Уильям Кингстон - Гризли (сборник)

• Название: Гризли (сборник)
• Автор: Уильям Кингстон
• Издательство: ЛитагентКлуб семейного досуга7b51d9e5-dc2e-11e3-8865-0025905a069a
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2015
• ISBN: 978-966-14-8396-4, 978-966-14-8395-7, 978-966-14-7926-4, 978-5-9910-3124-0, 978-966-14-8392-6, 978-966-14-8394-0

На севере Канады, в суровом и безлюдном краю, осиротевший медвежонок Мусква встречает огромного раненого медведя Тира. Их ждут невероятные приключения и открытия, но трогательная дружба поможет преодолеть все опасности!

В сборник также вошли приключенческие повести и рассказы различных авторов: «Охотники на волков» (Дж. Кервуд), «Приключения юного раджи» (У. Кингстон), «Заклинатель змей» (Л. Русселе), «Коралловый остров» (Р. Баллантайн), «Маленький Тумаи» (Р. Киплинг).

---

Этот акт более, чем когда-либо, удивил Мускву. Человек – и вдруг спас ему жизнь. Он бил это чудовище прямо по красной морде и по белым зубам, и всех других собак тоже оттащили за ремни от Мусквы подальше. Возвратясь опять к дереву, человек остановился перед Мусквой и заговорил с ним. Он протянул даже к медвежонку руку, на очень близкое расстояние, и тот не укусил его. Затем по всему телу Мусквы пробежала какая-то странная, неожиданная дрожь. Когда он чуть-чуть отвернулся в сторону, то Лангдон смело положил руку на его пушистую голову. И от этого прикосновения Мусква вовсе не почувствовал боли! Даже его мать никогда так нежно не прикасалась к нему своей лапой! И в течение ближайших десяти минут Лангдон раз десять гладил его. В первые три или четыре раза Мусква оскаливал два ряда своих белых зубов, но не издавал ни звука. А постепенно перестал оскаливать и зубы.

Тогда Лангдон отошел от него и затем вскоре же возвратился к нему с куском жареной оленины. Он протянул его к самому носу Мусквы. Мусква почувствовал запах оленины, но отвернулся от нее, и тогда Лангдон положил ее около чашки под деревом и вернулся к Брюсу, который в это время курил.

– Дня через два он станет уже есть из ваших рук, – сказал Брюс.

Вскоре весь лагерь успокоился. Лангдон, Брюс и индеец завернулись в одеяла и тотчас же заснули. Огонь все угасал и угасал. Скоро остались одни только тлевшие головешки. Сова негромко крикнула в лесу. Шум долины и гор не нарушал, а дополнял ночную тишину. Звезды засветили ярче. Издалека Мусква услышал, как где-то свалился с горы камень и покатился вниз. Теперь уж нечего было бояться. Все затихло и спало, кроме него одного, и он очень осторожно стал слезать с дерева. Он спустился до его подошвы, сорвался с него и чуть не попал в чашку со сгущенным молоком, хотя часть его все-таки прыснула ему прямо в морду. Невольно он высунул язык и стал облизываться: сладкая, липкая жидкость показалась ему неожиданно вкусной. Целые четверть часа он облизывался. А затем, точно для него стал сразу ясным секрет этой восхитительной амброзии, его маленькие глазки жадно уставились на оловянную чашку. С соблюдением всех правил стратегии и с большою осторожностью он обошел вокруг посуды раз, затем и другой, причем каждый мускул в его теле был в таком напряжении, точно он ежесекундно готов был отпрянуть от нее прочь. Наконец его нос коснулся густой, восхитительной жидкости, налитой в чашку, и он не оторвался от нее до тех пор, пока не вылизал ее до последней капли.

Это сгущенное молоко сыграло самую главную роль в приручении Мусквы. Оно послужило связующим звеном в маленьком мозгу медвежонка. Он знал, что одна и та же рука и гладила его ласково по голове и поставила эту странную, удивительную жидкость у подошвы дерева, что эта же самая рука предлагала ему мясо. Он не ел мяса, а только облизал внутренность чашки так, что она засверкала при свете звезд, как зеркало.

Несмотря на молоко, ему все еще хотелось убежать, хотя его усилия в этом направлении уже не были так яростны и безрассудны. Опыт научил его, что было бесполезно прыгать и тянуть за конец ремня, и поэтому он стал разгрызать свою привязь. Жуй он ее на одном и том же месте – и к утру он был бы уже свободен, но когда челюсти у него утомились, он принялся отдыхать. Когда же вновь взялся за свою работу, то стал грызть уже на новом месте и у него не вышло ничего. К полуночи у него уже болели все десны, и он решил, что из его работы не выйдет ничего, и бросил ее. Сев у самого дерева, готовый вскарабкаться на него при первой же опасности, он стал ожидать рассвета. За всю ночь он не заснул ни на одну минуту. Хотя он уже и не боялся так, как раньше, но он чувствовал себя страшно одиноким. Он потерял Тира и плакал так тихо, что его не услышали бы люди даже в том случае, если бы проснулись. Если бы пришел к нему сюда Пипунаскус, то он встретил бы его с распростертыми объятиями.

Наступило утро, и Метузин первый выполз из своих одеял. Он развел костер, и это разбудило Брюса и Лангдона. Одевшись, Лангдон отправился к Мускве и когда увидел, что вся чашка вылизана начисто, то пришел в восторг и обратил на это внимание и других. Мусква опять взобрался в развилку дерева и опять позволил Лангдону гладить себя. Затем Лангдон принес из своих запасов еще одну жестянку и вскрыл ее тут же, подле Мусквы, так что он мог видеть, как желтоватая жидкость выливалась из нее в чашку. Лангдон поднес ее прямо к нему, так что молоко коснулось его носа, и Мусква никак не мог удержаться, чтобы не лизнуть его. И не прошло и пяти минут, как он уже вылакал все молоко до дна прямо из руки Лангдона. Но когда пришел полюбопытствовать Брюс, то он оскалил на него зубы и заворчал.

– Медвежата приручаются скорее, чем собаки, – сказал Брюс немного позднее, когда они уже завтракали. – Не пройдет и двух-трех дней, Джимми, как этот будет бегать за вами, как щенок.

– Да я и сам полюбил его, – ответил Лангдон. – Что вы мне как-то рассказывали про медведей Джемсона, Брюс?

– Джемсон жил, – ответил Брюс, – настоящим отшельником, доложу я вам. Только два раза в год он спускался с гор за хлебом. Целые годы с ним жил громадный медведище, вроде того, на которого мы вчера охотились. Он взял его к себе еще маленьким медвежонком, а когда мне привелось увидеть его, то в нем уже было не менее двадцати пяти пудов, и он всюду следовал за Джемсоном, как собака. Даже ходил с ним на охоту, и спали они вместе у костра. Джемсон любил медведей и за всю свою жизнь не убил ни одного.

Лангдон молчал. Затем через несколько времени он сказал:

– И я начинаю их любить, Брюс. Не знаю еще почему, но что-то в медведях есть такое, за что их обязательно полюбишь. Возможно, что, кроме того, который загрыз наших собак, я не убью уже больше ни одного. Я почти уверен, что этот медведь будет моим последним.

Вдруг он всплеснул руками и с горечью продолжал: – И только подумать, что во всей Канаде нет провинции, нет такого закоулка, где бы для медведя было «запретное время». Это ужасно, Брюс. Ведь медведи причислены к вредным животным, и их можно убивать во всякое время года. Их даже можно выкапывать прямо из берлоги вместе с медвежатами, и – мне даже стыдно говорить об этом – я сам помогал выкапывать их! Мы звери, Брюс! Иногда я даже думаю, что великий грех носить ружье. И все-таки – убиваю.

– Это в нашей крови, – усмехнулся Брюс. – Найдите-ка, Джимми, такого человека, который не любил бы смотреть, как животные умирают! Какая материнская душа не возрадуется, что ее сын имел на охоте успех? Стоит только издохнуть лошади или человеку погибнуть от свалившегося на него камня или от налетевшего на него поезда, как уж целая толпа собирается, чтобы взглянуть на погибших хоть одним глазком. Да, Джимми, если бы не существовало законов, запрещающих убивать один другого, то мы, люди, убивали бы своих ближних из-за одного только удовольствия! Уверяю вас. Убивать – это у нас врожденное стремление.

– Это в нас атавизм, – задумчиво произнес Лангдон. – Но, как бы то ни было, ведь нам-то самим не очень нравится, когда на войне выбивают сразу целое поколение, а то и два. Может быть, вы и правы, Брюс. Ввиду того что закон запрещает нам убийства по желанию, очень возможно, что сама природа посылает нам иногда войны, чтобы временно удовлетворить нашу кровожадность. Но смотрите! Что это с нашим медвежонком?

Мусква сорвался со своей развилки и повис на ремне так, точно его повесили. Лангдон подбежал к нему, смело схватил его голыми руками, приподнял, перекинул через сук и опустил на землю. Мусква не укусил его и даже не заворчал.

Брюс и Метузин на весь тот день ушли далеко от лагеря, к западу, чтобы поразведать относительно охоты в горах, и Лангдон остался дома один лечить себе колено, которое он расшиб о камень и которое сильно разболелось. Большую часть времени он провел в обществе Мусквы. Он раскупорил жестянку с вареньем, и около полудня медвежонок уже ходил за ним вокруг дерева, стараясь дотянуться до жестянки, которой тот его к себе подманивал. Затем он сел, и Мусква стал сам тянуться к нему за вареньем. В том возрасте, в каком тогда находился Мусква, он легко и привязывался и начинал доверять. Маленький черный медвежонок во многом похож на двуногого ребенка с пухлыми, розовыми щеками; он любит молоко, сласти и не прочь прикорнуть к любому живому существу, которое относится к нему хорошо. Это самое привязчивое и достойное любви из всех четвероногих – кругленькое, мягкое, пушистое и до того забавное, что любого человека приведет в самое веселое настроение. Несколько раз в течение этого дня Лангдон смеялся чуть не до слез, в особенности, когда Мусква стал вскарабкиваться по его ноге, чтобы только дотянуться до варенья. Что же касается Мусквы, то он положительно помешался на варенье. Он уже позабыл о том, что когда-то его мать кормила его разными вкусными вещами и что Тир ловил для него рыбу, которая казалась ему тогда самым лучшим кушаньем на свете. К вечеру Лангдон отвязал от дерева Мускву и повел его на прогулку к ручью. Он захватил с собой и варенье и каждые пять шагов останавливался и потчевал им медвежонка. А полчаса спустя он уже совсем бросил ремень и шел к лагерю, не держа на привязи Мускву. И Мусква следовал за ним сам! Это было для Лангдона целым триумфом, и его охватила такая радость, какой он не испытывал еще никогда за всю свою жизнь на лоне природы.