе, Барон? — подозрительно спросил я.

— Сир, где я только не бывал, а вот в Одессе тем более, — весело ответил юноша, заметно порозовевший после третьей рюмки рома.

Я с ещё большим подозрением посмотрел сначала на ШЕВАЛЬЕ, а потом вопросительно на ПОЭТА. Тот легко улыбнулся, успокаивающе и молча покачал головой: «Островитянин он, островитянин! Матрицы нет!».

— Ладно, господа, дерябнем ещё по одной рюмке и в койки, — утомлённо произнёс я, чувствуя заполняющую меня усталость, неумолимую, неотвратимую и почти смертельную. — Утро вечера мудренее… У кого имеется свежий тост?

— У меня, Сир! — поднялся со своего стула ПОЭТ.

— Извольте, сударь.

— Так вот, Государь… Жил был когда-то на планете Земля один человек по имени Фрэнсис Бэкон. Я с ним был лично знаком. Увы…

— Почему «увы?», — осторожно поинтересовался я.

— Потому что «увы», Сир!

— Понятно… Однако, сударь, в каком же году состоялось ваше знакомство? — поинтересовался я.

— Я с ним встречался в начале семнадцатого века, Сир.

— И что же такое особенное сказал Бэкон, материалист наш великий?

— Вы знаете, кто такой Бэкон, Сир!? — искренне удивился ПОЭТ.

— Я много чего знаю и не знаю, — усмехнулся я. — Продолжайте, сударь!

— Так вот, он сказал следующее: «Жаден человеческий разум. Он не может ни остановиться, ни пребывать в покое, а порывается всё дальше!».

— Великолепно! — звонко произнёс ШЕВАЛЬЕ.

— Прекрасно сказано! — задумчиво пробормотал я.

— За Разум!

— За его Жадность!

— За перспективы!

— За непрерывное движение вперёд!

Мы с энтузиазмом выпили, закусили, сели, задумались, притихли, помолчали.

— ШЕВАЛЬЕ, прошу, оставьте нас с ПОЭТОМ на некоторое время, так сказать, «тет-а-тет», а потом мы все определимся с ночлегом.

— Слушаюсь, Сир…

Юноша сделал лёгкий кивок головой и вышел. Мы с ПОЭТОМ несколько минут посидели молча, вслушиваясь в звуки ночи.

— Как вы думаете, Барон, всё-таки, наш юный друг обычный человек или нет? — задумчиво произнёс я. — Кто он вообще такой?

— Сир, думаю, что обычный, хотя в сложившейся ситуации ни за кого ручаться невозможно, ни о чём категорично говорить нельзя. Я его неоднократно сканировал на разных уровнях, вроде бы, всё в порядке. Человек, как человек. Вполне обычный абориген. Пси-Матрицы он точно не имеет.

— Я с вами согласен, — кивнул я головой и поморщился. — ШЕВАЛЬЕ производит впечатление нормального, несколько простоватого, но неглупого парня, к счастью, не втянутого ни в чьи игры и интриги.

— Да, скорее всего это так, Сир.

— Почему — «скорее всего?».

— Я никогда никому до конца не доверяю и ни в чём полностью не убеждён, Сир.

— Что же, совершенно правильная и разумная позиция! А скажите, кто такой, по вашему мнения, БАРОН? Он скоро прибудет, так сказать, в Ставку. Как мне себя с ним вести? Что это за индивидуум такой? — я не спеша налил в рюмки ром. — За вас, Полковник! Как это ни странно, но ведь вы мой Командир!

— За Вас, Ваше Величество, — улыбнулся ПОЭТ. — Какой я Вам Командир? Что такое Особый Отряд и Земля по сравнению с Империей? Что такое Полковник или Генерал по сравнению с Императором? Я в Вас окончательно поверил. Сегодня и сейчас. За Вас, Ваше Величество!

— Вы поверили в Императора или в ВЕРШИТЕЛЯ? — усмехнулся я.

— И в того и в другого, Сир!

— Ну, ну…

Мы выпили, закусили, помолчали, задумчиво прислушались к звукам усиливающегося ветра.

— Так кто такой БАРОН? Он человек?

— Да, Сир. Землянин. Вернее, чистокровный Островитянин. Для Вас это будет полной неожиданностью, но он до недавних пор являлся моим заместителем. Он Подполковник Особого Отряда Морской Пехоты Объединённых Воздушно-Космических Сил. Кроме этого он Ускоренный. Вот так…

— Ничего себе, однако! — печально произнёс я. — Не ожидал, не думал, до поры до времени не предполагал, но с некоторых пор подозревал.

— Вы очень проницательны, Сир. Это не верноподданнический комплимент, а объективная констатация очевидного факта.

— Да будет вам! — поморщился я, а потом живо поинтересовался. — А почему БАРОН сейчас не является вашим заместителем? Что случилось-то?

— Короче… Незадолго до знакомства с Вами, Сир, случилась с ним одна неприятная любовная история. Не хочу даже о ней говорить! Противно! Мерзко! Любимая женщина от него неожиданно ушла! БАРОН очень сильно переживал, а потом замкнулся в себе, пропал, обрубил неожиданно все контакты, связи, перестал пользоваться телепортацией. Послал всех куда подальше, короче говоря. Он, хоть и дезертир, но мне его жалко. Ох, уж, — эти бабы! У, суки! Они кого угодно и до чего угодно доведут!

— О, как!? Любовная история, говорите!? Крайне печально… — задумчиво произнёс я. — Меня одна сука в своё время тоже почти чуть не сгубила.

— Вот как, Сир?! — ужаснулся мой собеседник. — Вы, Ваше Императорское Величество, могли быть погублены какой-то сукой?!

— Да, да! Увы… Идиотом я был полным! Но, вообще-то, в то время я ещё не являлся Императором…

— Сир!?

— Что, Сир!? Идиот, он и в Африке идиот! Ладно… Вернёмся к БАРОНУ. Хоть и является наш витязь пострадавшим в этой трагической любовной истории, хоть и испытал он невыносимые душевные муки, хоть и покинул ряды Морской Пехоты, но всё-таки он настоящий мужик, воин, глыба! Первый Мастер меча! Преданный мой соратник. Вовремя почувствовал, где настоящая сила! Молодец, умница! Ах, сколько сражений мы с ним пережили и выиграли! Ну, а насчёт любовных страданий… Не застрелился, не утопился и не повесился же! Ну и хорошо! Ну и славно! Молодец! Сам я значительно труднее вышел из любовной передряги, о которой я упомянул ранее… Спасло меня только то, что пистолет дал осечку. Вот так… Представляете!?

— Сир!? — с неподдельным ужасом воскликнул ПОЭТ.

— Да, что было, то было! А вообще, пожалуй пора даровать нашему другу титул Графа!

— Наверное, Сир.

— Но всё будет зависеть от моего разговора с ним, — задумался я. — А почему же КООРДИНАТОР и вы дезертира нашего не приструнили, не наказали, не обязали, не доставили на базу, не отдали под трибунал, не расстреляли, наконец?

— Его приструнишь! Первый Мастер Меча на двух Островах! Ускоренный, да ещё и один из самых способных, да ещё и со своим отрядом. Чем мы его приструним? Вы видели его замок? Кроме этого, он с недавних пор, по сути, постоянно находился под Вашей защитой. Чем закончились попытки приструнить Вас, всем известно. Короче, оставили мы БАРОНА в покое. Пока…

— Это вы бросьте! — возмутился я. — Теперь я определяю судьбу мира! «Пока»! Я вам дам «пока»! Мало не покажется!

— Виноват, Сир!

— То-то же! Да, представляю, как во время наших совместных странствий вы за моей спиной смотрели друг на друга! А как вы общались в моё отсутствие, о чём говорили?! — я захохотал. — Два клоуна поневоле в одной карете!

Командир и его заместитель! Полковник и подполковник! Боже мой, бред какой-то! Теперь я понимаю, почему БАРОН вас как-то хорошенько и от всей души встряхнул, помните?

— Помню. Фантасмагория какая-то, Сир… — поморщился ПОЭТ.

— Совершенно правильно, полная Фантасмагория! Комедия из комедий! — я вытер слёзы, появившиеся на моих глазах после неудержимого и продолжительного смеха.

— Я бы назвал ситуацию не комичной, а трагикомичной, Сир, — печально произнёс ПОЭТ.

— Да, вы правы!

— Сир, а помните, как-то, вроде бы совсем недавно, Вы спрашивали меня о верности?

— Конечно, помню. Это вы к чему?

— Вы спросили меня о возможности предательства с моей стороны. Помните, Сир?

— Да. Я прекрасно помню, что вы мне ответили, Барон.

— Так вот, знайте, Сир, что за всё время нашего знакомства я Вас ещё ни разу, ни на йоту не предавал. Были всякие мысли, но я их решительно отметал и отвергал. Поступали всякие указания, рекомендации и инструкции. Так вот, я на них просто плевал. Но плевал грамотно, конечно, не так, как БАРОН. Я же Глорианин, у меня своя, особая миссия. А причины моего отсутствия на корабле во время последней битвы я уже Вам объяснил.

— Благодарю за верность, Советник.

— Рад Вам служить, Сир! — бодро произнёс ПОЭТ, а потом вдруг неожиданно рассмеялся. — Боже, как же всё странно!

— Я это слово в последнее время слышу уже сто тысячный раз из тысячи уст, — усмехнулся я. — Если бы на этом свете не было странностей, то в чём тогда заключался бы смысл нашего существования? Парадокс, неожиданность, непредсказуемость и, как я раньше уже говорил, интрига лежат в основе прогресса!

— Цитатник пополнен, Сир!

— За разум!

— За разум!

Мы выпили, потыкали вилками в безнадёжно остывшее мясо и картошку, похрустели ядрёным солёным огурцом, одним на двоих.