Энтон Дисклофани - Наездницы

• Название: Наездницы
• Автор: Энтон Дисклофани
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-5196-3, 978-5-9910-2424-2

Теа было всего пятнадцать, когда родители отправили ее в закрытую престижную школу верховой езды для девушек, расположенную в горах Северной Каролины. Героиня оказывается в обществе, где правят деньги, красота и талант, где девушкам внушают: важно получить образование и жизненно необходимо выйти замуж до двадцати одного года. Эта же история – о девушке, которая пыталась воплотить свои мечты…

---

А была ли я когда-нибудь такой, как они? Дома я была единственной девочкой в окружении мальчиков и мужчин. Там не было никого краше, или богаче, или хоть в каком-либо отношении лучше меня. Иногда я задавалась вопросом, а существует ли вообще такой человек. Я была уверена, что не может не существовать, но эта мысль не задерживалась в моей голове надолго. Мое место в семье было так четко определено, что я никогда не задумывалась о том, чего не было и быть не могло.

Моя мама была нашим эталоном красоты. Я не умела завивать свои волосы, потому что мама до сих пор укладывала свои в высокую прическу. И она никогда не красила ногти. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Я всегда думала о ней как о женщине вне времени, наподобие дам, изображенных на тех картинах, которые отец показывал нам во время уроков. Но теперь я поняла, что она была старомодной и принадлежала другому миру. Это не делало ее менее красивой, но лишало какой-то доли привлекательности.

В домик ворвалась Хенни, выключила свет и пожелала нам спокойной ночи.

Гейтс зажгла свечу и начала читать. Я коснулась платка, спрятанного под подушкой.

Глава третья

На седьмой день моего пребывания в Йонахлосси пришло письмо от отца. Марку наклеили в Атланте. Я прижала письмо к губам. Наклонные и витиеватые буквы были скорее свойственны почерку женщины. Еще ни разу в жизни я не получала писем. Раз или два приходили открытки от Джорджи, когда он гостил в Миссури у родственников своей мамы. Но открытку мог прочитать кто угодно. Прежде чем она попадала в мои руки, ее читала мама. А что написано в этом письме, не знал никто в мире, не считая моего отца, а теперь и меня.

Дорогая Теа,

мне очень не хотелось уезжать из лагеря. Должен признать, что это необыкновенно красивое место и там приятно пожить какое-то время. Твоя мама, прежде чем познакомиться со мной, очень любила общаться с другими людьми. Ее дебют длился почти год. В тебе так много от нее.

Мы все очень сильно тебя любим.

Береги себя. Рассматривай свою жизнь в лагере как возможность узнать побольше от разных (или даже лучших) учителей. Думаю, не будет лишним повторить, что твоя семья – это твое племя. Эта разлука – лишь небольшая пауза в нашей совместной жизни. Дома ты жила слишком уединенно. Нам следовало отправить тебя в какую-нибудь школу раньше. В лагере ты научишься жить в окружении других детей, Теа. Надеюсь, я не прошу тебя о слишком многом. Мы лучше знаем, что тебе нужно, хотя в настоящий момент ты, вероятно, убеждена в обратном. Но это извечная проблема родителей и детей.

С любовью, папа

Он назвал это место лагерем, а не школой. Это означало, что я буду здесь до конца лета, не дольше. Я вернула письмо в конверт и сунула его под подушку, туда, где уже лежал платок Сэма. Я осознавала, что я уже не ребенок. И я знала, что мой приезд сюда – это действительно наказание, что бы там ни говорили мама и отец. Он практически признал это в своем письме. Как бы то ни было, он всего лишь повторял то, что я уже слышала от мамы. Именно она всегда решала, что с нами делать.

Но, если честно, я очень скучала по отцу. Читая письмо, я слышала его тихий голос. Мисс Ли наверняка попросила бы его говорить громче.

Мои соседки шепотом обсуждали объявление, которое сделал во время ланча мистер Холмс. По мнению Сисси, мне очень повезло – я провела здесь всего неделю, а меня уже ожидали танцы. Большинству девочек приходилось долгие месяцы ждать этого события. Яркие воспоминания о встрече с мальчиком позволяли легче переживать долгие зимние месяцы.

Я закрыла глаза. Никто из девочек не использовал час отдыха для сна, но я совсем выбилась из сил – накануне вечером я легла спать очень поздно, потому что долго учила стихотворение Роберта Фроста «Корова в яблочный сезон», готовясь к уроку культуры речи. Я уже читала Фроста дома, но мисс Ли интересовало только то, как мы выговариваем слова и как повышаем или понижаем голос, а вовсе не то, понимаем ли мы смысл стихотворения.

Хотя Йонахлосси поначалу казался мне очень странным местом, я быстро к нему привыкала. В первые дни я и представить себе не могла, что когда-нибудь перестану скучать по дому, но вскоре поняла, что сердце человека непостоянно.

* * *

Родители меня изгнали из дома, в котором я родилась. Отец построил его в качестве подарка своей невесте. Родители мамы считались во Флориде новичками. Семьи, переехавшие сюда после Гражданской войны, когда жить в Джорджии стало невозможно, называли новой Флоридой. Мой прадедушка Теодор Фиск, в честь которого меня и назвали, остановил свой выбор на Флориде, потому что она находилась неподалеку и он слышал, что земля здесь ничего не стоит.

Первое время он и его жена были очень бедными, но позже разбогатели и стали зажиточными землевладельцами. Когда построили железную дорогу, состояние моей семьи многократно возросло. В то время в доме Фисков стал бывать Генри Флэглер, и однажды миссис Фиск угостила мистера Флэглера куском лаймового пирога. Такого лакомства этот сдержанный северянин еще не пробовал. С этого момента плоды цитрусовых стали перевозить по железной дороге, и это было зарождением нового направления предпринимательской деятельности.

Семья отца испанского происхождения относилась к старой Флориде. Они были не так богаты, как мамины предки. Они пасли скот на землях, которые не принадлежали никому, пока во Флориде не начали торговать землей. Из-за возведенных оград и усадеб стало невозможно перегонять скот на юг, к побережью, откуда его перевозили на Кубу.

В те времена Флорида была совсем другой. Отцу и его старшему брату Джорджу пришлось приспосабливаться к совершенно новому образу жизни. Мой отец, Феликс, отправился учиться в медицинскую школу Атланты, где получил стипендию, а Джордж – в юридическую школу в Иллинойсе. Но оба они вернулись, и оба к этому времени успели обзавестись женами. Когда моя мама познакомилась с отцом (это произошло на танцах), она училась на втором курсе колледжа Агнес Скотт. Ее родители рассчитывали на то, что она найдет себе в Джорджии мужа. Ей было двадцать лет, он был на пять лет старше. Они идеально подходили друг другу.

Джордж и его молодая жена Кэрри обосновались в ближайшем к Иматле городке под названием Гейнсвилл. Отец мог лечить людей где угодно, но он хотел быть как можно более полезным и поэтому поселился там, где, кроме него, на многие мили вокруг не было ни единого врача. Во всяком случае, именно так эту историю рассказывали нам с Сэмом. То есть мы могли бы жить где угодно, но жили здесь, потому что мой отец был благородным человеком. И поначалу мама, привычная к суете Майами, думала, что в этой глуши ей будет одиноко. Но магия нашего дома не оставила и следа от ощущения одиночества. Впрочем, неподалеку жили другие люди. Каждые несколько недель мама устраивала или чаепитие, на которое приглашала ближайших соседей, или встречу в Обществе камелий. Но другие люди и другие места только обостряли ее любовь к своему дому и к своим близким.

Самыми близкими для меня людьми всегда были Сэм, мама и папа, дядя Джордж, тетя Кэрри и их сын, мой кузен, Джорджи.

Такова была наша первая легенда – история о том, как мы очутились в нашем маленьком личном раю, отвоеванном у девственной природы Флориды. Отчасти это объяснялось везением, но преимущественно все же любовью. Мама и папа обручились уже через две недели после знакомства. Джордж, Кэрри и Джорджи были частью нашей семейной легенды. Разумеется, они не были ее главными персонажами, но, если оглянуться назад, становится совершенно очевидно, что без них эта история утратила бы всякий смысл. Нам было необходимо, чтобы они жили в Гейнсвилле, озаряя жизнь нашей семьи.

Зазвонил колокол, возвещая окончание часа отдыха, и я, вздрогнув, проснулась.

– Наконец-то! – вздохнула Гейтс.

Она любила верховую езду так же страстно, как и я. Остальные девчонки уже натягивали бриджи и сапоги для верховой езды. Мне впервые предстояло ездить верхом вместе со всеми, и я была радостно взволнована и одновременно очень переживала. Я обожала это сочетание ощущений. Натягивая сапоги, я боковым зрением заметила, что Сисси за мной наблюдает. Она улыбалась, и я улыбнулась ей в ответ. Мне очень хотелось сделать ей что-нибудь приятное.

Я заправила рубашку в бриджи. В лагере у всех были белые бриджи. Даже замша на коленях была белой. Нашу одежду стирали работницы, поэтому мы могли пачкать ее сколько угодно. Но идея постоянно одевать нас во все белое все равно казалась мне очень глупой.

Когда я вышла из домика в аромат нагретой солнцем хвои, я увидела ожидающую меня Сисси.

– Письмо?

– От мамы.

Благодаря своему любопытству я знала, что Эве и Сисси пишут только мамы.

– Мне тоже пишет мама, – сообщила мне Сисси. – Три раза в неделю. Но у нее такие скучные письма! А сестра пишет, только когда ее заставляют.