Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

• Название: Рыцари морских глубин
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» — остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники — все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии — Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г. Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

— Без понятия… А чё?

— Боцману под краску бочка понадобилась… Коля на берегу пустую нашёл. Заглянул в неё — ничего не видно. Решил спичкой посветить… В лазарете сейчас на тральщике. Всё лицо опалил себе. Бочка–то из–под бензина была…

Скрытно от постороннего глаза растворялась в ночной темноте подводная лодка К-136, уходящая в одиночное автономное плавание.

Неприметно и одиноко плыву неизвестно куда я — странствующий отшельник, ненормальный чудик, вынужденный прервать повествование о флотской службе: слева, за тальниковым мысом, на берегу обширного залива показался Каргасок.

Пора заглянуть на чашку чая к аборигенам Севера.

Я спрятал дневик в планшет и налёг на вёсла.

Тетрадь четвёртая. Подводные мили

«Надежда и желание взаимно подстрекают друг друга, так что когда одно холодеет, то другое стынет, и когда одно разгорается, то закипает другое».

(Франческо Петрарка, «О презрении к миру», 1343 г.)

Земля Каргасокская

В сумерках угасающего дня размытый закатом горизонт обозначился в западной стороне тонкой полоской берега.

В очертаниях строений угадывался Каргасок. В переводе с языка коренных жителей–селькупов — Медвежий мыс. Обширный залив отделял меня от этого старинного сибирского села бывших царских и советских ссыльных. О том, что сюда насильно завозили на баржах политических осуждённых и без средств к существованию оставляли в тайге на «выживаемость», я узнал совершенно случайно. И вот как.

Когда, потеряв надежду добраться до Каргаска засветло, я уныло шевелил вёслами, удерживая плот носом к берегу, позади послышался надрывный вой моторной лодки. Он всё нарастал, и скоро моторка пронеслась мимо, развела волну. Вдруг развернулась, подрулила ко мне. Двигатель заглох. В вечерней тишине ещё шумела вода, вспененная её винтом, а лодка уже качалась у борта «Дика». Двое здоровяков в рыбацких куртках сидели в ней.

— Куда, старина путь держишь? — услышал я уже ставший привычным для меня вопрос. — Не надо ли чего?

— На Север иду. Хотелось бы до темноты в Каргасок добраться…

— Взять на буксир?

— Не откажусь. Да только потише, а то мой плот встречной волной зальёт.

Я подал рыбакам носовой швартовый конец, и моторка легко потащила «Дика» в сторону городка, смутно белеющего зданиями и портовыми сооружениями.

После стольких дней изнурительной работы вёслами так приятно оказаться в роли пассажира!

Раскинув руки, свободные от надоевших вёсел, я блаженствовал, наслаждаясь быстрым ходом, шумом встречной волны и беззаботностью. Но приятное путешествие «на халяву» быстро окончилось. Рыбаки подвели мой плот к берегу, сплошь заставленному лодками, катерами, ялами, буксирами самых разнообразных конструкций и модификаций. Справа высилась белоснежная громада речного толкача.

Готовясь к ночлегу на гостеприимном каргасокском берегу, я принялся разбирать вещи.

Рыбаки, неожиданно оказавшие мне услугу, оказались очень приветливыми, радушными братьями Зайцевыми, офицерами, недавно ушедшими в запас. Вячеслав Анатольевич — подполковник. Николай Анатольевич — капитан, бывший лётчик–штурман. Страстные охотники, любители природы, они добровольно избрали Медвежий мыс постоянным местом жительства. Полюбили этот некогда глухой таёжный край, а ныне обжитой, электрифицированный, с автомобильным, речным и воздушным сообщением.

Увидев на мне камуфлированную куртку, братья тотчас распознали во мне «в доску своего парня». Пригласили на чашку чая, в баньку, предложили переночевать у них. Я отказался, не желая без необходимости стеснять хороших людей. Огорчённые моим отказом погостевать, братья Зайцевы на прощание подарили прекрасную книгу «Земля Каргасокская» издательства Томского университета. Вот она, передо мной, с памятной надписью:

«Геннадию Григорьевичу от аборигенов Севера».

Роскошный подарок! В этой жизни мне уже ничего не нужно. Кроме скромной еды и пищи духовной. И был у меня пробел в знаниях края, по которому иду. И душа требовала их. И на зов её, как по волшебству явились братья Зайцевы и преподнесли книгу очерков о Каргасокском районе. Лучшего подарка они просто не могли сделать! Так в пустыне глоток воды дороже денег.

Бесконечно вам признателен, дорогие Вячеслав Анатольевич и Николай Анатольевич! Ещё раз спасибо!

Вот из этой самой книги я и узнал, что Каргасок — Медвежий мыс. Карга — по–селькупски — медведь.

История земли Каргасокской не является особенной. Её жителям пришлось пережить все те же невзгоды и невероятные трудности, что были и в других местах Сибири, Урала, Поволжья.

Каргасок — приобское село на севере Томской области. Первое упоминание о деревне Каргасокской на крутом берегу реки Панигатки датировано 1640‑м годом. В трёх километрах от впадения Панигатки в Обь, более чем три века назад, обосновались первые поселенцы — служилые «государевы» люди, основавшие Нарымский и Томский остроги.

Освоение Среднего Приобья — территории от устья Иртыша до устья Томи — в те времена шло медленно. Тайга, болота, суровые зимы, короткое лето с гнусом, с заморозками, неудобные почвы мало привлекали переселенцев, шедших в поисках лучшей доли и плодородных земель всё дальше на восток. Нарымским краем именовались заболоченные, таёжные непроходимые места Среднего Приобья. Крестьяне, ремесленники, купцы обходили стороной васюганские дебри. Шли в Минусинский край, на Алтай, на благоприятные земли с благодатным климатом. В Нарымском крае оставались на поселение служилые люди по «государеву указу». В 1720‑м году деревня Каргасокская насчитывала 22 двора казаков и церковных служителей. Однако, не они первыми начали рыбачить здесь, охотничать, собирать клюкву, грибы, орехи, строить жильё. До пришлых из Московии «государевых» людей здесь жили и поныне живут коренные жители — селькупы. Они и есть основатели Каргаска. Лишь преследуемые властями кержаки–староверы, подневольные «ссылочные» да пришлые «служилые люди по приказу» селились здесь по соседству с хантами и селькупами.

И цари, и советские тираны были не дураки: знали, куда ссылать неблагонадёжных. В Нарымский край! Отсюда не убежишь. Кто пытался вырваться летом — погибал в непроходимых болотах и топях, сжираемый комарьём и мошкой. Кто уходил зимой — в трескучий мороз замерзал на льду рек под завывание волчьих стай. Вниз по Оби и её протокам беглецам бежать некуда. Разве ещё дальше, в неизведанное. Вверх, ближе к родной стороне, против течения на вёслах не подняться.

В 1836 году в Нарымский край привезли первых ссыльных. Высадили их на левом высоком и крутом берегу Панигатки неподалеку от её устья. Правый берег — заливные луга. Всё! Живите как хотите. Уцелеете — счастье ваше. Помрёте — горя мало. И за то спасибо скажите. Не верёвку вам на шею накинули, не в каменоломни отправили на вечную каторгу. Цените царскую милость. Никто вам не виноват, господа ссыльные. Не баламутьте честной народ бредовыми призывами к революции и пустыми байками построения справедливого общества. Утопия это! Вы–то, господа ссыльные, конечно, понимали, что идеи всеобщего равенства, братства и благоденствия — чистый фарс. Но вы знали и другое: «свергнем царя — сами править будем!». За что и боролись. На то и напоролись.

Прижились в Нарымском крае господа ссыльные. Всё бывшие дворянчики, интеллигенция. Простому–то люду не до революций. Крестьяне в полях, работяги на фабриках с потными, неразогнутыми спинами не помышляли власть ухватить. А всё дворянчики да интеллигентики подбивали их «зажечь сыр бор», заварушку устроить, чтобы самим потом стать новыми князьями и боярами. За те нездоровые мыслишки и дурные делишки и оказались господа ссыльные в Нарымском крае. Прижились, однако. А что? Места окрест живописные, хотя и дикие: сразу за огородами тайга глухая, необъятная. И тайга, и река — кормилицы. Грибы, ягоды, орехи, дичь, рыба — к столу господ ссыльных. Бери, не ленись и не пропадёшь. Одно плохо: агитировать за свержение самодержавия некого. Селькупам до революции — как до шишки кедровой, расклёванной кедровкой. К казакам, староверам и церковникам не сунешься с идеей восстания против батюшки–царя. Вот и собирались ссыльные в какой–нибудь избе, до хрипоты спорили, сами себя убеждали. Ещё и пособия за это получали на квартиру, на питание. К примеру, в 1906 году ежемесячное пособие ссыльного составляло 3 рубля 30 копеек.

Такое вот «жестокосердное» царское правительство. Врагов своих явных не на виселицу, а на лоно природы отправляло. Ещё и подкармливало.

В начале прошлого века Нарымский край переполнили ссыльные. Местные жители их не жаловали. Смутьянами называли, «варнаками».