Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи

• Название: Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи
• Автор: Джон Кампфнер
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096011-8

Как добывали и тратили деньги богатые и власть имущие разных времен и народов — от древних египтян и античных греков до современных российских и китайских олигархов? Что у них общего: предпринимательские инстинкты, амбиции, тщеславие, алчность, филантропия? Автор сводит воедино двухтысячелетний опыт человечества и задается вопросом: появилось ли что-либо новое в жизни сверхбогатой прослойки за последние двадцать лет?

---

Налоги — значимый политический инструмент. В 1427 году был введен новый налог на имущество и составлен его кадастр. Это был первый эффективный механизм сбора данных и доходов, что-то среднее между «Книгой Страшного суда» и уплатой муниципального налога. В итоге (как это случается в современной Италии со всеми налогами) он оказался чрезвычайно непопулярен. Козимо решил подать пример и поддержать налог, хотя он ему и не нравился. По патриотическим соображениям он стал крупнейшим налогоплательщиком во Флоренции. Однако сумма, которую он фактически уплатил, была куда ниже той, что с него причиталась. Он использовал испытанную временем методику — вел особые книги, в которых преувеличивались суммы его безнадежных долгов. Его налоговое бремя рассчитывалось по весьма сокращенной декларации о доходах. Налоговая оптимизация и минимизация — любимые методы современных богачей.

В силу своего влияния на административный аппарат Козимо мог погубить любого, кто противостоял ему, сделав так, чтобы имущество этого человека получило сильно завышенную оценку. Сборщики налогов не отличались беспристрастностью при оценке сумм, причитающихся с критиков режима[194]. Они также выкупали по бросовым ценам имения людей, высланных из республики. Это напоминает одновременно и древнюю, и современную эпоху. И в XX, и в XXI веках правительства натравливали налоговые службы на своих оппонентов; в этом обвиняли самые разные режимы, от военной диктатуры Пиночета в Чили до левого правительства Кристины Фернандес де Киршнер в Аргентине. Никто так ловко не пользовался налоговой системой, чтобы сокрушить своих врагов, как Владимир Путин. Никто так безжалостно не пользовался недвижимостью в целях вымогательства и самовозвышения, как Красс.

Финансовые манипуляции были более эффективным инструментом контроля, чем грубая политическая или военная сила. Для верности Медичи выключил семью Барди изо всех своих обширных операций. Неизвестно, возражала ли его жена; надо думать, она держала это мнение при себе. Козимо вовсю пользовался двусмысленностью своего положения, извлекая из него все возможное… Любой, кто хотел добиться чего-то во Флоренции, знал, куда обращаться. Родители то и дело упрашивали его стать крестным отцом их первых сыновей.

Как замечал Веспасиано, «если он хотел добиться чего-то, устраивал все так, чтобы казалось, будто инициатива исходит от других, а не от него, тем самым всячески избегая зависти»[195]. Макиавелли подтверждает эту оценку:

Хотя [его] постройки, замыслы, деяния можно назвать царственными и во Флоренции он был подлинным государем, его благоразумие и сдержанность были так велики, что он никогда не переступал пределов скромности, подобающей простому гражданину. В собраниях, в домашнем обиходе, в выездах, во всем образе жизни и в брачных союзах он уподоблялся любому скромному гражданину, ибо хорошо понимал, что роскошь, постоянно выставляемая напоказ, порождает в людях большую зависть, чем настоящее богатство, которому всегда можно придать благовидность[196].

В этом заключался один из секретов его постоянных успехов. Другим секретом была бизнес-модель Козимо. Modus operandi его банка немного отличался от сегодняшних методов банкиров. Он мог бы считаться их предтечей. Банкиры занимали определенные позиции по валютам; они делали ставки вдолгую на более рискованные предприятия, компенсируя их более стабильными операциями. И устраивали так, что даже если они нарушали закон, его дух или букву, то высокопоставленные друзья обеспечивали им юридическое и политическое прикрытие.

До середины XVII века термины «банкир» и «казначей» считались взаимозаменяемыми. Благодаря переводным векселям были возможны краткосрочные займы: деньги ссужали клиентам в одной стране, а спустя определенное время долг подлежал оплате в другой. К примеру, Банк Медичи во Флоренции выдавал кредит торговцу, а девяносто дней спустя этот купец или его агент должен был вернуть долг Банку Медичи, допустим, в Лондоне. В сроке кредита учитывалось среднее время поездки. А затем банк спекулировал на валютных курсах. Медичи внимательно следили за колебаниями этих курсов благодаря своим корреспондентам в различных европейских городах. Разница между курсами обычно оказывалась наибольшей в весеннее время, перед тем как корабли купцов отправлялись в плавание и когда спрос на кредиты, позволявшие финансировать торговлю, был максимальным. И если ветры судьбы и обменных курсов дули в нужном направлении, не составляло труда заработать целое состояние. Это был фантастически прибыльный бизнес. Только одна из таких обменных операций Козимо закончилась убытками[197].

Торговая деятельность приносила банку лишь небольшую долю его прибыли, но это был важный инструмент балансирования денежных потоков по всей Европе. Сделка купли-продажи считалась заключенной только после того, как покупатель видел товар, поэтому груз, отправлявшийся из Флоренции в Брюгге, находил определенного покупателя лишь в конце своего пути. Само по себе путешествие было рискованным: корабль мог потонуть, пираты могли захватить груз. Медичи распределяли риск между огромным множеством товаров и клиентов: они торговали шелком-сырцом, оливковым маслом, шерстью, цитрусовыми и другими позициями, которые пользовались устойчивым спросом.

Во Флоренции тех времен было две параллельных экономики и две параллельных валюты. Бедные люди существовали ради производства сырья и обслуживания богачей, а в иных смыслах не являлись экономическими игроками, хотя восстание чомпи преподнесло важный урок: ремесленников разумнее сохранять на своей стороне. Для богатых людей и для среднего класса в ходу были золотые флорины — валюта для товаров длительного пользования и предметов роскоши, от гобеленов до столового серебра, от рукописей до драгоценностей и рабов. Она считалась базисом бухгалтерского учета, внутренней и внешней торговли. Все остальные — сапожники и шорники, цирюльники и чесальщики шерсти — должны были обходиться пикколо. Эти монеты, сделанные из низкопробного серебра, часто обесценивались. За двести лет их покупательная способность относительно флорина упала в семь раз. Естественно, именно в этой валюте Банк Медичи предпочитал платить работникам своего шерстяного бизнеса, которых держали на сдельной оплате. Когда прибыли падали, производители призывали монетный двор снизить содержание серебра в пикколо, то есть зарплаты номинально оставались прежними, но реальные выплаты сокращались[198]. И хотя самые бедные работники не платили подоходный налог, с них ежедневно взимали плату за самые элементарные вещи. Всякий раз, когда они проходили через городские ворота, их встречал сборщик налогов и собирал с них дань за корзины с рыбой или зерном, что они брали на мельнице. Те, кто зарабатывал меньше всех, несли самое тяжелое налоговое бремя. И чтобы оградить их от искушений на случай, если у них все-таки появятся деньги, законы запрещали низшему классу покупать предметы роскоши. Такие законы о потреблении были известны еще со времен Древней Греции и, помимо прочего, регламентировали одежду для женщин, проституток, евреев, мусульман и прочих еретиков.

Самые же главные деловые отношения у Медичи выстроились с церковью. Все нормы формулировались таким образом, чтобы максимизировать прибыль, при этом защищая банк от обвинений в противоречии воле божьей. Козимо перенял эту практику от отца. В 1402 году Джованни подружился с неаполитанским священником Бальтазаром Коссой, когда тот стал кардиналом. В мае 1410 года с помощью банка Косса был посвящен в сан папы римского и принял имя Иоанна XXIII — хотя и не был полноценным папой. За этот титул сражались трое. Коссу признали Франция, Англия, Пруссия и некоторые территории Священной Римской империи, а также Венеция и Флоренция. Но Рим считал его «антипапой». Авиньонский папа, Бенедикт XIII, представлял Арагонское, Кастильское и Сицилийское королевства, тогда как некоторые германоязычные области предпочитали Григория XII. Обычно осторожный и сдержанный флорентийский банкир заключил союз с Коссой — бывшим пиратом с колоритным прошлым. Это была неправдоподобная дружба и рискованная ставка.

В 1413 году германский император созвал Констанцский собор, чтобы положить конец этому расколу папской власти. Туда были приглашены все трое претендентов. Иоанн XXIII, нашедший убежище во Флоренции, отправился на собор со своей свитой. С ним поехали двадцатипятилетний Козимо и работники римского отделения Банка Медичи. Никому не казалось странным, что молодой банкир сопровождает человека, предъявляющего претензии на папский престол.

На три недели сонный город Констанц (что на юге современной Германии) стал местом встречи трех пап, многочисленных священников, епископов, теологов, правоведов, банкиров и более тысячи проституток — в общей сложности там собралось до ста тысяч гостей[199]. Когда собор постановил, что все три папы должны отречься и надлежит провести выборы, Иоанн XXIII тайно бежал во Фрайбург, где попросил убежища, а затем потребовал признать его легатом Италии[200] и положить пенсию в тридцать тысяч флоринов. В убежище ему отказали, а впоследствии он был арестован и обвинен в ереси, инцесте, содомии и прелюбодеянии с двумя сотнями болонских дам. Его характеризовали как «пристрастившегося к плоти, к худшим порокам, зеркало позора», и он оказался в тюрьме[201].