Сергей Шведов - Пал Вавилон

• Название: Пал Вавилон
• Автор: Сергей Шведов
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— Гляди, купец, какой булат теперь куём! С наваром — сердцевина мягкая, а с двух боков клинка твёрдый сплав приварен. Режет некованое железо, как острый нож мягкий хлеб.

Купец взял клинок в зубы и пристукнул по лезвию ногтем.

— Знатный сплав.

— У иноземцев такого нет, поди ты ж?

— Есть, но мало у кого. На продажу не соглашаются даже за золото. Для себя берегут. А как ты тайну булата выведал?

— Заманил к себе сытой жизнью подземных железодельных мастеров и златокузнецов с Каменного пояса. Они мне домницы с новым переделом из кричного железа в твёрдосплав наладили. Теперь у нас чернокузнецы наследные от отца к сыну, скоро и вьюноши златокузнецы в возраст войдут. Сплавы железные с редкими землями знают, чтоб булат ковать. Кольчуги непробиваемые плетут. Только вот рудознатцев ещё мало, хоть злата, серебра, редких земель да всяких сплавов самородных в земельке нашей немеряно.

Отдышавшийся игумен порозовел в щеках, прокашлялся и теперь собрался было пророкотать грозным голосом, но по–стариковски взвизгнул:

— Под землёй токмо бесы обитают, воевода, а не рукомесленники! Рудознание и огненная плавка — колдовское волхвование. Гореть им в срубе вместе с тобой!

Воевода только досадно отмахнулся от неистового чернеца.

Купец боязливо скосился на игумена и тихо спросил у воеводы:

— Твой товар оружейный за морями в цене повыше золота пойдёт. А на продажу клинков булатных у тебя не будет, княже? Хорошо заплачу.

— Непременно будет на будущий год, когда я новый завод поставлю. Только я не князь, а нарядчик Большого и Малого Острога. Князей у нас нет, потому как у нас — вече. Издалека путь держишь, купчина?

— Из Хиндусов в Фарсиды, далее в Тартарию Сибирскую, оттуда через Каменный пояс перевалил, а там до вас уже рукой подать, славный воин, — поклонился ему в пояс купец.

— На корабле воздушном?

— О кораблях воздушных в чужих земля пока что ни слухом, ни духом не ведомо. Всё на челнах, пешком, да на конях.

— В весеннюю распутицу–то?

— Поизморились людишки в пути. Отдохнуть им бы да лошадок подкормить.

— Так будьте моими гостями приветными! В моём тереме тебя и челядинов твоих никто не тронет — у меня дружина непобедимая. Э, робяты! — крикнул нарядчик стрельцам, стоявшим в воротах монастыря с длинными пищалями. — Отведите путников в гостиную избу в моём тереме. Истопите баньку и пусть бабы трапезу стряпают. Я приду, как переговорю с нашими огольцами, — распорядился нарядчик и повернулся к казакам. — Привет, головушки неприкаянные!

— Здоровы бывали, воевода! — спешились ребята.

— Где скакунов библейских заарканили?

— В степях тартарских, твоя воинская слава господин нарядчик!

— А меня, тучного, такой скакун в седле удержит?

— Наши лошадки приземистые, да на ноги стойкие. Любой из них тебя понесёт как ветер.

Нарядчик крякнул и взобрался на коня. Спешившийся казак держал на всякий случай скакуна за повод и украдкой посмеивался — неуклюж был воевода в седле.

— Вот диво дивное — стоит как вкопанный! — похлопал воевода коня по холке. — Это тебе не нашенский верховой олень. Веди меня, малец, на нём в мои хоромы. Дорогу–то не забыл за вольные годы?

Казак только усмехнулся.

— А ты, батька игумен, забудь, как гостей на кол сажать! Не старые времена на дворе.

— В набатный колокол ударю, вече созову! — возопил старец. — Вот ужо наши старшИны покажут тебе вольнодумство и чернокнижество. Из нарядчиков в холопы вечные пойдёшь, пёс.

— Скорее ты — в звонари на пёсьей колокольне.

2

— Вот и хорошо, что ты ещё и не ложился, купец! — обрадовался воевода, заходя в горницу гостя без стука. Двери по русскому обычаю тут не запирали изнутри. — Пока ватажники твои почивают позатрапезно, переговорим без чужого глазу в моих потаённых палатах. Там нас никто не потревожит.

Терема в Большом остроге стояли по сухим холмам на высоких стенах из каменной кладки. Под жильём в каменных стенах располагались службы, там же держали скот зимой. А бревенчатые терема, поставленные на каменных основах, были сплошь одноэтажные. На высоких Северах многоэтажный терем зимой не протопишь — сам в трубу с дымом вылетишь. Тайга на вечной мерзлоте жидкая, стволы у елок тонкие. Лес переведёшь, если деревья на дрова сечь без меры. Тут всё больше хворостом да веточным опадом топят. Избы посадского люда располагались ниже теремов, хоронясь от ветров в затишке, где потеплее.

— Свечу, князь, забыл взять. Темно в хоромах–то.

— Не князь я, а нарядчик, говорил уже тебе. Князья в староотеческие времена живали, а теперь поизмельчал народец русский для настоящего князя. Для царя — тем более… А свечей не держим, потому как у меня вот что есть.

Воевода вынул из кармана светящийся шар.

— Ладонь не опалишь–то?

— Холодного свечения, не боись. Ну, пошли, пока все опочивают.

Нарядчик три раза прихлопнул в ладоши — перед ними разошлись в стороны створки дверцы, за которыми была тесная каморка.

— Не пытошная ли? — попятился купец.

— Подъём–спуск бесшумный эта коморка делает. О ней никто пока не ведает. Подземельные умельцы с Каменного пояса это диво мне тайно сладили.

Воевода коснулся пальцем бронзовой пластины. Подъёмник вздрогнул и тихо тронулся. Они опустились на три яруса под землю, где в просторной палате у стен из рукотворного камня, секрет изготовления которого давно утерян, сияли такие же шары, но побольше.

— Откуда на стенах такое чудо светящееся?

— Наши стеклодувы наловчились выдувать в стекольнях.

— А как эти шары горят?

— Поветрие внутрь особое закачивают, что под силовым полем светится.

— А чем ты их подпаливаешь?

— Они и без огня светят.

— Колдовством?

— Какое там! Рукотворное чудо, а не колдовство. Толком объяснить не сумею, потому как те подземные мастера у нас и сами косноязыкие. Любой из них самому себе растолкование не одолеет, а уж объяснить другому что к чему и сами неспособные. Сделать — сделают, а растолковать слабО им, потому как наук у нас нет. Только того и есть, что староотеческих книг толкование, алхимия, метафизика и звездосчитывание.

— А библиоведение?

— Это я за науку не почитаю. С помощью библии неболёта не построишь. Нам естествознание потребно, а его–то у нас как раз и нету.

* * *

— Вон на той стене, купец, вся наша таёжная сторонка северорусская высвечена. Береговая кромка Ледовитого моря нашим землепроходцам хорошо ведома. Ещё вот под нашей властью Инзень–городок, Ледозёрск, Студенец–острог да прибрежные посельица, где морского зверя бьют и рыбу ловят. Дальше никто из наших не бывал. Морем ходить нам чернецы не велят. Это грех велий, потому как вода в море солёная — бесы туда напудорили. Только реки нам разрешены и озёра.

— Этого мало для осознания своего места в мире будет, — покачал головой гость. — Кто мира не видел, тот слеп остался.

— Таимся мы от мира. Не только святые отцы нам вольно бродить по свету не дозволяют — самим боязно заблудиться. В наших краях заблудишь — верно пропадёшь. Ходим днём по солнцу, ночью по звёздам, и то недалече, потому как чаще всего небо облОками заволочено. Никто из наших острожников даже в Архангел–городке на Беломорье не бывал. Леса вокруг дремучие и чащобные, поперёк пути реки к морю текут, а мы только по рекам и ходим. А ты, купец, как это пеши и конно по всему миру бродишь и не блудишь?

Гость снял с шеи золотую цепь и поставил на стол ящичек из кипарисового дерева с бронзовой отделкой. На крышке был стеклянный глаз, в котором плавала блестящая стрелка.

— Прибор–путеказ, творение рук восточных кудесников. Стрелка в запаянном сосуде с елеем всегда на север кажет, как его ни крути.

Воевода весь аж загорелся от любопытства, вертел прибор так и эдак, аж засопел и раскраснелся до пота на висках. Стрелка упорно клонилась в одну и ту же сторону.

— Тайну сию знаешь?

— Восточные кудесники тайны намертво хранят.

— Дозволь моим подземельным мастерам хоть одним глазком на сей прибор взглянуть! Они вмиг смикитят. Мы уже давно у себя стекольни завели и стеклодувов выучили.

— Показать покажи, только ломать не вели, — согласился купец.

— Ни боже мой! А у тебя есть картина мира, на харатьЕ вычерченная?

Купец снял со спины кожаную трубу на лямке и вынул из неё свиток.

— Вот изображение всех сторон света и стран мира, известных нам до сего дня.

— А что за пергамент такой тонкий?

— Сей пергамент сиречь бумага.

— Неужто та самая, на какой древние книги писались?

— Писали когда–то на бумаге, да только те книги давно рассыпались в пыль.

— У нас под землёй в сухих схронах ещё сохранились кой–какие, более всего розмысловые, с чертежами да с картинками замысловатыми… Это кожица телячья такая тонкая или бересту так ловко умельцы склеивают?