Дафна Дюморье - Рандеву и другие рассказы (сборник)

• Название: Рандеву и другие рассказы (сборник)
• Автор: Дафна Дюморье
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-11462-3

В сборник «Рандеву» английской писательницы Дафны Дюморье (1907–1989) вошли рассказы, написанные в конце 1920-х – начале 1930-х годов и в десятилетие между 1937 и 1947 годом. Как и вся новеллистика Дюморье, эти четырнадцать историй поражают разнообразием сюжетов и жанров. Выдержанный в готической традиции «Эскорт» соседствует с театральными, в духе Чехова, «Примой» и «Прирожденным артистом»; психологический этюд «За закрытой дверью» – с поучительным анекдотом «Оплошность»; своеобразно обыгрывающие форму сказки или притчи «Пресвятая Дева», «Adieu Sagesse» и «Сказка» – с остросатирическими «Любовник», «Рандеву», «Ангелы и архангелы». Есть здесь и характерные для Дюморье по-хичкоковски напряженные истории: «Паника», «Без видимых причин» и «Доля секунды». Из всех перечисленных только два последних рассказа раньше уже издавались по-русски, остальные публикуются впервые.

---

Внизу, окутанный дымкой тумана, лежал Молтби. Из труб поднимались струйки дыма, с пляжа под городской набережной доносились крики детей. Фергюсон попытался убедить себя, что он всего лишь хочет прогуляться, подышать свежим воздухом. Но если бы дело было только в этом, он прошелся бы по эспланаде и, возможно, добрался бы до поля для игры в гольф.

Отчего же он решительно двинулся в прямо противоположную сторону?

И пошел он в ту сторону не по ошибке или забывчивости. Фергюсон прекрасно знал, куда идет – прямиком к илистому участку берега у дальнего края бухты. Там было очень тихо, безлюдно. Никаких голосов, которые могли бы его потревожить. После отлива чайки копались в тине, выискивая рыбьи ошметки.

В самом низком месте, под склонившимся к воде деревом лежала яхта. Ну, по крайней мере, эта посудина очертаниями напоминала яхту. В Молтби ее назвали бы прогулочной яхтой. А в свое время это был отличный куттер водоизмещением семь тонн. Правда, он никогда, даже в свои лучшие времена, не был особенно красив: широковат для своей длины, да еще с высокой, довольно уродливой транцевой кормой. Ну и ладно. И все-таки это была яхта, настоящая морская яхта, а не просто несколько сколоченных вместе досок, лишь бы получилась красивая форма, – на таких, покрашенных в белый цвет с небесно-голубой ватерлинией прогулочных «яхтах» катаются в тихие вечера, не выходя за пределы бухты.

Фергюсон провел ладонями по бортам. Потом достал из кармана перочинный нож и поковырял дерево. Лицо его медленно осветила улыбка. Вообще, улыбался он редко.

– Крепкая, – тихо сказал он. – Еще послужит.

Он поглядел на полустертые золотые буквы на корме: «Adieu Sagesse».

Вспомнил, как купил ее десять лет назад: прежний владелец умер от гриппа. Странноватый был человек. Француз, неизвестно откуда здесь взявшийся. Приплыл однажды вечером в Молтби на этой самой яхте, а две недели спустя его нашли в каюте – уже при смерти. Странный малый! Похоже, у него были не все дома. Фергюсон купил лодку считай что задаром.

Откуда приплыл француз – так и осталось неизвестно, яхта не была зарегистрирована. У Фергюсона регистрация заняла не больше получаса – переговорил с начальством в порту, и все дела. И зачем он ее купил? Никто не мог понять. Да он и сам толком не понимал. Ему никогда не хватало смелости выйти на ней в море, и она так и провалялась здесь, в грязи, целых десять лет.

– Ну не дурь ли это? – восклицала миссис Фергюсон. – Купить старое корыто! Ты станешь посмешищем в яхт-клубе. Хоть бы о дочках подумал! Ну и что ты собираешься с этой развалюхой делать, раз уж купил?

Супруг ничего не отвечал. Просто стоял и чесал в затылке. Никакого вразумительного объяснения он предложить не мог. Да, поддался порыву, и вот теперь пожалуйста. Что-то шептало ему: «Купи да купи – на всякий случай!» – словно сирены его соблазняли.

Десять лет его яхта провалялась на берегу. «Adieu Sagesse»! Фергюсон искоса поглядел на нее и глубоко вздохнул. В эту минуту он был похож на большого бездомного пса.

Кто-то приближался к нему по пляжу, увязая в топком иле. Вот обогнул дерево, и стало видно – это Сэм, ловец крабов. Они улыбнулись друг другу, как заговорщики.

– Добрый вечер, Сэм!

– Добрый, сэр…

Старик Фергюсон закурил. Сэм прокашлялся и сплюнул, прикрыв ладонью рот.

– Вот пришел взглянуть на яхту, Сэм. Похоже, она еще крепкая, словно и не провалялась здесь столько лет. Я проверил, поковырял ножом.

Сэм погладил бороду и подмигнул.

– А что ей сделается, сэр? Ничего не сделается. Покрасить – и хоть завтра в море.

Они молча покурили.

– На ней хоть бы и в Америку доплыть можно. Ей-богу, я бы доплыл, и ни ведра воды бы не зачерпнул, – хвастливо заявил Сэм. – Вы гляньте, какая широкая. На шпангоут гляньте. Сейчас таких уже не делают, разучились…

Снова помолчали. Потом Фергюсон сказал:

– У меня есть ключ. Давай залезем внутрь и посмотрим что и как. – И оглянулся, словно провинившийся школьник.

Они забрались по шаткому, обросшему водорослями канатному трапу на голую палубу. Фергюсон топнул пару раз ногой.

– Твердая, как скала, – сказал он.

Сэм вонзил нож в мачту.

– Хороший рангоут, – кивнул он. – Отчистить только надо и лаком покрыть.

Совместными усилиями они подняли тяжелый грязный парус, прикрывавший люк. Спустились в кокпит, и Фергюсон вытащил из кармана ключ.

Дверца отворилась не сразу, со скрипом и стоном. Они с нетерпением сошли вниз – сходной трап вел в каюту: две койки по бокам и шаткий столик посередине. Фергюсон заглянул в ящики и шкафчики для посуды, а Сэм тем временем поднял пыльный световой люк. Иногда они перебрасывались короткими фразами, не ожидая ответа на свои слова.

– Смотри-ка, не отсырела. А сколько лет пролежала!

– И места вдоволь. По мне, уж лучше на ней, чем на ихних ланерах.

Перед каютой находился крошечный камбуз, он же кладовка, а рядом – гальюн. Дальше – рубка и большой рундук.

Они заглянули повсюду, и каждый что-то бормотал про себя, ощупывая дрожащими от любопытства пальцами все, что попадалось под руку. Потом уселись рядышком на одной из коек. Сэм обнаружил под столом сундук со старыми картами и принялся их изучать, задумчиво сунув в рот грязный палец.

– Как ты думаешь, сколько времени понадобится, чтобы привести ее в порядок? – вполголоса спросил Фергюсон, испытующе посматривая на товарища и в то же время избегая встречаться с ним взглядом.

Сэм рассудительно кашлянул.

– Да нечего тут долго возиться, по-моему. Мачту отдраить да палубу. Покрасить все. А такелаж лежит целехонький. Я видел – у Стивена на чердаке. Мигом оснастим. Я сам займусь, как нечего делать. – И он с шумом прочистил нос.

Фергюсон с деланым равнодушием засвистал. Потом поднялся и вышел на палубу. Они прикрыли световой люк, заперли дверь, снова заложили сходной люк потрепанным парусом. Сойдя на сушу, еще какое-то время стояли и смотрели на яхту. Солнце закатилось за холм. Прилив надвигался, волны накатывали на топкий берег. В воде плясали золотые пятна, и даже воздух, казалось, был весь заполнен сверканием.

Чайка, взмахнув крыльями, уселась на верхушке мачты. Фергюсон и Сэм вздохнули и улыбнулись, словно прочитав мысли друг друга.

– Думаю, она в любую погоду не подведет, – заметил Фергюсон.

Небо и море что-то напевали на два голоса, поскрипывала мачта, постукивали ванты. Белая пена, белые облака. И впереди весь мир, плыви куда хочешь. Один. Один.

– Не подведет, факт. Полетит, как птица, – откликнулся Сэм.

Колючие брызги в лицо и привкус соли. Коричневые паруса над головой. Румпель, взбрыкивающий, как необъезженный жеребец. Яхта, выпрыгивающая из волн и весело отряхивающаяся, словно живая. Ни полоски земли на горизонте… и дикий, дикий ветер.

Какой-то отдаленный звук послышался в промозглых сумерках. Сэм обернулся и прислушался. Фергюсон прикрыл глаза. Это был тот самый, заветный зов: гудок корабля, который покидает бухту и направляется в открытое море.

Сэм неуклюже заковылял к корме и вслух прочитал название, произнося каждую из стертых золотых букв по отдельности.

– Признаться, ни черта не разобрал, сэр, а уж который раз пытаюсь. Чушь какая-то.

– «Sagesse» по-французски значит «благоразумие», Сэм. А «adieu» – это «прощай».

– Ну и слова у этих иносранцев, язык сломаешь. Прощай, значит, благоразумие! – вот оно что. Надо же… – Сэм поразмыслил немного и признал: – А ничего название, подходящее. Но все равно они чокнутые, факт.

Фергюсон улыбнулся – в сгустившихся сумерках его улыбку было не разглядеть. Он снова почувствовал себя молодым, на душе стало легко и спокойно. Эх, взбежать бы сейчас на холм и с самой вершины помахать всем рукой!.. Adieu, sagesse!

И снова со стороны моря послышался гудок. Прощальный ликующий сигнал. Серые воды, серые небеса.

– Спокойной ночи, Сэм!

– Спокойной ночи, сэр!

– И что такое нашло на старика Фергюсона? – недоумевал секретарь яхт-клуба. – Сегодня днем встречаю его на поле для гольфа, а он, представьте, насвистывает что-то себе под нос! Помахал мне тросточкой и расплылся в улыбке. Чудеса, да и только! Должно быть, впадает в детство.

– Если хотите знать мое мнение, – вступил в разговор достопочтенный Трэверс, пастор на пенсии, – то дело тут в другом, совсем в другом. Не хочется говорить подобные вещи про старого друга… Вы ведь знаете, как я уважаю Фергюсона… Но если вы действительно хотите знать мое мнение, то я скажу. Бедняга запил.

Пастор горестно помотал головой и задумчиво отхлебнул виски с содовой.

– И где он пойло берет? – пробормотал полковник Стронг, ранее служивший в Индии. – Никогда не видел, чтобы он пил в клубе что-нибудь крепче имбирного пива. Ни разу не предложил мне выпить.

– Наверное, ходит тайком в бар на Квин-стрит, – предположил секретарь, – и там хорошенько налимонивается. А может быть, просто прячет бутылку в спальне. Весьма несолидно для человека его положения! Думаю, общество должно об этом знать.