Геннадий Гусаченко - Рыцари морских глубин

• Название: Рыцари морских глубин
• Автор: Геннадий Гусаченко
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2012

«Под крылом ангела-хранителя» — остросюжетный роман-откровение, трилогия книг «Жизнь-река», «Рыцари морских глубин», «Покаяние», которые с интересом прочтут мечтатели-романтики, страстные поклонники приключений, отважные путешественники — все, кто не боится подставить лицо ветру, встретить штормовую волну, вступить в поединок с преступником. Любители экстрима, романтики, любовных интриг найдут в книгах захватывающие эпизоды службы на подлодке, охоты на китов, работы в уголовном розыске. Воображение читателя пленят красочные картины моря, взволнуют стойкость и мужество подводников, китобоев, сотрудников милиции и других героев этих уникальных произведений. Автор трилогии — Геннадий Григорьевич Гусаченко служил на подводной лодке Тихоокеанского флота, ходил в антарктические рейсы на китобойных судах, работал оперуполномоченным уголовного розыска, переводчиком японского языка на судах загранплавания, корреспондентом газет Приморья и Сибири. В 2007-м году Г.Г.Гусаченко совершил одиночное плавание на плоту-катамаране по Оби от Новосибирска до северо-восточной оконечности полуострова Ямал. Впечатления послевоенного детства, службы на флоте, работы на море и в милиции, экстремального похода по великой сибирской реке легли в основу вышеназванных книг. Г.Г.Гусаченко окончил восточное отделение японского языка и факультет журналистики ДВГУ. Автор книг «Тигровый перевал», «Венок Соломона», «Таёжные сказки». Печатался на страницах литературных, природоведческих, охотничьих и детских журналов «Горизонт», «Человек и закон», «Охотничьи просторы», «Охота и охотничье хозяйство» «Костёр», «Муравейник» и др. Чл. Союза журналистов России. Живёт и трудится в г. Бердске Новосибирской области. Тел: [phone]), (8 383 41 2 31 73).

---

— Ваше здоровье, друзья! Храни вас Господь, как хранит Он меня! Хорошо то, что хорошо кончается. Сегодня мне опять повезло. Ангел–хранитель вовремя подкинул этот горбатый островок, очень похожий на перевёрнутую вверх дном лодку–плоскодонку.

Полкружки ликёра подняли мой и без того волчий аппетит. С жадностью голодного хищника я набросился на тушёнку с разбухшими в ней кириешками. Быстро покончив с ней, запустил руку в пакет с карамелью. Задел ранку на пальце, заойкал, дуя на него. Насытившись, надел на голову накомарник, забрался под пуховик и блаженно вытянул ноги. И всё было бы чудесно, прекрасно, замечательно, превосходно, отлично, если бы не проклятые пальцы. Их как кипятком облили. Я не знал, куда деть руки. Но ко всему человек привыкает. Даже к петле. Повисит, подёргается и затих: привык.

Пенталгин сделал своё дело: боль постепенно утихла. Спать не хотелось. Да и трудно заснуть, когда над ухом непрерывно нудит комарьё. Я включил фонарь, достал из планшета тетрадь, ручку и начал новую главу откровений странствующего идиота о плавании по реке–жизни. О плавании в Никуда. Ибо всё, что когда–то имело для меня интерес, теряет всякий смысл в конце его. А уж насколько лирично, романтично, драматично, прозаично или трагично оно — судить тем, кто, быть может, когда–нибудь откроет мои подмоченные, плесневелые тетради. Разумеется, смотря кто и с какой колокольни посмотрит на них. Да только мне до тех суждений…

В прошлый раз моё жизнеописание закончилось пребыванием на плавбазе подводных лодок «Саратов».

Главой «Весёлые ребята» продолжу рассказ о службе на флоте.

…Я снова в штате К-136. Команда громко обсуждает гибель американской атомной подводной лодки «Трешер», затонувшей в Атлантике у восточного побережья Соединённых Штатов Америки. На запредельную глубину провалилась во время ходовых испытаний. Раздавленная толщей воды, лопнула как орех, зажатый между дверью и косяком. Америкосы — противники наши потенциальные, а всё равно жалко парней — подводники ведь, родственные души.

Мы готовимся к выходу в море. На ракетные стрельбы на приз Главкома ВМФ. В учениях принимают участие подводные и надводные корабли всех флотов Советского Союза. Как назло полетела чугунная каретка–направляющая стальных тросов пускового стола. Переломилась надвое. И что её черти взяли?! Ни раньше, ни позже, а перед самым походом! В «зипе» такой нет. Завод в Комсомольске–на Амуре. Далековато с Камчатки на него сбегать за новой кареткой. Командир БЧ‑2 мрачнее тучи. Докладывать начальству? То ли ещё будет?! Ругается, на чём свет стоит:

— По башке бы настучать конструктору грёбаному, который её из чугуна отлил!

— Может, мы сами изладим её, товарищ старший лейтенант? — подаёт неуверенный голос Петя Молчанов. — Склепаем как–нибудь…

— Склепа–аем… — передразнил его Тушин. — А вдруг при старте сломается? Простите, киса, но рисковать кораблём не могу.

— Да нормально сделаем, не подведёт, — поддержал я друга.

— Добро… Один день вам даю. Больше, сами понимаете, никак. Или вы сегодня делаете каретку, или завтра я докладываю флагманскому о неисправности, и поход наш накроется медным тазом. Ясно?

— Так точно! Разрешите выполнять? — бодро вскинул Петруха руку к пилотке.

— Давайте, мужики! Надо сделать!

Мы спустились в ракетную шахту, развинтили болты лопнувшей каретки и прикинули, что называется, хрен к носу.

— Без электросварки не обойтись, — решили мы и потащились на береговую рембазу.

— Вы с какой деревни такие умные? — осмотрев каретку, ответил нам сварщик–матрос. — Это же чугуняка. Она только аргоном варится.

— Ну, так свари аргоном, — сказал я, не обращая внимания на подначку деревней. Не в нашем положении спорить. Чёрт с ним, пусть набивает себе цену. — У нас выход в море срывается. Без каретки этой нам никак не обойтись.

— Брось дуру гнать! Чтобы из–за такой хренатени? — матрос небрежно пнул неприглядную деталь, не отличающуюся какой–либо технической сложностью. Так себе чугуняка: «пэ–образная», с отверстиями для болтов по краям, с пазами для тросов. Треснутая посредине. А попробуй сделай такую за один день! Но матросу–ремонтнику до лампочки наш корабль и его боеготовность. У него своё понятие о службе.

— Сложное это дело — аргоном варить. Тут за просто так никто не возьмётся. «Спасибо» в карман не нальёшь. Думайте, салаги.

— Сколько? — коротко спросил Молчанов.

— Литряк спирта!

— Ты что, очумел? — не выдержал я. — Тут работы на пол часа.

— Как разговариваешь с годком, салага? — повысил голос матрос. — Не нравится — валите отсюда. Ищите, кто задарма вам заварит. Да только всё равно ко мне прибежите. У меня одного аргон есть. Да и что жмётесь? У вас, подводников, этого добра хоть залейся.

— Ладно, вари пока. За «шилом» дело не станет.

Оставили вымогателю каретку и бегом на корабль.

— Товарищ старший лейтенант! Сварной полтора литра спирта требует!

— Налью два! Лишь бы сделал.

Литр «шила» мы, понятно, отлили себе, а другой отнесли сварщику. Он молча взял бутылки, глотнул слегка из одной для пробы и спрятал их в железный ящик.

— Забирайте свою супер важную хренотень и отчаливайте. Мне работать надо.

Важная «хренотень», из–за которой — гарантия сто процентов — К-136 в море не вышла бы, валялась на куче металлического хлама. Мы подобрали её и подивились искусству матроса–сварщика. Каретка сияла аккуратным латунным швом. Мастер, что и говорить! Правда, Петруха для надёжности постучал по ней молотком.

— Себя по башке постучи, — снимая чёрные очки, сказал матрос. — В другом месте чугун лопнет, а сварка аргоном выдержит. Иди, не боись. Ну, салажня…

Мы управились с заданием за пару часов, привинтили злополучную каретку на тросы, и «бычок», довольный нами, облегчённо вздохнул, пожимая нам руки:

— Простите, киса, не ожидал от вас такой прыти! Молодцы! Отдыхайте сегодня. Возьмите лыжи на плавбазе, на сопку сходите, покатайтесь.

Мы последовали его совету и скоро неслись с сопки по хорошо накатанной лыжне. Внизу Петруха воткнул палки в снег, доверительно сказал:

— Однако, паря, что–то Гондурас меня беспокоит…

— Особенно, по ночам, — со смехом ответил я. — Не чеши и беспокоить не будет.

— Да я не чешу, а он всё одно беспоит… И где та девчонка, чтобы как в кино «Увольнение на берег», познакомиться?

— Побереги силушку для дембеля. Влындишь там по самые «не хочу»!

— То ещё когда будет? А здесь хучь каку–нибудь бы захудошну бабёнку сыскать…

— Где сыщещь? Разве что у тёти Моти отметиться? Да как? В море уходим скоро…

Старшего лейтенанта Тушина и лейтенанта Конашкова не видать, не слыхать. Запершись в каюте, сидят с логарифмическими линейками над таблицами счисления. Калькуляторы бы им! Компьютер, навороченный всякими программными прибамбасами! Да не знали ещё, не ведали, не предполагали о таком фантастическом чуде, что в недалёком будущем забудут инженеры о логарифмической линейке, и станет она раритетом, анахронизмом.

Главстаршина Бойко заменил уволенного в запас мичмана Голычева. Мы старались вовсю, горя желанием не подвести своих командиров и экипаж на предстоящих ракетных пусках. На сто рядов проверяли показания приборов, работу механизмов, состояние электрооборудования, гидравлических и воздушных систем.

На берегу в те дни какой–то офицер, в пьяном бреду заподозрив жену в блуде, застрелился из табельного пистолета.

— Вот дурень… Из–за бабы пулю в лоб пускать? — недоумённо пожал плечами Тушин. — Нашёл из чего стреляться? Из хлопушки. Я, если застрелюсь, то ракетой! — гордо заявил он.

И вот мы в море. Где–то у Командорских островов. Звучит долгожданная команда:

— Начать предстартовую подготовку!

Всё! Решающий момент настал. Перекачиваем горючее из резервуаров лодки в баки ракеты. Заправляем её баллоны сжатым воздухом. Этой операцией занят друг Петруха Молчанов, уже старшина второй статьи, командир отделения электромехаников. Николай Чепель и Валерий Конарев «колдуют» у «Марса», вводят рассчётные данные полёта в электронный мозг ракеты. Оператор Миша Горбунов и тоже «отделённый», «двухстатейный» — главный исполнитель пуска. Это у него на пульте кнопка старта. Под уверенными движениями его рук, щёлкающих тумблерами, вспыхивают светящиеся табло на пульте третьей шахты. Диким смерчем сорвётся ракета с пускового стола, прочертит небо тонкой струйкой белесого дыма и быстро исчезнет за горизонтом.

Моя задача самая скромная: когда откроется крышка шахты, поднять пусковой стол с ракетой, а после старта опустить стол.

Сижу. Жду. Засвистело в цистернах главного балласта. Всплываем. Сейчас! Сердце замирает в тревожном ожидании. Полетели команды: