Александр Арбеков - О, Путник!

• Название: О, Путник!
• Автор: Александр Арбеков
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Этот эпический фантастический роман, состоящий из трёх книг, предваряет собой целую серию романов под общим названием «Квинтет. Миры». В неё так же включены романы «Баллада о диване», «Девушка, которая, якобы, не умела любить», «Две ипостаси одной странной жизни» и «Призрак и Леший». Все эти произведения объединены общей идеей, которая заключается в том, что всё вокруг нас, как говорил один умный человек, кажется нам таким, каким оно не является на самом деле. Душа человеческая так же велика и загадочна, как и Космос, а может быть и больше, чем он. Всё в этом мире, вроде бы простом и прозаичном на первый взгляд, скрыто под мистической и загадочной вуалью. Приподними всего лишь её краешек и перед тобою откроются бесконечные и неведомые ранее пространства, полнящиеся тайнами, загадками и гипнотически притягивающие к себе так, что уже невозможно будет не сорвать решительно и бесповоротно вуаль, дабы познать всё скрытое под ней до конца. И так. Настоящий роман, предлагаемый вашему уважаемому вниманию, обо всём. О Земле и о Вселенной. О жестоких и кровавых битвах на тверди и в небе. О стремлении к познанию, о мужестве, о пороках, о трусости, о чести, о долге и совести. Он полон приключений, тайн, необычных поворотов сюжета и, конечно же, он в первую очередь о великой и всепобеждающей любви на фоне грандиозных и невероятных событий. Конец романа очень неожидан. Да, и ещё два момента… Во-первых, автор романа на его страницах неоднократно беседует с Богом в дружеской обстановке. Это несколько необычно, но почему бы и нет? Во-вторых, автор претендует на некоторую философичность своего творения. Прав он или не прав, судить вам.

---

— Жажду, Сир, мечтаю!

— Исполнено! — мы с БАРОНОМ и ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ задумчиво посмотрели на мерцающую пустоту, которая мгновения назад была ПОЭТОМ.

— Однако, Сир, что-то тут не так и что-то тут не то. Не понимаю! — тяжело нахмурился ПРЕДСЕДАТЕЛЬ и подозрительно посмотрел на меня.

— Что вы не понимаете? — ухмыльнулся я.

— Сир, Вы пользуетесь Пси-Телепортацией, или чем-то совершенно иным? Прошу Вас, ответьте на мой вопрос честно!

— На свете существует много вещей, о которых мы не имеем ни малейшего представления, — тонко усмехнулся я.

— Понятно, Сир…

— Знаете, господа, чем больше живу, тем с каждым днём всё интереснее становится. Давайте выпьем, — хрипло произнёс я. — За любовь, которая, не смотря ни на что, движет светилами и мирами.

— За любовь!!!

День быстро клонился к закату. Зима, однако, что тут поделать…

— Сир, может быть, всё-таки, обойдёмся без похода? — осторожно и хрипло произнёс БАРОН. — Людей жалко, да и времени сколько потеряем?

— ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, как вы считаете, мною руководит блажь или нечто иное?

— Извините, Сир, велите казнить или миловать! Я думаю, что Вами руководит блажь, — немного подумав, произнёс Глорианин.

— Вы правы, — ухмыльнулся я. — БАРОН, а вы знали, что ПОЭТ, Полковник, Командир Особого Отряда, по совместительству Заместитель КООРДИНАТОРА, ваш непосредственный начальник, — инопланетянин?

— Нет, Сир. Слегка подозревал. А к чему Вы это?

— Да, так, — усмехнулся я. — Мне порой свойственна некоторая эклектика. Я всё к тому, что порой лучше что-то не знать, чем знать.

Я подошёл к ПРЕДСЕДАТЕЛЮ, внимательно посмотрел на него:

— Сударь, вы готовы принять Присягу?

— Э, э, э… Дело это крайне ответственное, Сир, и требующее подготовки, осознания всей его глубокой сути.

— Вы давно участвовали в групповом сексе?

— Что!?

Я отправил ПРЕДСЕДАТЕЛЯ и в его лице не состоявшегося Герцога туда же, где находились ПОЭТ и МАРКИЗА, заблокировал все Порталы, наложил на них Защиту, задумался, загрустил.

— Сир, какие-то странные у Вас отношения с этой нервной, вульгарной и стервозной дамочкой. Ничего не понимаю, хоть убейте… — печально произнёс БАРОН, задумчиво листая толстую книгу в массивном кожаном переплёте.

— Я сам не понимаю… Что изволите читать?

— Поэтов Серебряного Века, Сир.

— Я весь во внимании…

— Бальмонт Константин Дмитриевич. Стихотворение о любви, Сир.

— Ну, ну же!

Любовь постигнуть трудно.
Вот, вдруг пришла. Пусть всё возьмёт моё.
Пусть сделаю, что будет безрассудно.
Но пусть безумье будет обоюдно.
Хочу. Горю. Молюсь. Люблю её.

— Прекрасно, — я задумчиво посмотрел на слабые останки солнца, маячащие в тускнеющем окне.

— Да, Сир, неплохо, и главное, — в тему.

— Да, уж…

— Ибо…

— Сир, ну объясните мне, зачем нам нужен этот глупый детский поход? При Ваших-то способностях, и такое непонятное мелкое копошение? — осторожно, но настойчиво спросил БАРОН.

— Эх, Граф, не обижайтесь, но как может маленькая птичка, проглотившая плоды большого дерева, знать о том, что скоро из семечки, оставленной ею в вонючих какашках, родится новое дерево и мощно поднимется ввысь, и будет жить тысячу лет!?

— Сир, можно попроще?

— Проще отнюдь не означает, что будет понятнее. Прочь сомнения и дискуссии! Южный Архипелаг нас ждёт. Чувствую, что много тайн познаем мы, покоряя его. И вообще, пока я не доделаю на этих Островах все свои дела, никаких телепортаций, сублимаций и всякой прочей ерунды!

— А ПРЕДСЕДАТЕЛЬ, а МАРКИЗА, а ПОЭТ? — усмехнулся БАРОН.

— В любом деле бывают небольшие исключения, — улыбнулся я.

В библиотеке стало заметно прохладнее, сумерки неумолимо перебарывали свет умирающего зимнего дня.

— Сир, Вы здесь? — раздался голос ГРАФИНИ.

— Да, дорогая, мы здесь.

— Мы, — это кто?

— Я и БАРОН! Кому же здесь ещё быть!? Распорядись принести свечи и зажечь камин. Ну, и Звизгуна ещё немного нам бы не помешало.

— Хорошо, Сир! Но пить следует меньше!

— Я с тобой согласен, дорогая…

Мы с БАРОНОМ некоторое время посидели в сумеречной, стремительно сгущающейся темноте, помолчали, думая каждый о своём. Лёгкий холодный воздух гулял по нашим ногам, но пока не решался подняться выше.

— Слушайте, Граф, а ведь действительно, сколько есть на свете вещей, которые нам, в общем-то, не нужны.

— Вы о чём, Сир?

— Ну, я об электричестве, о компьютерах, о спутниках, о Пепси-Коле, о чипсах, о звездолётах, о Порталах, о гамбургерах, телевизорах, запонках, подтяжках, телефонах и галстуках. Ну, и обо всей подобной ерунде, — произнёс я.

— Да, Вы в чём-то конечно правы, Государь, — нервно засмеялся мой собеседник. — Но вопрос очень и очень спорный. Всё упирается в гармонию. Если подтяжки делают жизнь человека гармоничней, то они имеют право на существование и ему крайне необходимы.

— Согласен, — усмехнулся я. — У вас есть женщина, Граф? Та, которая по-настоящему вами любима?

— Увы, нет, Сир… Вернее, есть, но, её как бы и нет…

— Не понял?

— Если бы я сам что-то понимал в своей жизни, Сир!

— Если любви нет, то тогда в чём же смысл?

— Сир, я его не вижу.

— Потому и бросили всё к чёртовой матери?

— Да… Наверное…

Сгустившуюся вокруг нас тьму решительно разорвало пламя свечей в огромном канделябре, который внёс дюжий Гвардеец. Вскоре запылал камин, стало тепло и уютно. ГРАФИНЯ подошла ко мне крадучись и очень осторожно, но я успел сурово увернуться от её тонких и крепких ручек и решительных губ.

— Скажи мне одну вещь, дорогая.

— Сир, я вся в Вашей власти!

— Ты меня любишь?

— Безумно!

— Хочешь, прочту тебе одно своё стихотворение?

— Вся во внимании, Сир!

— Я как никогда серьёзен!

— Я тоже!

— Ну, так слушай… Это одно из моих юношеских стихотворений.

Последний раз я вспоминал о Боге
Совсем недавно — сотню лет назад.
Не верю я ни в рай, ни в ад,
Ни в предназначенность дороги.

Последний раз я размышлял о смерти
Давным-давно, не помню и когда.
Что человек, он как вода,
Меняет форму в круговерти.

Последний раз я думал о тебе
Сто лет подряд, забыв о всём на свете.
Пронзает грудь любви безумной ветер.
Он не подвластен тлену и судьбе!

— Неплохо. Сир, — сказал БАРОН.

— Неплохо, милый, — промурлыкала ГРАФИНЯ.

— Сир, разрешите откланяться? Насколько я помню Ваши планы, — завтра мы отплываем на Север искать БУЦЕФАЛА, а потом отправляемся в поход на Архипелаг? — глухо и решительно прервал наступившую тишину БАРОН.

— Знаете, Граф, если вам что-то не по нраву, то я вас не неволю, освобождаю от всех обязательств. Бог с ним, с этим долбанным походом! Суть не в походе, а в моём и вашем подходе к нему!

— Да уж нет, Сир! Как там, у Вас, в Сибири говорят: «Назвался груздем, — полезай в кузов!». Пройдём все предназначенные нам пути до конца. Только так и никак иначе!

— Ну, что же, спокойной ночи. Приятных вам снов…

— «Сон — смерти брат», — печально улыбнулся БАРОН.

— «Жизнь — маета, а смерть — кручина. Так пусть приблизится кончина!», — невесело усмехнулся я.

— Господи, да хватит же, наконец! — возмутилась ГРАФИНЯ. — Сколько можно о грустном, да ещё на сон грядущий!

— До встречи, БАРОН, — засмеялся я.

— Будем жить, Сир! Утро вечера мудренее!

— Утро — продукт всегда первой свежести!

— Спокойной ночи, ваше Величество.

— Спокойной ночи, друг мой! Главное, чтобы она не была последней…

— О, Боже! — воскликнула ГРАФИНЯ.

ГЛАВА ПЯТАЯ

О, этот мир!
Мне нет из него дороги!
Даже в горной глуши,
Где в думах я затерялся,
Олень одинокий стонет.

Маленькая быстроходная галера, тщательно отобранная из оставшихся в целостности кораблей Имперского флота, отремонтированная, освежённая и обновлённая, легко и беспечно разрезала серую морскую гладь. Дул вполне сносный боковой ветер, который позволял судну развивать неплохую скорость. Было туманно, сыро, серо и зябко.

Я сидел в большом кресле на корме судна и внимательно вглядывался в проплывающий мимо берег. Рядом в глубоком и просторном шезлонге, закутавшись в плед, расположился БАРОН. Он с интересом и увлечённо читал какую-то книгу, ни на что не обращая внимания. Да, много ли надо на этом свете умному человеку, уже откусившему от пирога бытия значительную его часть!?