Надежда Савченко - Сильное имя Надежда! (отрывок)

• Название: Сильное имя Надежда! (отрывок)
• Автор: Надежда Савченко
• Издательство: Юстініан
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-617-7039-18-0

Эта книга находится в процессе перевода на русский и английский языки здесь.

Вы можете помочь в переводе. Просто зарегистрируйтесь и начинайте переводить! Спасибо!

* * *

Надія Савченко — Героїня і гордість України, людина незламної сили духу, безмежною любов’ю до України і надзвичайним патріотизмом. Під час свого перебування в російській в’язниці відома українська льотчиця, ім’я якої відоме кожному українцеві, написала книгу, що є певним посланням всім українцям. Це заклик нізащо не опускати руки, боротися й вірити в торжество справедливості.

Триста сторінок — рівно стільки зайняла розповідь Надії про життя, війну в Україні, умови перебування в полоні, операцію з її викрадення, голодування, події під час Майдану, початок антитерористичної операції.

Крім того, волелюбна сильна жінка зі знаковим ім’ям розповідає чимало про себе, власне життя. Надія стверджує, що книга — це її погляд на саму себе з боку. Три тижні, які знадобилися на її написання, вона згадувала своє життя, аналізувала його, фіксуючи на папері. Так з’явилася книга «Сильне ім’я Надія». Видання як ніщо краще символізує незламність і силу українців, їх любов до свободи і незалежності. Це заклик не тільки до земляків, а й до всієї світової громадськості отямитися, звільнитися від абсурдності своїх принципів, почати робити рішучі кроки, нарешті приймати адекватні рішення. Книга написана в особливій манері, притаманній виключно експресивній та безстрашній Савченко, доповнена оригінальними супроводжуючими малюнками у виконанні сестри Віри.

* * *

Перед вами уривок з книги «Я не залишаю собі сил на зворотній шлях»/«Сильне ім’я Надія!», яку Надія Савченко написала в московській тюрмі.

---

— А что вы там делали?

— Продукты приносила вместе с сестрой, дрова рубила, помогали, чем могли. Пытались митингующих остановить, когда они начали брусчатку в ребят-МВДшников бросать. Потому что камни до власти все равно не долетят. А потом защищали людей от «Беркута», когда тот в наступление пошел, потому что и те, и те — мой народ, украинский народ, которому я присягу давала!

— А коктейли Молотова бросали?

— Бросала. По местности бросали, чтобы разделительная полоса огня держала «Беркут» и он не пошел в наступление на людей. Держала вместе с сестрой щиты, чтобы защитить людей от огня. По людям коктейли не бросала!..

— А вы были на Майдане 21 февраля?

— Да.

— Что делали?

— Раненых выносила, первую медицинскую помощь оказывала. И «беркутовцам» тоже.

— Ну ладно, Надежда Викторовна, вы отдыхайте…

Второй день «марлезонского балета». И снова следователи:

— А почему вы прибыли в «Айдар»?

— У меня отпуск был.

— А где вы служите?

— Летчик-оператор Ми-24.

— А что вы делали в «Айдаре»?

— Делилась опытом, учила необстрелянных солдат.

— А что вы делали в бою 17 июня 2014 года?

— Пошла посмотреть, где есть раненые.

— А вам оружие в «Айдаре» выдавали?

— Нет. В бой я взяла чей-то автомат, первый, что под руку попался. Оружие, которое мне выдали в летном полку, занесено в мое удостоверение офицера. Оно у вас есть!

— Нет.

О! Это хорошо! Хоть этого у них нет.

— А что было на вооружении и как была расположена украинская техника?

— Я не смотрела! — ага, так я тебе и сказала…

И в таком духе каждый день. С камерой и без, с переводчиком и без, на полиграфе, который, кстати, показал, что я не вру…

А все, что я ему рассказывала о сепаратистах, — о том, что это чеченцы сбили АН‑26 над аэропортом в Луганске, что это их махновцы обстреляли блокпост «Металлист», где погибли российские журналисты, что на стороне ополченцев воюет много русских и чеченцев, которых я лично видела, что поставки боеприпасов и вооружения на Донбасс идут из России, — его абсолютно не интересовало. Для чего? Все это он и так знает… Тварь ехидная и подлая!

— Дима, что ты хочешь?! Что вам от меня надо? Долго еще у вас в России «гостить» буду?

— Ну, а я что? Я ж ниче. У меня сверху тоже начальство есть…

Как-то под конец недели приходит:

— Я не хотел, но этот человек подписал тебе приговор… — показывает видео, на котором один из бойцов «Айдара», взятых в плен, рассказывает: «Была там еще женщина, «Пуля», ее Надя звали. Она построение проводила, ее боялись больше комбата…»

Вот говорила же я, что с трусами и предателями в плен лучше не попадать! Чтоб ты сгорел, дебил…

— Ну и что? Он ранен, в плену били, вот и сказал все, что вам надо.

— Ну, ты либо с нами сотрудничаешь, либо небо в клеточку, — снова ухмылка, кривая, ехидная.

— Все, что мне было тебе сказать, Дима, я сказала.

И небо закрылось от меня клеточкой…

В тот же вечер, 30.06.2014, в 21.00 мне принесли одежду: спортивный костюм, футболку, кроссовки без шнурков… Следак: «Переоденься, нельзя же тебя так везти…» Переоделась. Еще и по размеру все подошло. Положила свои вещи на кровать. Собираю свой «камок»,[3] берцы, тельняшку в пакет, выпадают какие-то российские копейки. Не поняла откуда — подняла, положила возле телевизора. Заходит за мной конвой, уже лица под масками не прячут. Гордо носят мусорскую форму. Выводят в наручниках. Сажают в ментовский бусик…

Привозят на медицинское освидетельствование. Час ждем врача. Проходит в присутствии ментов. А как же! Конвой! Вдруг я сбегу через окно?! Осматривает, обмеряет и описывает мои шрамы от пулевых и осколочных ранений, синяки. Дает справку следователю, везут дальше. В то же учреждение, куда привозили в первую ночь — в СК РФ. И снова ночью…

Следователь оформляет протокол. «Ваша одежда…» Достает из пакета «камок», начинает рыться по карманам, вынимает из одного российские деньги, бумажные и копейки.

— О! Деньги! А кто это вас, Надежда Викторовна, денежкой «подогрел»? — делает удивленные глаза, пересчитывает. Я начинаю истерически смеяться.

— Не знаю. Российских денег никогда в руках не держала, даже не знаю, как они выглядят. Отпечатков моих вы там точно не найдете.

— Пять тысяч… (с чем-то, уже не помню).

— Это много или мало?

— Ну, до Харькова хватит доехать, еще и обратно!

— О, так давайте сюда, и я поехала!

Следователь криво улыбнулся.

— Наверное, ребята положили…

— Возможно! А вы у них спросите!

— Так кто же признается!

— Может, это ты положил, чтобы потом сказать, что я сама за гостиницу заплатила? — подкинула следователю идею. В дальнейшем так и сделали.

Маньшин был следак не очень сообразительный и в следствии очень сильно натупил, много проколов допустил. Позже его от моего дела отстранили… Думаю, русские деньги мне все же парни в масках положили. Крайняя смена, хлопцы были душевные, видно, помочь хотели, на всякий случай… Спасибо им, конечно, но только навредили…

Дальше привезли меня в «обезьянник» (Новоусманский райотдел). Глухая ночь! Классика тюремного жанра: баба догола раздела, обыскала, одежду переписала, пальцы «откатала». Слава Богу, без видеокамер.

Закинули в камеру: в ширину 2 метра, в длину 5 метров. Оконце маленькое, с решеткой вверху. Под стеной лепятся друг за другом: кровать, «очко» (туалет типа «сортир», дырка в полу), рукомойник. С другой стороны — тумбочка, стул (все прибито к полу). Над «тормозами» (дверями) лампочка ночного света бьет в глаза. И камера видеонаблюдения зарешеченная, чтобы не разбили. На «очко» идешь — заматываешься в одеяло, приседаешь задом к камере, чтобы не видели. Стены бетонные, пол — цемент. На шконке — тощий, грязный матрас, «каменная» подушка, тонкое, рваное одеяло. Постельного белья нет. «Зэки рвут, зверье… — поясняет мне мент. — Спать ложитесь, руки под одеяло не прячьте, чтоб я видел!» Заснула. Замерзла ночью, проснулась. Смотрю, мент сидит на стуле и смотрит на меня через «кормушку» в «тормозах» (окно для подачи пищи в дверях):

— Что, холодно?

— Ага.

— Вот, на! Возьми одеяло и на спину замотай.

Просовывает через «кормушку» одеяло, более толстое и теплое.

— Спасибо.

Больше уже не мерзла. Утром попросила что-то почитать, дали книгу. «Тюремная песня королевы» — название!

На следующий день меня снова отвезли в учреждение СК РФ. Там мне всучили «постановление об обвинении» по ст. 105, ч. 2. и ст. 33, ч. 5 УПК РФ. Обвинили меня по российским законам в убийстве российских журналистов! Там же представили мне моего «государственного бесплатного адвоката», фамилия тоже украинская — Шульженко. Блин, а вообще в России русские есть? Куда ни плюнь, везде «ко». А где же «ов», Иванов, Петров, Сидоров?!

Адвокат был похож на «человека в футляре», по Чехову. Такой плюгавенький, невзрачный, с перепуганными, бегающими глазами — «как бы чего не вышло»…

3 июля 2014 года меня отвезли в СИЗО-3 в г. Воронеж. Пришел адвокатишко: «Ну, видите, я им тоже не очень угодный. Я чего-то там пишу…» О-е, что ж ты там написал?! Одну апелляцию несчастную подал, когда должен был три подать!

— Позвоните моей сестре! Скажите, где я!

— Ну, вы же поймите… Я тоже пока не могу…

— Что ж тут мочь?! Меня же уже посадили! Просто позвоните, чтобы мама и сестра не переживали!

Так и не позвонил…

Из главы «Голод в тюрьме и вне ее»

…Третий раз я голодала в СИЗО-3 в Воронеже, тоже семь дней. В знак протеста, что ко мне не пускали консула Украины в РФ и не сообщили моим родным, где я. Этот голод был вообще легкий! Отказаться от жрачки, куда бросают нечищеную картошку и лук (так в Украине, помоями, кормят свиней!), было почти за счастье. Консула впустили, родных известили…

В начале голодовки в СИЗО-3 мой вес было 75 кг. За неделю даже не снизился. Дальше я попробовала так называемую «сухую голодовку», без воды. Не объявляла ее, просто для себя — проверить, сколько выдержу. Это было как раз во время этапирования в Москву, СИЗО-6, через Елец, СИЗО-2. Выдержала 4 дня, это было тяжелее. На второй день начинают ныть почки, на третий они просто горят. На четвертый гореть начинает все тело и мозг. Дальше продолжать не стала. Потеря веса — 5 кг.

Пятый раз я начала самую длинную голодовку в своей жизни — пока что. И надеюсь, что вообще. Начала я ее с 13 декабря 2014 года, но оформили только 14 декабря. Перед тем тюремщики обыскали всю камеру, выгребли все продукты и отсадили от меня сокамерницу — единственного живого человека за восемь месяцев, которого ко мне посадили перед тем за три дня. Остальной срок я «мотаю» в одиночке. Тюремщики обыскивали камеру с особым цинизмом и насмешкой. «А, может, ты себе здесь шоколадку припрячешь к чаю! Хи-хи…» Во время голодовки позволено только воду пить. Потому что чай и кофе без сахара — уже тоже еда. Какое недоверие! Очевидно, они плохо меня знали…